Повесть, которая сама себя описывает

— Ну и какую это всю политику партии? Нам тоже расскажи!

— Кому это нам? Мне вот не надо, — отказался Кирюша. — Знаю я всю вашу политику партии. Давить и не пущать!

— А вот и не знаешь, — уверенно ответил Ольгович.

— Ни хрена не знаешь, — согласился Стива.

— Знаю! А если и не знаю, то знать не желаю! Я свободная личность, и не желаю вдаваться в ваши низменные совдейские подробности. У меня есть все — ум, талант, средства, и ничего мне от вашей политики партии не надо.

— А проституток? — ехидно спросил Ольгович.

— Да как сказать? — почесал в затылке Кирюша. — Проститутки — это, конечно, пикантно. Но ведь они существуют независимо и помимо всякой вашей партии. Да и потом, одно дело полюбоваться, а если в постель — то вдруг правда какой-нибудь сифилис подхватишь.

— Сифилис — это точно, а триппер — еще хуже, — сказал Стива.

— Сказал тоже! — заспорил Ольгович. — Чем же хуже?

— А тем и хуже! Лечат и то, и другое одинаково, антибиотиками. А вот диагноз ставят по-разному. На сифилис кровь сдаешь — и все. А на триппер делают мазок из уретры.

— И что, это больно? — спросил Кирюша, болезненно поморщившись.

— А вот засунь себе карандаш в уретру — узнаешь. Или хотя бы стержень от ручки.

Это наверняка было ужасно. История, как выражался Кирюша, не для печати. Стива, как всем известно, в свое время занимался каратэ. Потом каратэ запретили, и Стива ударился в легкую атлетику. Он записался в секцию, достиг даже некоторых успехов, сдал на какой-то там юношеский разряд и стал ездить на соревнования. И Кирюше однажды говорит: «Ну ты и дурак, что спортом не занимаешься!» Кирилл фыркнул: «Вот еще!» А потом на всякий случай спросил: «А чего? Зачем спортом-то заниматься?» Стива ему все разложил по полочкам.

Не говоря уже о пользе для здоровья. Не говоря о формировании атлетической фигуры, благодаря которой тебя могли бы любить девушки и уважать юноши.

Не говоря и о другом: что спорт — скорейший путь в науку. Что в институт спортсмену гораздо легче поступить, чем вот такому, как Кирюша, непонятно кому. Чьей мамочке как бы не пришлось давать за поступление сыночка взяточку, что и хлопотно, и в случае чего наказуемо. Потому что Олежек-то медалистом собирается стать и, будь спок, станет. Но Кирюша не станет медалистом. А вот спортсмена в любой (ну, почти любой) институт возьмут с распростертыми объятиями рук. И даже потом можно не учиться, а одними спортивными успехами заработать диплом. О чем Кирюше-то бы следовало приподзадуматься!

Но! Во-первых, сами соревнования — это же с уроков отпускают на несколько дней. Во-вторых, можно на халяву в учебное время по стране поездить. А главное — спортсмены после соревнований почем зря бухают! Причем с девками-спортсменками — ну и так далее.

До туповатого в некоторых случаях Кирилла наконец дошло, и он заревел: «Что — далее?!» Оказалось — то самое… И Стива уже неоднократно типа приподуспел, пока Кирилл тут на уроках штаны просиживал. Кирилл сначала не поверил, но потом поверил. Когда Стива подхватил на этих соревнованиях, прощу прощения, гонорею, — тогда Кирилл сразу поверил. И даже знал, что тут надо сочувствовать или насмехаться, но сам-то отчаянно завидовал. Гонорею! Гонорея — это вам не шутка! Это же заработать надо! И, воображая, как Стива зарабатывал свой злосчастный недуг, Кирюша неоднократно бешено мастурбировал. Но, конечно, стержень от ручки в уретру — это ужасно. Не говоря о карандаше.

И притом источником заразы была не проститутка, а вполне респектабельная советская девушка: спортсменка, комсомолка, наверняка даже красавица. Чего же можно тогда ждать от проститутки? Страшно вообразить. Нет уж, ну их на фиг!

— Да уж, ну их на фиг, проституток! — с чувством сказал Кирюша. — Лучше бы каких-нибудь чистых поселянок.

— Каким это местом они чистые? — удивился Стива.

— Ну, в моральном смысле, — объяснил Кирюша. — В смысле, что они не испорчены совдейской городской цивилизацией. Что они там живут в патриархальной невинности, лишены всяких порочных соблазнов.

— Так ты что, в деревне собрался жить? — спросил Стива.

— Конечно! Жить следует только в деревне.

— Да ты-то с чего взял? Ты же сроду в деревне не бывал!

— Ну и что, что не бывал. Я читал.

— Что ты читал?

— Многое! «Бедную Лизу». «Барышню-крестьянку». «Записки охотника». «Олесю». Стихи разные читал.

— Киря, ты совсем дурак? — опешил Ольгович. — Это когда все было написано? В прошлом веке! И притом это же художественная литература, там все приукрашено, а ты веришь.

— А вот Есенин в приватной беседе не помню с кем говорил, что деревня — это жизнь, а город — смерть. И так и получилось. А с тех пор еще хуже стало! Индустриализация ваша сраная! Воздух в городах отравлен, вода с хлоркой, шум ужасный, выхлопные газы.

— Кирюша, ты-то не Есенин! Ты хоть раз воду носил? Печку топил? Кашу варил?

— Девок кормил?

— Нет, я серьезно! Ты же всегда жил в благоустроенной квартире.

— Вот и плохо! Жить и зимой, и летом следует на даче. У человека должен быть дом, а не инсула.

— Что?

— Не инсула, а дом, домус!

— Че ты сказал-то, упырь? Ты напился, так не барагозь!

— Это он про Древний Рим вспомнил, — объяснил Олег. — Там только бедняки жили в многоэтажных домах, инсулах, а у богачей был домус — одноэтажный дом с атриумом и внутренним садом, забыл, как называется.

— Опять, бляха-муха, Древний Рим! Кирюша, как ты достал со своей ветошью! Вон, вылазь сейчас и беги на торфяные болота. И живи там на кочке, и пиши стишки про Мальвину! Как Буратино.

— Нет, Пьеро, — уточнил Олег.

— Нет! — настаивал Стива. — Как дубовая Буратина!

— Нет, Пьеро.

— Нет! Буратина!

— Нет, Пьеро, — и тут же спросил: —А как же твоя Америка?

— Что Америка?

— А в Америке разве не так? Разве приличные американцы живут в квартирах?

— Вообще-то да… — почесал затылок Стива.

— Вот именно! Они живут в загородных домах. У них там лужайки всякие, виллы, газоны и все такое. А в город они только по делам ездят. И в Риме точно так же было.

— Ну извини, Олежек, в Риме-то было наоборот! — возразил Кирюша. — Римляне жили в своих домах с садами, но именно что в городе!

— Ну вот видишь, Ярузельский, ты опять здишь, — укорил товарища Стива. — Ясен пень, что в городе.

— Да фиг с ними, с римлянами, а как же американцы? — настаивал Ярузельский. — Ведь они-то живут за городом!

— Да пошел ты! — рассердился Стива. — Ну и что, что за городом, они же не в деревне живут.

— А надо в деревне! Там чистый воздух.

— Кондиционеры на это существуют! Деревня вовсе на х… не нужна, это пережиток архейской эры.