Повесть о неустрашимом Зигфриде и могущественных нибелунгах
Шрифт:
— Там их немного больше, тысяч за сорок, — сказал он.
— Так много? — удивился Гернот.
— Да уж сколько есть. Сделаем ночной переход, выступаем немедля. Застанем их врасплох, еще без доспехов, на переломе ночи.
Гернот и Хаген такой план одобрили.
— И еще: датчане без короля. Отнимем и короля саксов. Я прорублю к нему путь, сколько бы их там ни было. Но без вас мне не справиться. Нужен отряд, чтобы он отгонял всех, кто будет мешаться. Нужны лучшие воины. И надо, чтобы вы повели их вдвоем.
С этими словами Гернот и Хаген тоже были согласны.
При
Впереди на почти не отдохнувшем Грани ехал Зигфрид. За ним шла армия. И хотя враги не могли их услышать, воины старались двигаться бесшумно.
Луна взошла над холмами, и в ровном неярком ее свете рыцари походили на армию призраков.
Недалеко от последней гряды плоских холмов Зигфрид остановился.
На холмах кое-где горели костры. Дозоры охраняли подступы к своей армии.
— Они нас могут заметить и поднимут тревогу, — сказал подъехавший Ортвин.
— Пока горят их костры, они видят только самих себя. — Зигфрид сошел на траву. — До рассвета можно передохнуть. — И он с удовольствием потянулся. — И лошади пусть отдохнут, у нас и у них будет большая работа. Ортвин, надеюсь, вы поможете мне добраться до Людегера? Уж очень хочется потрогать Бальмунгом его шлем.
— Я с вами, Зигфрид. Хаген уже сказал. И Данкварт — тоже. Мы вас не подведем.
— Тогда — спать до первых рассветных проблесков.
Кто-то и в самом деле заснул, положив голову на собственные доспехи и укрывшись плащом. Кто-то тихо переговаривался.
Перед рассветом, когда тучи накрыли луну, Зигфрид тронул Хагена:
— Не пора ли заменить дозоры? Пусть самые ловкие и юркие подберутся к кострам и тихо уберут сторожей.
— Скажу Данкварту, он пошлет своих молодых воинов.
— Мы же будем готовить коней и наденем доспехи.
Людегер, король саксов, был в эту ночь беспокоен. Несколько раз он выходил из походной палатки, оглядывал спящий лагерь.
На холмах ровно горели сторожевые костры, перекликались дозорные.
И снова он представлял завтрашний бой. Как раздавит врага тысячами своих воинов. И этот Гернот, брат короля, забыв о своей бургундской заносчивости, будет ползать перед ним на коленях, прося пощады. Он заставит каждого, кто останется жив, проползти перед ним на коленях. Пусть вымаливают себе пощаду. Пора расплатиться за прежние обиды и вчерашнюю глупость. Вместо того чтобы прийти на поклон уже вчера, они посмели пленить брата, самого Людегаста! Только заносчивые глупцы могли решиться на это. И тем суровей будет расплата.
В последний раз он вышел из палатки уже на рассвете. Окликнул сигнальщика. Пора было поднимать спящую армию. Взглянул на холмы, где блекло горели костры дозорных. И увидел, как на вершины ровными рядами поднимаются с копьями на изготовку рыцари Рейна. Как выстраиваются на холмах, готовясь к атаке. Он увидел, как передний, на белом коне, обернувшись, что-то скомандовал и вражеские воины понеслись вниз, на лагерь.
— Тревога! — закричал король саксов, уже не дожидаясь сигнальщика, и бросился к собственным доспехам. — Тревога! К оружию!
Надевая
доспехи, король пытался овладеть суматохой, заполнившей лагерь. Полуодетые воины выскакивали из палаток, вырывали друг у друга седла, панцири. Заспанные оруженосцы подтаскивали сопротивлявшихся коней. Выкрикивались команды, но их никто не исполнял.А с холмов, вздымая пыль, неслась на них армия бургундов. И вел ее могучий всадник на белом коне.
«Так вот он каков, этот Гернот, — подумал про него Людегер. — Уж ты-то заплатишь мне за позор брата!»
Еще поднимаясь на холм, Зигфрид обдумывал слова, которые он скажет войску перед битвой. Воинов не прибавилось — их была тысяча. Одна тысяча на сорок тысяч врагов. И у многих могло дрогнуть в испуге сердце при виде копошащейся массы, заполнившей долину.
Но не было времени на длинную речь. Едва увидел он вышедшего из палатки саксонского короля, обернулся к своим воинам и прокричал:
— Герои Рейна, вперед! Враг перед нами, и сегодня мы разобьем его!
И сразу рядом с ним появился могучий знаменосец Фолькер, который во время застолий в дружеском кругу обожал играть на скрипке. И встали король Гернот, угрюмый, сосредоточенный Хаген, его юный брат Данкварт и племянник Хагена, такой же широкоплечий, Ортвин, а за ними десятки других воинов. И его собственные двенадцать верных нидерландцев. Все они низринулись в долину, заполненную пробуждающимися врагами.
У молодых рыцарей была такая выучка — на скорость надевать доспехи, вскакивать на коня, занимать место в строю.
Тех, что были из самых опытных, Людегер успел построить, и они приняли первый бой.
Взошло солнце. В его лучах блистали тысячи щитов, шлемов. Мечи отражались щитами, врубались в шлемы, и шлемы, омытые кровью, мгновенно теряли свой блеск.
Передовые ряды саксов, принявшие на себя удар, скоро смешались. Зигфрид пробил путь к середине лагеря, и там его рыцари крушили наспех одетых датчан и саксонцев. Людские тела, павшие лошади усеяли этот страшный путь.
Двенадцать нидерландцев едва успевали следовать за ним, поражая мечами врагов со всех сторон. Зигфрид прорубился сквозь весь лагерь, но до короля так и не добрался. Словно плотины, один за другим, вставали перед ним ряды вражеских воинов. Он рассекал их, но король за это время успевал переместиться на другой край поля.
Четверть армии король уже потерял. Но и то, что осталось, являло собой огромную силу.
Солнце поднялось выше, и Зигфрид чувствовал: воины его задохнутся от этой безумной бесконечной рубки. Победа возможна, только если он сможет быстро настичь вражеского короля.
Это поняли и Гернот и Хаген.
— Зигфрид! Едва не потерял вас! — крикнул Хаген. — Где их король? Кто покажет нам, где их король?
— Король там! — указал Ортвин. — Зигфрид, ведите нас к Людегеру.
Зигфрид и сам уже развернулся, рубя новую просеку среди вражьих воинов.
Рыцари, испытанные во многих битвах, одаренные особенной силой и ловкостью, окружали короля Людегера. А Людегер был самым мощным из них, и саксы любили слушать сказания о его богатырских подвигах. Он был непобедим, их король Людегер.