Повести и рассказы

И вдруг у меня мелькнула догадка: а разве общество, в котором мы обитаем, не переживает такой же этап межсезонья, когда оттепель уже наступила, но все еще по-прежнему прохладно? Между новыми и старыми идеями, представлениями, концепциями идет борьба за существование: они спорят, ищут, где правда, а где ложь, и приходят к единству. Но подобное единство — временное. Если новое не вырвется из цепких объятий общепринятых норм и предубеждений, путь к прогрессу обществу будет заказан…

Невиданная в истории великая политическая смута десять лет назад соединила Чжо Найли и Чжао Сочжу, сделала этих людей, между которыми нет ничего общего, супругами. Произошло то, что делает Везувий, спекая в единое целое разнородные тела — камень и дерево. Была совершена историческая ошибка! И на новом повороте истории, в новом течении эпохи завуалированные различия между супругами вдруг проявились, выступили наружу. Единая, но не безупречная семья распалась. Если подумать хорошенько, то доводы как одной, так и другой стороны обоснованны, оба супруга заслуживают сочувствия, оба они — персонажи в трагедии общества, и оба они поставили ныне передо мной свои вопросы. Совершенно очевидно, что удовлетворение интересов одной из сторон потребует жертв и страданий с другой.

Кто из них сделает первый шаг к сближению: остановится ли Чжо Найли или ускорит свой шаг Чжао Сочжу? Но можно ли ожидать, что она остановится? А каким образом он станет догонять ее? Где искать ответа на эти вопросы? В любом случае мне очень хотелось бы найти справедливое, достойное решение, которое устроило бы обе стороны! Однако преуспеть в этом деле мне одному будет не под силу, поэтому я надеюсь встретить человека, который был бы мудрее меня, и поговорить с ним…

Перевод О. Лин-Лин.

РАННЕЙ ВЕСНОЙ

1

Что такое ранняя весна? Это когда, оглянувшись вокруг, не увидишь никакой зелени, когда речка, как и прежде, все еще скована тонким сверкающим льдом, а солнечные лучи бессильны растопить стужу. Это когда, в то время как едешь в повозке по проселку, твои уши чувствительно покусывает морозец, а из ноздрей лошади вырывается белесый пар… Это когда, невесть откуда взявшись, налетает свежий ветерок, а не снежная круговерть, сметающая все на своем пути, и ты ясно почувствуешь, как неведомые чистые, густые и пьянящие запахи обволакивают твое лицо.

Это и есть приметы близящейся весны. В такие мгновения перед твоим мысленным взором встают позабытые события, пережитые в давние времена в такую же пору. Прошлое лишь мелькнет — его не удержишь, подхватит его ветер и унесет вдаль, оно вдруг возникнет и так же внезапно исчезнет. Но воспоминания о былом нежданно потрясут человека, и тогда все его существо затрепещет, как под весенним ветром трепещут ветви деревьев, тонкие, длинные, уже обретшие гибкость. И человек ощутит в себе сладостные и грустные, смутные и глубокие чувства. Это и есть ранняя весна.

Какой-то художник сказал: из четырех времен года наиболее поэтичными являются два — ранняя весна и поздняя осень. По его словам, мир поздней осени позволяет познать глубину и богатство тонов, а картины ранней весны обычно настолько расплывчаты и неустойчивы по цветовой гамме и образам, что их невозможно уловить.

…Ну зачем я об этом все время толкую, ведь рассказать-то я хотел совсем о другом.

2

Однажды — тогда мне исполнилось двенадцать лет и, помнится, уже начала устанавливаться теплая погода — мама заставила меня помыть окна на нашей крытой лестнице: отлепить бумажные ленты, которыми были заклеены щели, чтобы не задувал сквозь них холодный ветер с улицы, и начисто протереть стекла. Я с усердием принялся за дело и тут увидел девочку, легко поднимавшуюся по ступенькам, очень красивую, по виду мне ровесницу. Мне сразу стало как-то неспокойно. Проходя мимо меня, она повернулась бочком и проскользнула на второй этаж.

