Повесть о любви, детях и кроликах. Повести.

– Катька, - хихикали они, - это институт женихов.

Зал встретил нас ёлкой, серпантином и той особенной атмосферой праздника, которая присуща только Новому Году. Мы получили обязательные карнавальные очки и бумажку с номером стола. У двух противоположных стен стояли накрытые столы, оставляя место для танцев. Ожидался новогодний огонёк. Найдя свой столик ? 15, мы уселись в ожидании. К нам тут же подошли трое ребят: Заяц, Волк и Тигр. Поздоровавшись, расположились рядом. Лица скрыты полумасками, подбородки и нижняя часть щёк выдают в них мулатов. Тигр, сидевший рядом со мной, стащил маску. На меня смотрели чёрные на фоне белых, как молоко, белков глаза, от которых трудно было отвести глаз.

– Мануэль, - представился юноша, - студент МИИТа, последний курс. Приехал из Кубы.

Он говорил практически без акцента. Сколько и в каких пропорциях смешалась в нём кровь испанцев, африканцев и китайцев, завезённых в XIX веке на Кубу, не мог бы сказать никто.

Ректор, наряженный в костюм Деда Мороза, поздравил всех с Новым 1981 годом. Хлопнули пробки от шампанского, заиграла музыка, все отправились танцевать.

Мануэль не отходил от меня ни на шаг. Мы танцевали и танцевали, то танго, то вальс, давно я так не веселилась.

Наступило утро, первое утро нового года. Одевшись, вывалили на улицу весёлой компанией. Падал снег, фонари ещё горели, в их отражении снежинки танцевали свой причудливый завораживающий танец зимы. Метро закрыто в столь ранний час, мы с подругами на такси отправились домой.

В тот же вечер Мануэль позвонил мне и мы стали встречаться. Ходили в театры по контрамаркам, которыми снабжала нас бабушка Люда. Обошли все картинные галереи. Посетили на Ваганьковском кладбище могилу Высоцкого, она оставалась ещё без памятника, вся засыпанная свежими цветами, даже в зимние холода.

– Катьюша, поверь мне, никто ни вспомнит, что в 1980 году была в Москве олимпиада, все будут помнить, что летом умер поэт...

В один из холодных зимних вечеров, когда температура упала до -30, Мануэль остался ночевать. Он любил меня нежно и пылко, в его объятиях я поняла, что сексуальный опыт с Колей лишь разбудил во мне женскую страсть. С этой ночи мы фактически не расставались.

Лёжа на его плече, слушала тихий шепот о далёкой родине, о небольшом городке Мадруге, где проживает примерно 30 тысяч человек и главной достопримечательностью которого является бронзовый бюст Хосе Урфе Гонсалеса, кубинского композитора и музыканта.

– Мадруге, Катьюша, - рассказывал он, - это не Гавана. Здесь старые дома без всяких удобств, окна без стёкол, мухи и жара. Когда я найду хорошую работу в Гаване, я перееду туда и заберу тебя к себе.

В конце лета Мануэль улетал на Кубу. Мы простились в Шереметьево, я вышла на улицу и долго смотрела в синее небо. Я знала, что Мануэль тоже прильнул к иллюминатору, словно надеясь увидеть меня с высоты птичьего полёта. Его губы беззвучно шептали:

– Расцвитали яблони и грюши...

Тёплые слёзы скользили по моим щекам, какие же они были солёные... Я понимала, что мы больше никогда не встретимся. Никогда... И он не узнает, что я жду от него ребёнка.

Баба Люда мою очередную беременность одобрила:

– Что же Сашенька будет расти один, пусть будет у него сестра или брат.

Сашеньке исполнилось два года, когда родился мой второй сын, чёрненький, кудрявенький Олежка.

Глава 3.

Коля Вася.

В конце декабря 1984 года объявился Коля. До этого мы ничего о нём не знали, и на все наши запросы никакого вразумительного ответа не получали.

Ранним утром, когда мы с Васей и дети ещё спали, я услыхала, как кто-то пытается открыть ключом дверь. Набросив тёплый халат, побрела в прихожую и отодвинула задвижку. Коля, а это был он, застыл на пороге, не ожидая меня увидеть в квартире брата. Я тоже пристально вглядывалась в лицо стоящего передо мною мужчины. В куртке и шапке, весь засыпанный снегом. Всё тот же, но очень худой, не бритый, Коля выглядел старше своих тридцати пяти лет.

– Может, пустишь, - ухмылка искривила его губы.

– Стряхивай снег, заходи, раздевайся, только тише, детей разбудишь...

– Детей? Ты успела брату родить ребёнка?

Я замерзала босиком на холодном полу. Сунула ноги в тапочки, направилась на кухню. Включив чайник, открыла холодильник и достала всё, что там нашла - масло, докторскую колбасу, плавленые сырки, яйца. Поставила на газ сковородку. Коля заскочил в ванну и, вернувшись, присел к столу.

Поставив перед ним яичницу, налила чашку горячего чая:

– Ты, наконец, вспомнил, что у тебя есть брат. Знаешь, как Васе было плохо, он не знал, что с тобой, боялся самого худшего...

Коля отхлебнул из чашки:

– Ага, и ты его утешила? Ты ведь его не любишь.

Я присела рядом с ним и, глядя в его бесстыжие глаза, прошипела:

– Да, утешила, и что в этом плохого. Я теперь не одна и у Вася есть семья. Да, я родила ему сына, Ванечку, ему восемь месяцев, Вася в нём души не чает. И старших моих мальчиков любит и относится к ним, как к родным. Может ты забыл, что твой брат мой муж? Или ты не помнил об этом, когда имел меня на лестничной площадке? Неужели за всё это время ты не мог прислать хоть весточку, хоть пару слов?

– Катя, не кипятись, я ведь ничего такого не имел ввиду... А ты изменилась, повзрослела и такая же, зараза, красивая, как и раньше...