Повесть о первом взводе

– Вот и решили, - спокойно подвел итог Земсков.
– Оба мы с тобой, Логунов, убогие. У меня нога болит, у тебя голова. Но я разведчик, а ты артиллерист. Значит, принимай взвод. А мне помогите встать. Болит стерва. Ходить еще можно. А подняться не могу.

Они помогли Земскову встать и пошли к взводу.

– Построиться!
– приказал Логунов.

Все быстро заняли свои места. Угольников и Земсков тоже встали в строй.

– Принимаю командование взводом, - объявил Логунов.
– Продолжаем движение к месту назначения. По машинам!

3. Подготовка

– Кажется прибыли, - сообщил Птичкин.

– Вот они, наши долгожданные Лепешки. Лепешки, к которым мы так стремились.

– Думаешь они?
– усомнился Трибунский.
– Что-то быстро мы сюда добрались.

– Мы и ехали не медленно. А местечко очень симпатичное. Сады... Возле каждого домика сады... Что, по-твоему, это может быть, если не населенный пункт с приятным и вкусным названием Лепешки?

– Не знаю... В этих местах люди густо жили. Здесь деревенек полно, на каждом километре.

– Пусто, - отметил Григоренко.
– Ни людыны, ни скотыны...

– А дома стоят...
– пробурчал Угольников, будто был недоволен тем, что домики здесь целы, не разрушены.
– Ни одного разбитого. По этим местам фронт туда-сюда, наверно, раз пять проходил. Должны были все разнести.

– Так война еще не кончилась, - объяснил Птичкин.
– Если мы здесь окопаемся, а потом фрицы припрут, то завтра к вечеру не будет здесь никаких Лепешек. Не сомневайся, Угольников. Но трубы от печей останутся. Как и положено. Одинокие печные трубы - одно из неприглядных лиц войны.

Машина шла по дороге, но дорога эта была, одновременно, и главной улицей деревеньки. Небольшой - десятка три домов. Каким-то чудом уцелела она в огне войны. Но жители давно покинули ее. Об этом кричали серые стены давно не беленых мазанок, покосившиеся прямоугольники плетней, болтающиеся на ветру распахнутые калитки, заросшие бурьяном огороды и одичавшие сады.

Машина медленно шла по пустынной улице.

– Должно быть - Лепешки, - прикинул Логунов.
– Если по времени, что мы сюда добирались, то прибыли.

Долотов промолчал. Откуда ему было знать, Лепешки это или не лепешки? А просто так молоть Долотов не любил.

– Как думаешь? У вас, шоферов, говорят, чутье особое на дороги и на местность?

– Не знаю, - убедительно ответил Долотов сразу на все вопросы.

Ехали медленно. Логунов внимательно поглядывал по сторонам, прислушивался. Если Лепешки, то где-то здесь должны стоять танки. Пехота окапываться... Наверное уже окопалась. Ждут фрица. Пехоте что: ячейку вырыл, и готов. Орудие закапывать не надо, машину укрывать не надо. Живут же люди...

Добрались до окраины деревушки. Тихо. Ни людей, ни танков, ни пехоты.

"Значит, не Лепешки, - понял Логунов.
– Значит, ехать дальше... Хуже нет, если не знаешь точно, куда... Можно и к фрицам залететь... И небо не для нас, - он глянул в бесконечную синь: проплывают белесые облака, но мало их. Считай - безоблачное небо. Значит опять под "мессера"... Не везет, так не везет".

От стены крайнего домика отделился человек: черный комбинезон, черный танкистский шлем. В руках автомат. Подошел к дороге.

"Танкист. Все-таки Лепешки", - обрадовался Логунов.
– Вот и хорошо. Совсем другое дело. Значит прибыли".

Долотов тоже решил, что прибыли. Остановил машину.

– Куда двигаемся, братья-славяне?
– поинтересовался танкист.

Логунов отворил дверцу:

– Лепешки?
– ответил он вопросом на вопрос.

Танкист оглянулся на мазанки, будто хотел удостовериться. Удостоверился.

– Лепешки, самые настоящие... Вы к нам? Чего это вас так мало?

– Нам как раз в Лепешки и надо, - на второй вопрос Логунов отвечать не стал. Чего объяснять: сколько есть, столько есть. Сошел на дорогу.
– Зови командира.

Танкист пожал плечами, повернулся в сторону дома:

– Товарищ лейтенант, вас спрашивают!

Из дома вышел еще один танкист, тоже в комбинезоне, но без шлема. Невысокого роста, голова, как и у Логунова, перевязана, а над потемневшим бинтом - копна соломенного цвета волос. Голубые глаза и веснушки, щедро рассыпанные солнцем по щекам, носу и подбородку, придавали ему легкомысленный вид. Не лейтенант, а мальчишка в комбинезоне танкиста.

– Прибыли! Ну, молодцы!
– громко, так что его и на другом конце деревушки наверно можно было услышать, обрадовался танкист и расцвел широченной улыбкой, из-за которой стал выглядеть еще моложе.
– Комбриг сказал, что противотанковая непременно подойдет. А мы ждем, ждем. Думали уже - забыли про нас. Было уже один раз такое, едва выкарабкались. Чего это вас так мало? Где остальные? Здесь пушечки, чувствую, ох как понадобятся. Скоро подойдут?

– Про остальных не знаю, - сообщил Логунов.

– Говори, сержант, погромче, - попросил танкист.
– Плохо слышу. На той неделе шарахнуло по машине. Хорошо снаряд рикошетом пошел. А то бы концы отдали. А так - ничего, только кровь из ушей пошла. Небольшая контузия и слышать стал плохо. У нашего брата это бывает, пройдет со временем. Давай знакомиться: - командир танкового взвода лейтенант Иванов, - и протянул руку.
– Так сколько еще орудий подойдет? Чего они тянут? Вам же окапываться нужно.

– Сержант Логунов, - прокричал Логунов и пожал руку танкисту. Тоже командир взвода.

– Орать не надо, - попросил Иванов.
– Просто погромче говори. Так где остальные пушкари?

– Наш взвод послали. Про других не знаю, - Логунов тоже надеялся, что раз участок важный и непременно здесь удержаться надо, то соберут в этих Лепешках побольше народа.

– Дела...
– лейтенант Иванов поскучнел и веснушки увяли, стали какими-то тусклыми, серыми.
– Если фрицы десятка два танков бросят, хреново нам будет. У меня всего три машины. Я думал, хоть батарею подбросят.

– Может и подбросят, откуда я знать могу. Из нашего полка - один взвод. Так ведь есть и другие.

– Вряд ли. У нас здесь, сержант, второстепенное направление, - Мне, понимаешь, везет, как утопленнику. Всегда на второстепенном направлении оказываюсь. Я ведь и на Курской дуге был. Но весь корпус под Прохоровкой, а мы где-то сбоку, под Обаянью. Такие вот дела. Не пришлют нам больше никого. Комбриг так и сказал: "На главном направлении всё в кулак соберут, а вам остатки. Вот вы и соображайте, как из такого хренового положения выкрутиться". Значит - остатки. Два орудия... Снарядами хоть запаслись, или тоже?..