Повелители лошадей

— Гоюк, ты должен выманить их оттуда. Атакуй их, затем остановись и отступай, быстро. Чанар, твои люди должны быть готовы прикрыть им тыл... отделить их от стены. Я буду наковальней, а вы двое — молотами. Вместе мы сломаем их. Ни у одного из ханов не было никаких вопросов. Их помощникам оставалось согласовать сигналы, которые подавались бы штандартами и барабанами — сигналы, которые позволили бы им атаковать в унисон.

Гоюк и Чанар ушли, чтобы развернуть своих людей. Пройдет несколько часов, прежде чем войска окажутся на нужных позициях. Это было хорошо, как подумал Ямун, так как это заставит солдат Шу неподвижно стоять на солнце большую часть дня. Жара и жажда ослабят их. Его собственные люди вряд ли обратили бы внимание на такие условия.

Ямун повернулся к Кодже, который стоял неподалеку, подавленный. — Священник, я хочу, чтобы ты узнал больше о том, что ты видел. С этими словами кахан отвернулся, чтобы найти какую-нибудь тень. Сейчас ему больше ничего не оставалось, как вздремнуть.

Оставив кахана, Чанар галопом поскакал вниз по долине, чтобы присоединиться к своей армии. Он целенаправленно выбрал длинный маршрут, который вел мимо лагеря Баялун. Прибыв туда, он был встречен разношерстной компанией волшебников — высоких и худощавых, толстых и потных. Некоторые из них были одеты в роскошные одежды, другие — в рваные и грязные. Стражники кахана еще не прибыли. С презрением Чанар прошел мимо лакеев Баялун, чтобы разыскать саму хадун.

Он нашел ее сидящей на солнышке, пренебрегающей прохладной тенью. Она выглядела спящей, но, не открывая глаз, отправила своих слуг. — Добро пожаловать, Чанар. Почему ты прибыл ко мне?

Генерал спрыгнул с седла, присел на корточки рядом с хадун, и быстро объяснил планы Ямуна.

— Он дает нам шанс! — настаивал Чанар, сжимая руки в кулаки. — Передай Шу, что мы меняем план. Они должны двинуться вперед, и тогда мы все нападем на Ямуна. Мы можем зажать его между нами и уничтожить уже сегодня!

— Нет. Мы не будем делать ничего подобного, — холодно ответила Мать Баялун. Она стянула с головы красно-синюю шаль, позволив своим седеющим волосам естественным образом упасть на плечи. — Думай, Чанар, думай! Если бы ты был генералом Шу, ты бы нам доверился? Она поднялась со своего места и направилась к двери своей юрты. — Не забывай, Ямун расставит вокруг меня своих охранников. Мы будем придерживаться плана. А пока давай, докажем Ямуну, что мы верны ему.

Чанар прекрасно знал, что кахан никогда не будет полностью доверять Баялун. Однако она была права — Ямун не мог сохранять бдительность вечно. И все же его раздражало, что такая возможность упускается.

Баялун почувствовал его недовольство. — Эти воины Шу не ровня Туйганским, — предположила она, взывая к гордости Чанара. — Мы были бы глупцами, если бы доверили им победить кахана. Сегодня, Чанар, делай то, чего ожидает кахан. Завтра мы сокрушим его, и ты станешь каханом.

*****

Прошло четыре часа, пока силы кахана не выдвинулись на позиции. В это время Ямун спал под колючим деревом тамариска. Коджа сидел в тени скалы, медитируя и ища руководства у своего бога. Он надеялся, что Фуро даст ему больше знаний о духе, которого он видел сегодня. Когда последние войска заняли позиции на равнине внизу, слуга пробудил кахана от дремоты. Ямун настоял, чтобы Коджа сопровождал его, поэтому священник прекратил свои упражнения и последовал за ним на вершину хребта. Там они нашли удобную позицию, откуда могли наблюдать за атакой Гоюка. Сечен стоял неподалеку, держа наготове их лошадей.

