Повелитель чумы

– Меньше пяти лет, но это исключительный случай. Сержанта Коди повысили очень рано.

– Почему? Потому что он такой большой?

Ленуар фыркнул.

– Брось, Зак. Если бы это было так важно, разве стал бы я инспектором?

– Наверно, нет.
– Ленуар не был худым, но и крупным его назвать было нельзя.

– Коди был произведен в сержанты по моей рекомендации, потому что он компетентный следователь. И намного способнее, чем большинство его сверстников.

– И почему он такой особенный?

Ленуар склонил голову набок, глядя на Зака так, словно мог смотреть сквозь его глаза прямо в затылок.

– Скажи мне, что ты видишь, когда смотришь на Коди?

«Своё будущее, надеюсь»,– подумал Зак, но вслух произнёс:

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

– Если бы ты был следователем, какие выводы ты мог бы сделать о Брэне Коди, изучив лежащие перед тобой факты?

Опять эта игра. Ленуару она нравилось. Заку же она нравилась только тогда, когда у него хорошо получалось. В противном случае, он чувствовал себя глупым ребенком. Мальчишка нахмурился, размышляя.

– Как ты думаешь, сколько лет сержанту Коди?
– подсказал Ленуар.

Зак пожал плечами.

– Двадцать с хвостиком.

– Двадцать шесть.

Заку не казался двадцатишестилетний парень таким уж молодым, но он не стал произносить этого вслух, а Ленуар посчитает себя совсем уж стариком.

– Ну ладно, ему двадцать шесть. И что с того?

– Он - парень симпатичный, правда?

– Наверное. Я не очень-то над этим задумывался.

Это было не совсем так. Даже Зак заметил, как барменша в «Фиркине» вчера вечером смотрела на сержанта Коди. Она никогда так не смотрела ни на Ленуара, ни на других посетителей.

– Симпатичный парень, - продолжал Ленуар, - двадцати шести лет, с приличной работой. И, тем не менее, не женат.
– Леунар наклонился вперед, приподняв одну бровь.
– О чем тебе это говорит?

– Может быть, он не хочет жениться.

Зак вообще не понимал смысла в браке. Какой в нём смысл? Делиться тем немногим, что тебе удалось наскрести, с кем-то еще? Нет уж, спасибо.

– Вполне возможно, что брак его не интересует, - согласился Ленуар.
– Более вероятно, однако, что это свидетельство его преданности своей работе. И его амбиций. Сержант Коди хочет когда-нибудь стать инспектором, а может, и больше. Сейчас вся его энергия сосредоточена на этом. И именно это, Зак, делает его таким особенным.

Зак задумчиво пожевал губу, как недавно жевал бифштекс.

– Значит, именно поэтому вы и не женаты?

Фырканье Ленуара было слишком тихим, чтобы мальчик расслышал.

– Ешь свой ужин, малец.

– Эй, а почему вы не едите?
– Зак был так занят своим бифштексом, что даже не заметил, что Ленуар ничего не заказал.

– Нет аппетита, - поморщился Ленуар, - особенно после того, что я сегодня видел. И прежде чем ты спросишь - нет, я не хочу это обсуждать. Не сейчас.

Зак не смог скрыть своего разочарования, но и не стал настаивать. Это ни к чему не приведёт. Инспектор открывался, когда ему самому хотелось, а это случалось нечасто.

Пытаться убедить его - гиблое дело. Зак был почти уверен, что Ленуар вёл себя так же со всеми. У него даже возникло ощущение, что инспектор разговаривает с ним более откровенно, чем с большинством взрослых. Это было приятно, хотя Зак не совсем понимал, почему так происходит.

– Возвращаетесь туда завтра?
– спросил он.

Ленуар кивнул.

– Завтра мы узнаем, сработало ли лечение Одеда и выздоровеют ли пациенты, которых он лечил.

– А вы как думаете?

– Даже не знаю.

В том, как он это сказал — печально и устало, даже больше, чем обычно, - было что-то такое, отчего у Зака замерло сердце.

– Когда-то в вашем городе уже была чума, да?

Прошло много времени с тех пор, как Ленуар рассказывал ему историю о революции, и Зака больше интересовали захватывающие эпизоды — солдаты, мятежники и громко скандирующие толпы, — но он помнил и кое-что еще, похороненное под всеми этими приключениями. Что-то о том, как все болели. Когда Ленуар рассказывал эту часть истории, у него был такой же печальный, усталый вид, как и сейчас.

– Да, чума была, - тихо произнёс инспектор, и его слова утонули в кубке с вином.

– И что её остановило?

– Ничего. Она остановилась сама, когда убила всех, кого пожелала.

Зак сглотнул.

– И сколько людей погибло?

Потемневший взгляд инспектора на мгновение остановился на мальчишке. Ленуар залпом осушил кубок и потянулся за пальто.

– Заканчивай ужин, Зак, - сказал он.

И ушёл.

Глава 12

– Вам удалось ночью поспать?

– Если ты, сержант, задаёшь подобные вопросы, то явно выбрал не ту работу.

Ответ был излишне раздражительным даже для Ленуара, но его нервы были натянуты до предела. И ко всему прочему, на затылке у него была шишка размером с абрикос - недавнее напоминание о бунте. Шея у него так затекла, что он едва мог повернуть голову.

– Мне тоже нет, - едко заметил Коди, будто Ленуар ещё не понял.

Во-первых, сержант щеголял с щетиной, а во-вторых, его ботинки были так невероятно блестящи, что наводили на мысль о сильной полировке где-то в течение последних нескольких часов, а следовательно - задолго до рассвета.

Такие приступы неугомонного труда были хорошо знакомы Ленуару, но едва ли требовалось самому страдать хронической бессонницей, чтобы распознать её признаки.

– Я подозреваю, что и там мы найдем то же самое, - сказал Ленуар, склонив голову в сторону маленькой зеленой палатки, где их ждали Хорст Лидман и остальные.
– Будем надеяться, что Одед, по крайней мере, отдохнул. Ему сегодня предстоит много работы.

– Если предположить, что он действительно исцелил этих людей.

Ленуар что-то проворчал себе под нос. Единственное, на что он всегда мог положиться, общаясь с Коди, - хотел он того или нет, - был глупый оптимизм. Но теперь, когда это действительно было нужно, Коди сделался пессимистом.

– Если бы я хотел получить дополнительный негатив, сержант, я бы взял с собой зеркало.

Коди провел рукой по глазам. Ленуар заметил, что он выглядел не просто усталым. Он выглядел измученным.

– Просто... кажется, сегодня не наш день, - сказал он, откидывая полог палатки.

При свете керосиновой лампы Ленуар вгляделся в лица людей, сидевших за столом, и вздохнул.

– Похоже, ты прав, сержант. Сегодня не наш счастливый день.

– Сегодня у всех несчастливый день, - сказал Лидман. Он сидел за столом, чопорно сложив руки перед собой. Напротив него сидел Одед с прямой спиной, глядя в никуда, как солдат на поверке Мерден застыл в углу с непроницаемым выражением лица.