Я долго не мог дождаться, когда она пойдет обратно. Через некоторое время спустилась Чжу Ли, жившая над нами, и позвала меня к себе. Чжу Ли — это девочка, покладистая, толстенькая, старше меня на год. Она любила распевать песенки, слыла трусихой, а когда разговаривала, слова не просто произносила, а выкрикивала. Родители ребенком отдали ее тете, и теперь Чжу Ли жила с ней в качестве приемной дочери. Я и моя старшая сестра частенько играли с ней, поэтому мы были, можно сказать, закадычными друзьями.

В комнате я увидел ту самую девочку, которая недавно поднялась по лестнице. Сидела она возле кровати, с книжкой в руках. Когда я вошел, в мою сторону она не посмотрела: то ли увлеклась чтением, то ли демонстрировала притворное безразличие.

— Иди сюда, познакомлю, — сказала Чжу Ли, обращаясь ко мне. — Это моя одноклассница, Лу Ся. А это сосед снизу, его зовут Ду Вэй.

Лу Ся отложила книгу, взглянула на меня и улыбнулась. До чего же она была красивая!

Чжу Ли села рядом с Лу Ся, мягко привлекла ее к себе и зашептала что-то на ухо своими полными губами. Обе они поглядывали на меня, а потом засмеялись. Я прямо-таки не знал, куда глаза девать, и в растерянности опустил голову. Впервые в жизни почувствовал себя так неловко среди сверстников. Может быть, всегда положено испытывать подобную неловкость перед незнакомой, красивой девочкой? Этого я не знал.

— Ты в какой школе учишься? — заговорила Лу Ся.

— В сорок первой средней.

— В каком классе?

— В первом классе средней школы первой ступени.

— Ой! Только в первом! А такой большой! Сколько же тебе лет?

— Двенадцать. — Все это время я не поднимал головы, не смел взглянуть на нее.

— Ой! Только двенадцать. На два года моложе меня. Теперь ясно, почему ты в первом классе.

— Ну, раз так, значит, ты обязан называть ее старшей сестрой, — сказала, словно выкрикнула, стоявшая рядом Чжу Ли.

Обе они залились смехом, что ввергло меня в еще большее смущение.

— Говоря по правде, старшей сестрой ты и меня должен называть, — громче прежнего крикнула Чжу Ли.

Случись подобное при других обстоятельствах, я бы знал, как отбрить Чжу Ли, мой язык умел ставить на место и не таких, а теперь я был нем, торчал столбом, скованный, растерявшийся. Если бы таким обескураженным мне довелось оказаться в школе перед учителем, то это наверняка поразило бы его.

Держалась Лу Ся непринужденно, разговаривала охотно, рассказывала складно и интересно. Вскоре мы оживленно беседовали, натянутость между нами незаметно растаяла. Я осмелел немного и принялся внимательно разглядывать Лу Ся. Сначала, правда, я хотел лишь бросить на нее мимолетный взгляд, но ее обаяние оказалось таким, что я уже был не в состоянии отвести от нее глаз.

У нее было полненькое личико, довольно смуглая, но нежная кожа, большие, темные выразительные глаза. Миниатюрный и чуть заостренный подбородок делал ее лицо особенно миловидным. Губы были тонкими, и, когда она разговаривала, создавалось впечатление, что она бойка на язык. В улыбке уголки рта у нее приподнимались, и губы тогда походили на маленькие красные плоды водяного ореха — чилима.

Росточка она была небольшого, и вся ее фигурка выглядела ладной, энергичной. В сравнении с ней Чжу Ли воспринималась грубоватой, располневшей, дебелой, рыхлой, лишенной изящества, словно ее долго вымачивали в воде.

Мама позвала меня вниз обедать. За столом я сидел рассеянный, мне все время казалось, что я должен немедленно предпринять какие-то действия. Давясь, проглотил еду и хотел уже бежать наверх, сославшись на то, что у Чжу Ли есть ко мне дело, но мама остановила меня:

— Какое такое сверхважное дело! Срываешься как угорелый, будто нечистая сила за тобой гонится! Толком поесть не можешь!

Матери я ничего так и не ответил, поспешил наверх, но там оказалась одна Чжу Ли.

— Лу Ся ушла, — сказала она безразлично.