Повесть, которая сама себя описывает

Пошепчи, посмейся, милый,

Милый образ, нежный сон;

Ты нездешней, видно, силой

Наделен и окрылен.

Все это в точности описывало события сегодняшнего дня! Кирилл сел на унитаз и крепко задумался. Вероятно, Блок был его предком, раз такое совпадение биографий, фамильное, можно сказать. Так-так-так! Вот Блок-то и передал ему свой талант!

Кирилл стал вспоминать, когда же впервые обратил внимание на Олю. Это было сразу же после того, как она пришла в их класс, в сентябре прошлого года. Значит, это должно соответствовать сентябрю 1900 года. Лихорадочно перелистал том. И вот оно! 22 сентября 1900 года!

Твой образ чудился невольно

Среди знакомых пошлых лиц.

Порой легко, порою больно

Перед Тобой не падать ниц.

Принцесса захлопнула крышку клавесина!

Очнувшись, Кирилл понял: нет, здесь не просто родство, слишком много совпадений. Кирилл и Блок оказались не просто рядом, кой черт рядом!! Они занимают одну точку духовного пространства! С точки зрения геометрии одного из них не существует. Это феноменология духа, господа! Это реинкарнация.

И он засел за изучение Блока, в творениях которого искал ответ на мучившие его вопросы: почему он ощущает себя не обычным человеком, а некоей пешкой в игре гигантских страстей мировых сил, и чего ему следует ожидать в дальнейшем.

И вот когда Кирилл прочел дневники Блока, открылось страшное. В своих дневниках Блок прибег к мистификации. Любовь Дмитриевну в них он называл… Страшно было об этом узнать… Ольгой Любимовой! Так вот в чем тайна существования Кирилла, который одновременно же и Блок!

Что же касается будущего, тут все было ясно. Блок собирался покончить с собой 7 ноября 1902 года, если Менделеева откажется принять его руку и сердце. Менделеева не отказалась, Блок остался в живых и стал известным поэтом. Весьма правдоподобно, что такая дилемма маячила и перед Кирюшей. Правда, он не делал предложения Любимовой, но это детали. По всему этому прикончить Стиву следовало завтра же поутру на дуэли. Но пистолетов у них не было, а если драться на шпагах (которых тоже не было) или ножах, которые как раз были, то тут, скорее всего, Кирюше бы не посчастливилось, больно уж ловок этот сукин кот. И тогда сбылось бы пророчество о том, что 7 ноября будет последним днем его жизни. Что также явно перекликалось с сюжетом «Гнилых рвов». Но Кирюша предпочел второй вариант, стать известным поэтом. Поэтому он смолчал.

Между тем подлец Стива продолжает рассказывать:

— Но тогда она еще не убежала с бродячим цирком и поэтому решила отдаться Андрею Белому. А у того, как известно, отродясь член не стоял, и даже вообще его не было. И пока они там вдвоем пытались этот член подприподнять, входит такой Александр Блок. Пьяный в жопу, рожа красная, в тельняшке и с кнутом. Он потому что только что с коня слез. Он же вечно на коне рассекал и даже вводил его в Религиозно-философское собрание. И вот он входит, а они там. Голенькие. Жена-то у Блока была дама справная, все у нее, что надо, было. А у Андрея Белого ничего не было. У него даже пениса не было вообще. Вот Блок жену кнутом по спине огрел, а Белого — по харе! А это как оскорбление считается. И пришлось им драться на дуэли.

Ну и долго еще Стива продолжал языком молоть, аж самому надоело до смерти.

— Вечно ты, Стива, всякие гадости рассказываешь, — только и сказал Кирюша, надув губы.

— Какие такие гадости? — возмутился Стива. — Это тебе не гадости, это, брат, правда жизни! А ты от нее прячешь голову в песок.

— И что, он правда с проститутками встречался? — внезапно с живым интересом спросил Кирюша.

