Повелитель гномов

— А я думал, его собиралась осмотреть Андокай. Неужели ее магия не помогла? — удивился Тунгдил.

— Мы не хотим, чтобы она нам помогала, — ответил Бешеный. — Магия — это ничто. Она никуда не годится. А уж магия, освященная Самузином, и подавно. — Пройдя вперед по коридору, он позвал лекарей, и те помчались к Боендалу.

Тунгдил знал, что можно даже и не пытаться переубедить близнецов. От твердых убеждений до упрямства один шаг. «Боендал скорее умрет, чем позволит волшебнице исцелить его».

Тихо войдя в комнату, Тунгдил взглянул на гнома, лежавшего на подушках. Его лицо было синюшно-бледным, а грудь едва поднималась. Лекари тщательно смыли запекшуюся кровь и наложили швы на зиявшие раны. Затем они покрыли раны измельченным мхом, чей сок снимал боль.

— Придется ехать дальше без него, — шепнул Тунгдил Боиндилу. — В таком состоянии он и ста шагов не пройдет. Он так и умереть может.

— Нет… я смогу это сделать, книгочей, — тихо прошептал Боендал. В его глазах горела мольба. — Через два дня я смогу поехать дальше. Это лишь царапина!

Тунгдил взглянул на лекаря, но тот лишь покачал головой.

— Нет, это невозможно. Проблема не в ранах как таковых, а в поражении внутренних органов. От каждого движения ему будет только хуже. Он будет умирать медленно и мучительно. Нельзя ему ехать.

— Оставайся здесь и выздоравливай, Боендал. Мы встретимся перед боем с Нод'онном, — скрепя сердце решил Тунгдил. — Ты уже внес свою лепту в наше общее дело.

— Я поеду с вами! Где один, там должен быть и второй! Это величайшая задача, поставленная перед нашим народом… — Он хотел приподняться в кровати, но, едва шевельнувшись, застонал, и свежая повязка опять пропиталась кровью. — Очевидно, ты прав, книгочей, — прорычал он сквозь стиснутые зубы и перевел взгляд на брата. — Тебе придется охранять его и остальных одному, братишка.

Боиндил застыл у его кровати. Он не знал, что ему сказать.

— Впервые в жизни мы расстанемся, — севшим голосом сказал он, сжимая руку Боендала. — Мне будет не хватать тебя во время боя. Первых сто свинорылых я забью для тебя.

— Я гляжу, у тебя большие планы, — слабо улыбнулся гном. — Но будь осторожен. Помни, что я уже не смогу прикрывать тебе спину.

Они обнялись.

Слезы текли по их щекам, ведь им еще никогда не приходилось прощаться надолго.

— И усмири свое безумие, брат. Тебе придется контролировать свою ярость. Пообещай мне это!

— Обещаю, — торжественно сказал Бешеный. — А теперь отдыхай.

Они вместе с Тунгдилом вышли из комнаты.

— Когда выступаем?

— Как можно раньше, — ответил Тунгдил. — Андокай магией вылечила Джеруна, так что он сможет путешествовать с нами, хотя я еще и не знаю, как нам усадить его в вагонетку.

— Нам все равно нужно будет воспользоваться несколькими, — задумался Боиндил. — Молоторукий, Серебробородый, трое актеров, наш металл, волшебница и ее любимец… Все это в одну вагонетку не влезет.

— И Балиндис, — добавил Тунгдил.

— Кто?

— Девушка-кузнец.

— Значит, баба.

— Слышу в твоих словах тот же восторг, что и у Баврагора, — съязвил Тунгдил.

— О, нет. Я ценю женщин. Я люблю ладно скроенных гномок, которых можно обнять, нежась в тепле их тел, грудастых, круглолицых гномок, вот только…

— В клане Вторых тоже достаточно гномок, которые занимаются кузнечным ремеслом. А Смеральда, говорят, сражалась как…

«Проклятье!»

Услышав имя своей погибшей возлюбленной, Боиндил окаменел.

— Пускай едет. Я устал. — Он пошел по коридору в свою комнату.

Тунгдил обеспокоенно взглянул ему вслед.

«Как глупо. С языка сорвалось…» — рассердился он.

— Поверь мне, я отлично управляюсь с молотом и наковальней, — услышал он женский голос.

Гном удивленно оглянулся.

— Прости, я не хотела тебя испугать. — Перед ним стояла Балиндис. На ней по-прежнему была кольчуга, длинные каштановые волосы обрамляли ее пухлые щеки. — Я лишь хотела сказать, что рада ехать с вами.

Его сердце забилось чаще, и мысль о том, что ближайшие дни он проведет вместе с нею в пути по Потаенной Стране, настолько тронула его сердце, что он даже забыл о своем беспокойстве по поводу Боендала. Словно завороженный, гном глядел в карие глаза и не мог промолвить ни слова.

— Я обращаюсь с топором не хуже, чем с молотом.

Тунгдил улыбнулся, по-прежнему не сумев выдавить из себя ни слова.

Балиндис не понимала, что с ним происходит и что ей делать.

— Ты мне веришь, или ты хочешь сразиться со мной, чтобы…

— Нет, во имя Враккаса! — воскликнул он, поднимая руки. — Я тебе верю! Я знаю, что гномки могут сражаться.

Хотя он вовсе не имел в виду ничего плохого, гномка восприняла его слова как оскорбление.

— Ну что ж, Тунгдил, теперь я настаиваю на поединке, — сказала она, доставая топор. При этом мышцы на ее руках и груди напряглись.

— Нет, я серьезно, — попытался отговорить ее он. — Я только боюсь, что я… могу… поранить тебя.

— Вот как? Ты что же это, хочешь сказать, что тебе удастся меня поранить?

«Она же все мои слова воспринимает шиворот-навыворот!»

— Может быть, случайно. — Он по-прежнему пытался спасти ситуацию, но девушка уже перехватила рукоять топора покрепче. В ее глазах горела жажда боя. — Я тебе верю, Балиндис.

— А я — нет, — заявил Баврагор, подходя к ним. — Хочу взглянуть, действительно ли она сможет помочь нам во время сражений. А вдруг она сражается как наш малыш Гоимгар? — Он сжал в руке молот.

Балиндис опустила голову.

— Сейчас ты своим оставшимся глазом увидишь, как у тебя искры из глаза полетят, — воскликнула она.

Тунгдил едва успел отскочить в сторону, чтобы случайно не попасть под молот или топор.

Зазвенело оружие. Баврагор одобрительно хмыкнул, но уже вскоре оказался в незавидном положении. Он не рассчитывал на то, что Балиндис обладает такой силой и скоростью. Она постоянно атаковала его с той стороны, где он не видел, заставляя его поворачивать голову. В какой-то момент гном поднял топор, чтобы парировать удар, но Балиндис внезапно вскинула молот и ударила гнома по шлему. Оглушенный, Баврагор покачнулся и, прислонившись к стене, шлепнулся на зад.