Повесть о дружных

Таня сразу пугается, ей представляются птицы с огромными раздутыми зобами и пустое-пустое, жалкое поле, а в лавке нет ни кусочка хлеба.

– Как же будем?
– спросила Власьевна и посмотрела на Лену испытующим взглядом.

– Как будем?
– говорит Лена.- Сами уберем.

– Как же это?

– Мы с ребятами,- вставила Таня.

– Погоди, Чижик... Старшие ребята сейчас заняты... Так как же, Елена Павловна, кто убирать делянку будет?

– Школьные работники: вы да я, да Мария Петровна, да вот Таня нам в помощь. Как вы думаете, справимся?

Власьевна всё так же серьезно, в упор смотрела на Лену.

– Так вы ведь не умеете, Лена Павловна?

– Научусь. Ваших ребят тоже кто-то учил. Завтра же и начнем.

Тут Власьевна улыбнулась.

– Правильная ты девушка, Лена. А я-то, старая, думала, ты скажешь: "Я учительница, мое дело ребят учить".

– А я комсомолка,- говорит Лена спокойно.- Рассказывайте, что нужно делать.

– Самим придется за голову, самим за руки. Сейчас от колхоза помощи ждать нечего. Им со своим-то едва управиться. От темна до темна стар и мал работают. И ребят трогать нельзя. Трудновато, конечно, придется, но если хорошо возьмемся, в недельку и уберем.

– Что же,- сказала Лена,- раз надо, сделаем.

* * *

На другой день Власьевна разбудила сестер на рассвете. У нее уже кипел самовар, приготовлен был узелок с завтраком. Обернутая холстинкой, стояла у стенки коса. Попили чаю и отправились.

В поле их ждала Марья Петровна. Она была в больших мужских сапогах; широкая юбка подоткнута за пояс.

На соседних полях в предрассветном легком тумане тоже виднелись люди. Ячмень звенел на тихом ветру. Ноги холодила роса. Робко зачирикала первая проснувшаяся пташка.

Власьевна пощупала пальцем лезвие косы - остра ли?

– Значит, мы с Марией Петровной косим, а ты за нами, Лена Павловна, подбирай да связывай. Вот я тебе покажу, как свясла делать.

Власьевна взмахнула косой, скосила горсть колосьев и показала Лене, как нужно, скрутив их жгутом, приготовить свясла.

– А ты, Чижик, будешь снопы относить и в суслоны складывать,- понятно?

– Понятно.

Власьевна взглянула на небо. Из-за леса медленно выкатывалось розовое вымытое солнце.

– Время,- сказала Власьевна,- в добрый час! Начали!

Широко размахнувшись косой, она стала косить и пошла и пошла, мерно взмахивая руками.

На шаг отступя, чуть правее, двинулась Марья Петровна.

Теряя свою веселую красоту, ровными рядами ложился ячмень на землю. Леночка заготовила несколько свясел и засунула их себе за поясок,- так видела она на одной картинке.

Таня подтянулась, огляделась по сторонам. Всё ожило и на соседних полях. Зацвел ячмень цветными косынками девушек, светлыми рубахами подростков. Издалека видные, четкие маленькие фигурки, точно заводные, махали и махали руками.

С дальнего поля доносился стрекот машины. Ветерок приносил обрывки слов. Над серебряными волнами колосьев струилось теплое марево. Пронзительно верещали кузнечики.

Лена связала свой первый сноп.

Таня подхватила его и понесла на чистое место. Сноп оказался неожиданно тяжелым. Таня несла его, и острые соломинки кололи ладони.

А потом потянулись часы, когда Таня уже не смотрела по сторонам. Власьевна и Марья Петровна ушли далеко вперед. Лена не поспевала за ними и, не разгибаясь, вязала и вязала снопы, а Таня таскала их и складывала в суслоны. От колкой соломы болели ладони.

Сначала она носила снопы на весу, потом на плече, потом в обнимку, и каждый сноп казался ей тяжелее предыдущего. Лодыжки ног исколола стерня, они покраснели и вспухли.

Леночке, видимо, тоже было нелегко. Она старалась не отставать от косцов, одной рукой захватывала охапку колосьев, связывала их свяслом, придавливала коленом и снова наклонялась за новой охапкой. Пот заливал ей лицо. Пыль припудривала мокрые веки. Выбились из-под косынки золотистые прядки, и Леночке некогда было поправить их.

А на поле был скошен только маленький кусок.

Солнце уже весело гуляло в небе, прижигая Тане затылок. Изредка Марья Петровна и Власьевна останавливались, вынимали из мешочков, висевших на поясе, оселок и точили косы. И сейчас же со всех концов отзывались другие поля; "дзинь-дзинь-дзинь",- звенел по всей земле серебряный звон - вестник богатого урожая.

Когда Тане показалось, что она больше не ступит ни шагу и не сможет поднять ни одного снопа, Власьевна крикнула: "Обедать!"

По проселку издали послышался стук копыт. Смуглый человек в военном кителе остановил коня. Власьевна поспешила к нему.

– Здорово, Афанасия Власьевна! Что, за школьный участок принялись?

– Здравствуйте, Сергей Иванович, надо ведь...

– Ну, ну, хорошее дело. Уж что у тебя в руках, о том мне заботиться не надо. А там как?
– всадник кивнул на поля.

– Трудно, а справятся.

Лена стояла, опустив усталые руки.

– Что ж ты не познакомишь, Власьевна? Верно, новая учительница?

– Да, Лена Павловна.

Всадник нагнулся с седла, внимательно оглядел Лену и протянул руку:

– Секретарь райкома Набоков. Устали?

Лена кивнула головой.

– Ну, ну, отдохните. Ты, Власьевна, не очень загоняй девушек. Думаешь, все такие, как ты, двужильные... А вы, Елена Павловна, если что нужно, не стесняйтесь, звоните ко мне или приезжайте. Начинать работу не всегда легко...

Набоков взял под козырек и тронул было коня. Но Власьевна схватила коня под уздцы.

– Нет, ты подожди, Сергей Иванович,- сказала она строго, вдруг переходя на "ты",- скажи мне, давно ли ты по полям скачешь?

– Часа в четыре утра выехал, а что?

– Люди добрые,- изумилась Власьевна,- он еще спрашивает! Да ведь я тебя вот этаким знала,- Власьевна показала на метр от земли.- И всегда ты неугомонный был. Ведь не ел ничего с утра? Не ел?

Власьевна допрашивала сурово.

Набоков нагнулся с седла и ласково положил руку Власьевне на плечо.

– Честное слово, мать-командирша, позавтракал в "Маяке".

– Смотри мне!

Власьевна отпустила повод, и конь, словно обрадовавшись свободе, сразу взял рысью.