Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Повести и рассказы
Шрифт:

Кровь бросилась мне в голову, в ярости я схватил чайник, швырнул его в стену и набросился на Циня с кулаками. Колотя его по твердой, точно из камня, груди и рыдая, я повторял:

— Верни моего сына! Верни моего сына!

Цинь, молча снося удары, даже не шевельнулся. Когда же я вконец обессилел, он резким ударом отбросил меня на кровать. Удар был как пушечный выстрел, я разом протрезвел и услышал его гневный голос:

— Что ты за мужчина? Тряпка!

За всю жизнь я не получал удара больнее. Он окончательно разбил мое сердце. Цинь, не говоря ни слова, не утешая, смотрел, как я плачу, лежа на кровати. Потом он вытащил из-за пазухи зеленую редьку, с хрустом разломил ее и бросил мне половину.

— Съешь-ка! — сказал он. И, добавив: —

Такое выдержать, конечно, не шутка, — вышел.

Странно, как я не сошел с ума от горя? Может быть, поведение Циня сдержало меня. Лицо мое было в слезах, на зубах горький привкус холодной редьки, но на сердце стало легче.

С женой и семьей было покончено раз и навсегда. Я больше не буду думать о Цзюньцзюнь. Может ли быть что-либо более безнравственное и жестокое для женщины, чем убить в своем чреве живую плоть? Бедный мой мальчик! Я даже имя придумал для него. Мне было больно произнести его вслух, как имя умершего близкого человека…

В это время из глубины души всплыл образ мохнатого, пушистого зверя. Черныш! Это видение, возникая само собой, преследовало меня: то мне чудилось, что он рядом, передними лапами толкает вместе со мной тележку, то, вылезая на берег после купанья, я воображал, что он несет мне в зубах ботинки, а стоило во время еды найти на тарелке ребрышко с мясом, как я мысленно обращался к нему: «Черныш, дай левую лапу!» И он тут же ее поднимал. Тогда я клал кость в его ярко-красную пасть, из которой текла слюна.

Но когда я вспоминал, как ударил его палкой, когда передо мной, как живые, появлялись его глаза, страдальческие и укоризненные, я поскорей переводил взгляд на какой-нибудь предмет и долго разглядывал его, боясь дать волю мыслям. Иногда в ушах вдруг раздавался пронзительный предсмертный визг Черныша под колесами; тогда я, чтобы заглушить рвущийся наружу крик боли, которая не отпускала меня, громко произносил фразы из песен, написанных на изречения из цитатника. Я хотел забыть прошлое, забыть керамическую мастерскую, блюда с рисунками, забыть Ло Цзюцзюя, Цуй Дацзяо, Цзюньцзюнь, забыть Черныша, его гибель. Но он, несмотря ни на что, продолжал жить в моем сердце. Я понял, что только он мог быть моим спутником во всех превратностях, посланных мне судьбой. Но в жизни, как известно, труднее всего поддается забвению именно то, что хочешь забыть.

И вот как-то я слепил из глины собаку величиной в пять цуней и выкрасил ее в черный цвет. Она была точь-в-точь как Черныш, особенно выразительна была ее морда. Я поставил фигурку на подоконник и по ночам, глядя на нее в серебристом ореоле лунного света, вспоминал ту страшную ночь, когда он лег рядом со мной и лизал мои руки. Какое умиротворение и тепло принес он мне тогда! Но, не в силах жить одним прошлым, я убрал фигурку с окна: пусть картина в оконной раме, как и весь мой опустевший мир, остается безжизненной. Мое сердце было как остывший пепел, в нем жило одно-единственное чувство: ненависть к Цуй Дацзяо!

Но случилось так, что именно эта глиняная фигурка еще раз столкнула меня с ним.

7. Как-то весной через год ко мне забежал деревенский мальчишка, увидел на столе забавного черного пса и пристал с ножом к горлу: отдай, да и только. Откуда ему было знать, что значила для меня эта собачонка? Поканючив и не добившись своего, он убежал и принес мне в обмен глиняную фигурку собаки. При виде ее я так громко вскрикнул от удивления, что ребенок в испуге попятился назад. Собачонка была совсем как живая, вот-вот укусит.