Внизу, на равнине, находился тот самый тумен Гоюка, который был выбран для первоначальной атаки. Старый хан разделил десять тысяч человек на три больших отряда. Каждый блок был глубиной в десять всадников и шириной около трехсот человек. Правое крыло было развернуто вдоль подножия хребта, где находились Коджа и Ямун. Остальные силы Гоюка растянулись слева. Священник заметил штандарт старого хана — шест с голубыми шелковыми лентами, увенчанный серебряным полумесяцем, в промежутке между ближайшим крылом и центром. На другой стороне равнины стояли солдаты Шу Лунг, ожидая под палящим послеполуденным солнцем.

Быстрая барабанная дробь возвестила о том, что на равнине все готово. Наконечники копий заколебались, создавая сверкающее море огней. Ямун взмахнул рукой, и его знаменосец опустил штандарт с хвостом яка к земле. Сигнал был подан. Битва началась.

Коджа наблюдал с безнадежным страхом, ожидая, что Гоюк начнет действовать. Штандарт с полумесяцем задрожал, затем опустился. Волной, распространяющейся от этой единственной точки, штандарты минганов опустились, передавая сигнал по всей длине фронта. Ряды всадников дрогнули, но не сдвинулись с места.

С равнины донесся звук, сначала похожий на шелест ветра в осинах. Звук становился все сильнее, пока не разнесся эхом, похожим на рев грозы. Десять тысяч голосов разразились резким, пронзительным боевым кличем. Он отдавался эхом до тех пор, пока не стало казаться, что сами холмы взывают о крови Шу Лунг.

Внезапно был поднят штандарт Гоюка. Эффект был ошеломляющим. Штандарты минганов снова поднялись. Ряды людей, казалось, расширялись, растягивались, а затем весь тумен пришел в движение. Хриплые, отдающиеся эхом крики боевого клича сменились новым звуком: глубоким грохотом сорока тысяч копыт, ударяющих по земле. Даже на вершине хребта земля, казалось, задрожала.

— Хай! — закричал Ямун, вскакивая на ноги. Его снедало желание быть на передовой, возглавлять наступление. Не в силах находиться там, он нетерпеливо расхаживал взад-вперед, отдавая приказы.

Люди Гоюка пересекли равнину в хорошо организованной атаке. Это не был дикий, беспорядочный порыв. Вместо этого минганы двинулись рысью, держась вровень. Постепенно, по мере того как они сокращали расстояние до вражеской линии, лошади набирали скорость, сначала перейдя на намёт, затем на полный галоп. По всей равнине копья Шу затрепетали в предвкушении битвы.

Ямун ждал момента, когда передовые всадники внезапно замедлят свой натиск, не доходя до врага, выпустят из луков град стрел и ускачут галопом, бросая врага в погоню.

Этот момент так и не настал.

С гребня Ямун мог видеть, как передняя часть несущейся волны всадников достигла точки, откуда они были на расстоянии выстрела — прямо в длинной тени Драконьей Стены. По всей длине линии армии Туйгана земля покрылась рябью, затем взметнулась, вверх, взорвавшись фонтанами пыли и камней. Раздался пронзительный скрежет камня о камень и раскатистый гром, когда земная кора разорвалась на части. Другой звук, более высокий, чем рев вздымающейся земли, прорвался сквозь шум — пронзительный вой людей и лошадей, их голоса слились в единый крик.

Ямун закричал от изумления и возмущения. Передние ряды тумена Гоюка внезапно исчезли, придавленные грязью и камнями. Следующие шеренги, неспособные развернуть своих мчащихся скакунов, были поглощены завесой поднявшейся пыли. Тут и там вихрящийся торнадо расступался, открывая взору гейзеры земли, извергающиеся среди охваченных паникой всадников. Валуны падали и подпрыгивали, проламываясь сквозь оставшиеся ряды всадников, оставляя за собой окровавленные и раздавленные тела.

Под этим натиском тумен дрогнул и начал отступать. Всадники, находившиеся дальше всех от бурлящей земли, развернули своих скакунов и бросились бежать. Их паника была заразительной. Штандарты начали падать по мере того, как все больше воинов поворачивались, чтобы бежать.