Потерянный в бездне

Она ждёт.

Она ждёт, а я кусаю губы, раздумывая что ответить.

— Может быть пора рассказать? Меняемся? Я тебе показываю камень, а ты мне всё рассказываешь. Честно — всё как есть.

* * *

Я рассказываю.

Всё.

Оказывается, всего за несколько дней мой мир сжался всего до одного человека которому можно рассказать правду.

Хотя нет, всё намного страшнее — мой мир вообще сжался до одного человека. Он и раньше то был невелик — Дина, ребята, крохотная квартира и иллюзия что за дверью огромный огород.

Теперь лишь Рита.

Я рассказываю, а она слушает. Не перебивая и не спрашивая.

Рассказываю о том, как вышел. О том, как люди с длинными копьями встретили меня. О твари привязанной к моей ноге. О том, как бежал к башне не веря в то, что добегу. О кольце на руке которое неожиданно «сработало» и спасло меня. И о баллисте… баллисте которую можно вызвать и в том мире.

Рассказываю о странице на каменном алтаре на ступенях и другой странице — на обратной стороне двери.

Я рассказываю, а она слушает.

Из под моих ног вдруг выпархивает змейка и исчезает в окне костра. Вздрагиваю и замолкаю.

— Она спряталась прямо в огне — ты видел? — спрашивает Рита.

Киваю. Фантазия игровых дизайнеров неудержима.

Мы молчим и я собираюсь задать один трудный вопрос.

— Ты теперь уверена в том, что я сошёл с ума?

Она не отвечает так долго, что мне становится страшно.

— Нет. Ты точно не сошёл с ума.

Она говорит это, а я не могу понять — говорит для того чтобы утешить или и правда так думает.

— Те люди, — спрашивает она, — на кого они были похожи? Опиши их.

Задумываюсь. Я не то чтобы вспоминаю — нет смысла вспоминать картинку, которая до сих пор стоит перед глазами.

— На дикарей. На воинов. Одежда… грубая. Так шьют руками. Из кожи. Чёрной кожи… похожей на ту… похожей на кожу той твари… привязанной к моей ноге. Лица… лица будто изрезаны и заново сшиты. У всех. Шрамы на лицах — и эти шрамы покрашены. Чёрной или белой краской. Толстые шрамы.

— У всех такие лица?

— Да. Я не видел детей и женщин, но у мужчин — да, у всех.

Она снова затихает обдумывая мои слова, а мне вдруг становится легче. Намного легче. То чувство, когда ты уже не один. Теперь не одному мне нужно взламывать мозгом головоломку, которую увидел за порогом своей двери.

— Там есть солнце?

— Да.

— Оно…

— Такое же как здесь? Да…. Похоже. Но вроде бы больше. Кажется огромным.

— Башня… та башня, из которой ты вышел — она как выглядит?

Прокручиваю воспоминания перед глазами.

— Обычная. Почти обычная. Круглая, не слишком высокая. Сужается постепенно. Окон нет.

— Вообще нет?

— Да. Ни одного.

— А что вокруг? Что рядом с этой башней? Что еще ты увидел… там?

Это самое страшное. То что я там увидел — самое страшное. И это то, о чём не хочется вспоминать.

— Там всё не так… как должно быть.

— А как там?

— Гора на горе.

— Не поняла.

— Одна большая гора, из неё растёт гора поменьше, а уже из той — башня. Башня из которой я вышел. И рядом другие горы. Они как острова — не касаются друг друга — просто рядом. И еще… это самое важное.

— Что?

— Эти горы…, — я задумываюсь подбирая слова. — Они будто утонули. Но не в воде. Чёрный туман. Он кажется бездонным. Как океан.

— И поэтому эти горы похожи на острова?

— Да.

— То есть — с этой, твоей горы нельзя никуда уйти?

Я уже думал об этом. Я уже примерно тысячу раз успел подумать об этом.

— Гора на горе, — повторяю я. — Малая гора стоит на большой. И там, на большой, есть площадка. Внизу. Плато. Широкое. Там что-то есть. Кто-то есть. Я не успел разглядеть. Похоже на поселок. Еще один посёлок. Другой… он кажется другим.

— То есть можно спуститься туда?

— Я думаю да. И… туман. Туман он же не вода. Значит в него можно зайти. Можно спуститься по склону большой горы и зайти… я так думаю.

— Эти горы — они высокие?

— Да. Я думаю они очень высокие. Очень! И океан глубокий.

— Океан? Ты же сказал — туман.

— Да. Чёрный туман. Я оговорился — он очень сильно похож на океан.

Затихает. Я представлю как она сейчас там внутри себя прокручивает услышанное и пытается придать ему хоть какие-то реальные формы. И найти хоть какие-то объяснения.

— Это похоже на безумие, — тихо говорит она. — Но ты не безумен.

Она вдруг касается кончиками пальцев моей руки:

— А Симпа — он тоже может оказаться там?

— Не знаю. Не пробовал. Было страшно пробовать, — признаюсь я.

— Пробуй. По логике — он там появится. И значит… значит тебе там будет не так одиноко.

Про одиночество она угадала. Это эмпатия и я безумно рад тому, что Рита эмпат.

Она вдруг вскакивает.

— А я?! Вдруг и я могу туда войти?! Почему твоя деревянная стрелялка может, а я не могу.

Вздрагиваю.

О таком я даже не подумал. Потому что это за гранью даже логики безумия… если конечно в безумии есть вообще хоть какая-то логика.

— Если ты зайдёшь, то я сойду с ума, — честно признаюсь я.

— Не сойдёшь, — обещает Рита. — Твой мозг один из самых крепких — выдержал такое и не сломался. Открывай свой портал. Попробуем.

— Нет.

— Да!

— Давай не в этот раз.

— Давай в этот! Открывай! Попробуем, а потом будем пить. Заодно посмотрю как ты там живёшь — мне интересно.

— Скромно живу.

— Вот и посмотрю.

— Десять квадратов.

— Ты ломаешься как девчонка! Открывай!

Открываю.

Перед нами в ночи вспыхивает светящаяся арка.

Рита медленно подходит вглядываясь в то, что находится там, за границей между игрой и реальным миром. Она видит мою постель, разбросанную по кухне посуду, и шторку туалета, которую я, конечно, забыл задвинуть.

— Мило.

Поднимает руку и тихонько, пальцами касается невидимой преграды.

— Нет.