Уверяю вас, никогда в жизни я не видел ничего подобного. Какое блестящее искусство! Какая дерзкая гипербола! Даже самый смелый художник выглядел по сравнению с этим мастером беспомощной женщиной с забинтованными по старинному обычаю ножками. Голова у этой глиняной собачонки занимала добрую половину туловища, вместо лап были просто налеплены четыре комка глины, хвост, похожий на батат, весело задран вверх. Глаза смотрели прямо на вас, пасть простодушно разинута, кончик носа

темный, словно на нос прыгнула саранча, а на голове — белое с жемчужину пятно.

Глядя на эту веселую, со вздутым сытым животом, крепкую собачонку, поневоле проникаешься настроениями и чаяниями тысячелетиями живших на этой земле крестьян. И не беда, что по белому глиняному изваянию, не мудрствуя, наляпаны жидким слоем краски пяти цветов — красного, желтого, зеленого, синего, черного, — взятых в чистом виде, не приглушенных и не смешанных тонов.

Что же, этот стиль, наивный и примитивный, несопоставим со стилем «восьми великих с гор»? Его, разумеется, не изучают в институтах. Профессора преподают академическую живопись, крестьяне же творят по вдохновению, и кто знает, что есть настоящее искусство? Но ты попробуй сделай по образцу такую же игрушку, у тебя получится мертвая копия, в то время как в оригинале каждый штрих выглядит как живой. Удивительно! Вот уж не ожидал, что в глинистой почве этой глухой бедной деревушки рождается не только арахис и батат, но и настоящее искусство! Особенно любят здесь синий цвет. Он доминирует над всеми другими и в самом деле удивительно хорош.

Когда я поинтересовался, откуда взялась эта игрушка, мальчик ответил, что у «вонючего старика с коромыслом». Выяснилось, что старик жил в соседнем уезде в деревне Тайтоу, где все умели лепить глиняных человечков.

И вот в свободный день, никому ничего не сказав, я засунул за пазуху все свои сбережения — четыре юаня, один цзяо и семь фэней [19] , — прихватил холщовый мешок для глиняных игрушек и, пользуясь утренним туманом, незаметно выскользнул из Циншишаня. Я был ссыльным, и никто не посмел бы отпустить меня.

19

Денежные единицы в КНР.

В деревне Тайтоу я спросил у первого встречного крестьянина о старике с коромыслом, но он, узнав, зачем я пришел, тут же потащил меня к себе. В дровяном сарае за домом он приподнял несколько поленьев, и я очутился в мире глиняных фигурок, достойном называться народным дворцом Лофу. Тут были человечки и лошади, кошки и собаки. Человечки — большие, высотой в два чи [20] , и маленькие, с палец величиной. И каждый по-своему глядит на тебя, у каждого свой характер, одежда: у одного на красное платье наброшена зеленая накидка, на голове шапка с синим верхом и желтым шариком на макушке, у другого… словом, глаза у меня разбежались. И только успокоившись, я смог выбрать несколько совершенных по выразительности фигурок.

20

Мера длины в Китае, 0,32 м.

Крестьянин принял меня за розничного торговца и просил назвать цену. Я забеспокоился, хватит ли денег, но запросил он всего каких-то два юаня. Два юаня за эту гору сокровищ!

На радостях я выложил ему три. Он помог мне переложить игрушки рисовой соломой и подложил на дно мешка старой ваты. В разговоре он упомянул село Баньпуцзы за рекой, где живет старуха Хуан, родом с острова Чандао из Шаньдуна, мастерица вырезок из бумаги по прозвищу «Хуан — волшебные ножницы». Он рассказал, что когда-то она была просватана в эту деревню и в приданое получила сто восемь глиняных фигурок — ста восьми военачальников из Ляншаньбо. Те, кто видел их, говорили, что они выразительнее театральных масок. Старуха Хуан, дорожа ими, никогда не делала с них глиняных копий на продажу. Это были фамильные реликвии, перешедшие ей от предков, у нее на родине они тоже были уникальной редкостью. Услышав про это, я взвалил на спину мешок с глиняными человечками и чуть не бегом припустил к реке. Я перешел ее вброд, легко и весело шлепая по воде и поднимая брызги, похожие на мириады хрустальных цветов.

Поделиться с друзьями: