Повенчанный честью (Записки и размышления о генерале А.М. Каледине)

В «Русском инвалиде» – жирно, броско был набран Указ Самодержца Всероссийского, в котором он жаловал Алексея чином есаула, минуя звание, и орденом Владимира с мечами за особые заслуги в деле защиты Отечества, проявленные при этом мужество и смекалку.

Слёзы счастья полились из глаз Каледина.

Он подошёл к Атаману, курившему в тени деревьев.

– Спасибо, Ваше Высокопревосходительство. Более счастливой вести не пережил в жизни.

– Дорогой Вы гость для меня. Заходите, прошу Вас, до моего куреня, – скромно назвал он свой красивый, просторный особняк в два этажа, утопающий в саду.

На всех деревьях висели тяжёлые плоды, да такие, что сам Атаман не выдержал, сорвал алое яблоко и сочно впился в него зубами.

– Здорово, какая красота! – промолвил он.

В доме был накрыт богатый стол. Дуняшка, в красивом переднике, стояла в готовности выполнить любое пожелание столь высокого гостя.

Каледин, с чувством, наполнил тяжёлые старинные бокалы домашним рубиновым вином и ждал слова гостя.

– Ну, что, полковник. Я уже прожил большую жизнь. Всё видел, о многом слышал, но такого, чтоб через очередной чин, задолго до сроку, присваивал Государь, не помню.

– Знать, великие заслуги у твоего сына, да тут, – он указал на газеты, лежавшие на столе, – всё прописано. Прочтёшь, затем.

– Поэтому, я поднимаю этот бокал, в первую очередь, за тебя. Значит, верное направление держал, взращивая своего сына.

Да и Донская земля силы ему придала и я горд, что в подведомственном мне войске, такой герой произрос. Хвалю, хвалю, отец, тебя за это и предлагаю тост – за высокую милость Государя, за сына твоего, соответственно, милостью этой отмеченного, за то, чтоб не оскудевал Тихий Дон такими героями.

Выпили до дна. С аппетитом, долго и вкусно ели.

– Мы вот что, отец, решили на Правлении Круга – в Почётные казаки всего Тихого Дона сына твоего зачислить. А это – большие милости сыну твоему выпадут – и земля, за счёт казачьей общины, кони, опять же, и, конечно – почёт.

– Спасибо, Ваше Высокопревосходительство. Земли у него на хуторе – хоть заглонись, свою бы обиходить. Да и кони у Каледина – не последние. Главнее всего – честь, Ваше Высокопревосходительство. Вот за это спасибо Вам огромное спасибо.

И Каледин поклонился в пояс Атаману и с чувством выпил бокал вина.

Обо всём переговорили они за долгий вечер с Атаманом. Тот, выпив и хорошо закусив, пребывал в прекрасном расположении духа и был необычайно разговорчив.

Каледин больше слушал и, если честно, ждал, когда именитый гость уедет, чтобы перечитать все газеты и узнать, толком, в чём же его Алёша так отличился, что столь милостиво обласкан Императором.

– Ишь, – загордился отец, – словно с приятелем стоит рядом с Государем. Не робеет, держится уверенно и достойно.

И, как только, уже ввечор, кавалькада Атамана, со щедрыми дарами Каледина, – сам проследил, чтобы всё уложили: вино, яблоки, окорока, птицу домашнюю, мёд, десяток арбузов – скрылись за поворотом, он, пригласив домашних, поделился с ними великой радостью.

– Господи, – запричитал дед Степан, – поглядывая на стол с тайным вожделением, знал, старый хрыч, что не минует его заветная чара, – как же это так можно, Максим Григорьевич, ещё шаг – и сравняется в чине, сынок.

– Обгонит он тебя, вот те крест, – и дед Степан истово стал креститься, – обгонит. Вот это казак, вот это – молодец.

И все с глубоким волнением стали разглядывать фотографии.

Затем, Каледин прочитал им Указ Государя и все материалы, которые описывали героизм и доблесть Каледина-младшего.

Дуняшка всплакнула:

– Ох, домашненького бы ему. Худой-то, худой какой! Вон, царь, да эти, – и она указала пальцем на Люциферова и Денисова, – лопнут скоро. А у нашего – лишь скулы и остались. Ох, горе, – и она, не притворно, стала вытирать обильные слёзы.

Удовлетворив все их распросы, Каледин пригласил Дуняшку, её мужа и деда Степана за стол.

Сам наливал, не жалея. Полные фужеры, выпивал с ними наравне и не пьянел.

Высокая радость лишь кружила его голову, да гордость за сына переполняла сердце.

***

Директор гимназии Нечаев не вошёл, а вбежал в свой дом. Такого за ним, степенным и уравновешенным человеком, не водилось никогда.

– Господи, Наташа, Машенька, сюда, ко мне, быстрее, – кричал он на весь дом.

В его руках было несколько газет, местных и столичных.

– Вы посмотрите, вы только посмотрите – вот он, наш герой.

Вся семья, усевшись на диване, внимательно разглядывала фотографии, где счастливый1 Алексей, рядом с Государем, словно посылал им свой привет.

А вскоре пришло и письмо от него.

За признаниями в любви и в надежде на скорый отпуск, он скупо сообщил, что удостоен Государем высоких отличий и теперь он – Его Высокоблагородие, есаул.

«Родная моя! Всё, что свершилось в моей жизни, – писал он Марии, – благодаря тебе и твоей любви. Она придаёт мне силы и веру в то, что непосильных задач для меня не существует.

Всем сердцем люблю тебя и верю, что мы будем счастливы.

Твой А. Каледин,

есаул».

Мария сияла от счастья.

В училище её поздравляли подруги, которым она показала газету и они, с завистью, но и восторгом – уже как на старшую, смотрели на подругу.

Шутка ли, в двадцать три года – её суженый уже есаул. Чин высокий, и они, казачьи в основном дети, знали цену этому высокому чину.

Алексея Каледина потом, по всей жизни, сопровождал портрет Марии, сделанный в эти дни – молодая, красивая девушка, с пышными волосами и взрослыми, не по возрасту, глазами, смотрела на него с такой любовью, что у него даже увлажнялись глаза от нежности и высокого чувства к ней.

Он всегда его вывешивал на стену в любом жилище, которое занимал по службе. И ему было спокойнее и надёжнее, светлее на душе.

***

Это были последние два года молодости, когда Алексею Каледину улыбалось военное счастье и удача в жизни.

Заканчивалась эпоха царствования Александра III. Государь, неуёмный в еде и напитках, болел тяжело и долго.

И как только его не стало – алчная и бездушная чиновничья рать, пользуясь безвольностью и отстранённостью от государственных дел нового царя, которым стал старший сын государя Николай, стала удушать всё передовое, подающее надежды и характерное для развитых государств.