— Да зуб даю! — воскликнул Стива. — Вот уж это я не соврал! Все соврал, а это не соврал. У меня же матушка литераторша, филфак закончила, она все знает.

— Что-то мне сомнительно, чтобы твоя матушка такое говорила, — сказал Ольгович.

— А пьяная была, — объяснил Стива.

— Да, проститутки — это круто, — вздохнул Кирюша.

— Вечно ты, Кирюша, проституток воображаешь, — пожурил товарища Ольгович.

— Ну и правильно делает, — одобрил Стива. — Проститутки — это правильное решение полового вопроса.

— Почему?

— Потому что ты дурак. Потому что захотел, снял, расплатился. И она идет на все четыре стороны. А иначе тебе предстоит завести постоянную подругу. Свою будущую жену или, того хуже, любовницу. Это гораздо хуже.

— Чем хуже?

— Чем проститутку!

— Нет, ты не выпендривайся, ты по-нормальному скажи. Если есть что. А если нечего, то так и скажи, а не выпендривайся.

— Да, Стива, — вмешался Киря. — Изволь-таки объясниться. Чем тебе нехороша постоянная подруга, или жена, или любовница?

— Хорошо. Для особо тупых я объясню. Самый тупой у нас ты, Кирюша. Поэтому сначала тебе. Известно, что рано или поздно постоянная подруга становится женой или любовницей. Ну вот. А вот у моего батюшки есть и жена, и любовница. И ничего в этом хорошего нет.

— Ну еще бы! — воскликнул Ольгович. — Он бы еще завел двух жен и трех любовниц! Надо иметь одну.

— Любовницу! — уточнил Кирюша.

Стива усмехнулся:

— Вот как только заведешь любовницу, так и глазом моргнуть не успеешь, как она станет женой. Нет, дорогуша, любовницу можно заводить только женатому.

— Ну тогда есть вариант: не надо любовницу, иметь одну жену, — предложил Олег.

— Не проходит твой вариант, Олежек.

— Да почему не проходит?!

— Да я уже ведь, Олежек, объяснял почему. Да просто потому, что ты дурак. Вот представь, что ты женился. Супругу ты, конечно, захочешь выбрать достойную и приличную. Типа моей сестренки. Предположим, ты на ней женился. Но ты знаешь, какая это дура? Еще хуже, чем ты! И все они такие.

— Кто все?

— Ну все такие девушки, которых ты можешь считать подходящей партией. Уж ты мне поверь, я-то на них насмотрелся. Инка еще не самая беспросветная. Но только по сравнению с остальными. А так-то вообще-то совершенно беспросветная.

— Ну так и что, что дура? Что, с ней жить нельзя? Трахать ее нельзя?

— Кого? Инку? Инку трахать, конечно, можно. Но только не тебе.

— А почему это мне нельзя?

— А ты думал, тебе можно, что ли? У нее уже есть один женишок. Тоже такой же, типа тебя. Искатель! Вот ему можно. Но только теоретически. Практически пока тоже нельзя.

— Почему?

— А она ему не дает.

— Да ты-то откуда знаешь?

— Да уж знаю. Я сам его спросил.

— Как так спросил?

— А так и спросил. Что, говорю, тебе Инка уже дает или все еще цену себе набивает? Он такой вздрогнул, засмущался, не знает, что ответить. А мне пофигу, я широко улыбаюсь и жду ответа. Он тогда тоже разулыбался, говорит — ага, говорит, цену набивает. Я его по плечу похлопал, говорю типа — ничо-ничо, ищите, и обломится вам. Батюшке, говорю, нашему по барабану, он Инку готов отдать за первого встречного, типа тебя. Ты, главное, с матушкой дружи. Ну и меня постарайся не обижать. А то я тебя обижу — мало не покажется. Вообще душевно так поговорили, выпили. Он за коньячком сбегал, посидели, я ему всю политику партии рассказал.