Повелитель времени

— Ты заслуживаешь куда большего, чем такое отношение, — сказал он наконец, его голос звучал уверенно. — Каждый человек заслуживает любви и уважения, а не страха и боли.

Она посмотрела на него с благодарностью, но ничего не ответила. Этот короткий обмен словами словно укрепил между ними невидимую нить доверия.

Спустя некоторое время, парень заметил, что девушка начала уставать. Константин понял, что им нужно место для отдыха, где они смогут собраться с силами перед продолжением пути. Он знал, что его дар может помочь в этом, но не хотел, чтобы девушка видела чудо.

Стоя рядом с ней, он сделал вид, что просто присел на камень что стоял на пути их следования. Прсел на него якобы отдохнуть. На самом деле он сосредоточился, закрыл глаза и обратился мысленно к Господу:

— Господи, направь мою силу, чтобы создать укрытие вдали от наших глаз, там, где мы сможем найти покой и восстановить силы.-

Мгновением позже, в нескольких сотнях метров от них, среди безжизненной пустыни и редких признаков флоры, возник шатёр.

Этот шатёр был скромным снаружи, чтобы не привлекать лишнего внимания. Его стены, сотканные из плотной ткани землистого цвета, сливались с окружающим пейзажем. Верхняя часть шатра слегка покачивалась на ветру, словно перекликаясь с деревьями, стоящими неподалёку.

Внутри шатёр был гораздо более уютным и продуманным. Пол устилал мягкий ковёр с простым, но приятным узором в виде геометрических фигур. В центре находился небольшой столик, на котором были хлеб, сушёные фрукты, орехи и кувшин с прохладной водой.

По периметру шатра располагались мягкие подушки, а в одном из углов был небольшой светильник, который испускал тёплый, мягкий свет. Он не только освещал пространство, но и создавал ощущение уюта и защищённости.

Шатёр был полностью готов для отдыха, но стоял достаточно далеко, чтобы оставаться незаметным для девушки.

Константин открыл глаза, стараясь не показать, что произошло что-то необычное. Он продолжил разговор с девушкой, не давая ей повода заподозрить, что он только что сотворил настоящее чудо.

Когда они продолжили свой путь, шатёр вскоре оказался на их пути. Он стоял укромно, словно случайно обнаруженный путниками дар природы. Константин, завидев его издалека, сделал вид, что заметил это впервые.

— Смотри, что-то там виднеется, — сказал он, указывая на шатёр. — Может быть, это место, где мы сможем отдохнуть?

Девушка замедлила шаг, глядя в указанном направлении, но на её лице читалась настороженность.

— А если там кто-то есть? — спросила она тихо, слегка прижав руки к груди.

Константин кивнул, понимая её беспокойство.

— Ты права. Я пойду первым, посмотрю, безопасно ли это место. Если всё будет хорошо, я позову тебя.

Она кивнула, оставаясь на месте, а он направился к шатру. Подходя ближе, он заметил, что всё выглядело именно так, как он задумал: шатёр был простым снаружи, но уютным внутри. Никого поблизости не было.

Он зашёл внутрь, убедился, что всё на своих местах: еда на столике, подушки для отдыха, светильник в углу. Всё выглядело идеально, как если бы шатёр действительно ждал их прихода.

Вернувшись к девушке, Константин махнул рукой, подавая знак, что всё в порядке.

— Здесь никого нет, — сказал он, подходя ближе. — Это место будто специально для нас оставили.

Она удивлённо посмотрела на него, а затем на шатёр, но не задала лишних вопросов. Вместе они вошли внутрь.

— Как странно… — произнесла она, оглядываясь. — Но как вовремя…

Константин только пожал плечами и сдержанно улыбнулся, стараясь не выдавать своих истинных мыслей.

— Иногда судьба бывает к нам благосклонна, — сказал он.

Она не ответила, но её взгляд стал чуть более доверчивым. Для неё это было случайное чудо, а для него — ещё одна тайна, которую он был готов хранить.

Когда они устроились внутри шатра, Константин заботливо усадил девушку за стол и предложил ей фрукты и хлеб. Она сначала неуверенно потянулась к еде, словно всё ещё не верила, что это место и эта еда действительно для них.

Он присел напротив, чтобы дать ей время расслабиться. В тишине он впервые внимательно взглянул на неё.

Её лицо, несмотря на следы усталости и недавних переживаний, было удивительно красивым. Мягкие черты, большие глаза, в которых всё ещё отражались тени страха и недоверия, и тонкие губы, слегка приоткрытые от удивления. Её волосы, слегка растрёпанные после долгого пути, обрамляли лицо, как тонкая завеса.

Она была молода, совсем юна, но в её взгляде читалась зрелость, вызванная испытаниями, которые выпали на её долю. Её красота была простой и естественной, лишённой какой-либо нарочитой притягательности.

Константин чувствовал только глубокую симпатию и желание защитить её. Её образ пробуждал в нём не плотское влечение, а что-то другое, более чистое — стремление быть для неё опорой, другом и, возможно, проводником к новой, более спокойной жизни.

Она заметила его взгляд и, смутившись, отвела глаза.

— Что-то не так? — тихо спросила она, осторожно беря в руки ломтик хлеба.

— Нет, всё хорошо, — ответил он, слегка улыбнувшись. — Просто ты... выглядишь лучше, чем раньше. Видимо, отдых пошёл на пользу.

Она ответила робкой улыбкой, но промолчала. Для неё эти слова звучали как простой комплимент, но в сердце Константина пробуждалось что-то большее: чувство ответственности и нежного уважения к этой хрупкой, но сильной женщине, пережившей столько боли.

Они продолжили есть в тишине, но эта тишина была не обременительной, а скорее спокойной, как короткий отдых перед новым этапом пути.

Сидя за столом, Константин вдруг поймал себя на мысли о её ребёнке. Её живот, теперь совершенно здоровый, был едва заметен, но он знал, что внутри растёт новая жизнь. Эта мысль заставила его задуматься о собственных детях.

Он отвёл взгляд в сторону, погружённый в свои мысли. Образы мелькали в его сознании: старший сын, серьёзный и старательный, средний, с его бесконечными вопросами о мире, и младшая дочь — его маленькая принцесса, Милана, с её звонким смехом, который всегда наполнял дом светом и радостью.

Неожиданно для самого себя он решил поделиться своими мыслями.

— У меня есть трое детей, — начал он тихо, стараясь не смотреть прямо на девушку, чтобы не смущать её. — Старшие сыновья, а младшая — дочка. Милана. Ей всего пять.