Повод для беспокойства
Шрифт:
На автоответчике мигало новое сообщение. Джейми нажал кнопку, сбросил куртку. Что за черт? Сначала он подумал, что его кто-то разыгрывает. Или ошиблись номером. Какая-то женщина истерически всхлипывала в трубку… и вдруг назвала его имя. Джейми узнал мамин голос и сел на ручку дивана.
«Джейми, ты там? С папой случилось что-то ужасное. Джейми! О господи! Что же делать?»
В трубке щелкнуло. Стало очень тихо. Джейми метнулся через комнату, уронив телефон на ковер.
Черт, номер родителей!
«Кэти, это Джейми. Дерьмо. Тебя нет. Вот херня. Слушай. Мне мама звонила… я ничего не понял. Позвони мне, ладно? Нет, не надо. Я еду в Питерборо. Может, ты уже там? Поговорим позже».
Что же случилось? Почему старики вечно напускают туману? Джейми помчался наверх, схватил ключи от машины, спустился и прислонился к стене в прихожей, чтобы не потерять сознание. Это он во всем виноват. Не позвонил Кэти, обидел Райана, не любит Тони, не сказал Стюарту всей правды.
Выехав за город, он, как ни странно, почувствовал себя лучше. Ему нравилось, когда что-то случается. У других. Это отвлекает от собственных проблем. Ты как будто оказываешься на пароме. Несколько часов не надо думать, куда идти и что делать. За тебя все сделают.
Надо поговорить с папой. Обо всем. По-настоящему. Джейми всегда винил его в том, что они мало общаются. Считал старым, черствым сухарем. Теперь он понимал, что это трусость. И лень. Оправдание собственных предубеждений. Болдок, Биггльсуэйд, Сэнди. Еще сорок минут…
Кэти с Рэем стояли возле скульптуры под названием «Молния и олень в ее блеске». Арт-объект представлял собой торчащую из стены металлическую балку, на которой болтался заостренный черный шип, а рядом на полу валялся какой-то хлам, который, очевидно, изображал собственно оленя, а может, козу или каких-то примитивных существ, хотя, насколько могла судить Кэти, он мог с таким же успехом изображать распятие или рецепт гренок с сыром.
Алюминиевый олень был сделан из гладильной доски. Кэти узнала об этом из таблички. Пока Рэй любовался произведениями современного искусства, она внимательно прочла множество таких табличек, вдоволь насмотрелась в окно и представила, чем занимаются остальные посетители. И это ее взбесило.
Зря она привела Рэя сюда, желая находиться в своей стихии и вырвать его из привычного окружения. Получилось все наоборот. У Рэя, конечно, трудный характер, но если его выбросить где-нибудь посреди Туркменистана, он еще до наступления вечера доберется до ближайшего селения, перезнакомится со всеми, будет есть конину и курить… что они там курят?
Рэй выиграл. Только это никакие не соревнования. Слишком по-детски так думать. И все-таки он победил. А должна была – она.
– Понимаешь, почти все это – мусор, – говорил Рэй, когда они зашли в кафе. – Но идея та же, что со старыми храмами и тому подобным. Остановиться и задуматься… Что с тобой, малышка?
– Ничего.
Теперь Кэти поняла: дело не в швырянии урн, а в том, что она проиграла. Ей нравилось,
что она умнее Рэя. Что она знает французский, а он – нет. Что у нее есть свое мнение о ведении сельского хозяйства промышленными методами, а у него нет. Но это не считается. Он лучше ее. Во всех смыслах. Если не считать швыряния урнами. К тому же в свое время она тоже могла расколотить парочку урн, если бы хватило сил их поднять.Десять минут спустя они сидели в галерее, рассматривая обширное пространство Турбинного зала.
– Я знаю, ты очень стараешься, любимая, – произнес Рэй.
Кэти промолчала.
– Но это необязательно, – продолжал он. – Ты не должна выходить за меня ради Джейкоба, из-за дома, денег или чего-то такого. Я не выброшу вас на улицу. Что бы ты ни решила, я о вас позабочусь.
Когда Джейми вошел в вестибюль, ему навстречу с оранжевого пластикового стула бросился щеголеватый мужчина лет шестидесяти.
– Джейми?
– Да?
Мужчина был в льняном пиджаке и антрацитово-черной водолазке и не походил на врача.
– Я Дэвид Симмондс, друг вашей мамы. Мы познакомились в книжном магазине, где она работает.
– И что?
– Я привез ее сюда, – пояснил мужчина, – она мне позвонила.
Джейми не совсем понимал, что от него требуется. Поблагодарить его? Заплатить?
– Я поищу маму, – наконец нашелся он.
Мужчина показался ему смутно знакомым – то ли диктор в новостях, то ли в рекламе снимается.
– Она приехала домой и узнала, что вашего отца увезли в больницу, – продолжал разъяснять мужчина. – Похоже, кто-то вломился в дом.
Джейми почти не слушал. После всего пережитого он ничего не соображал.
– Наверное, он спугнул грабителей, – не останавливался мужчина. – Но с ним все в порядке… Извините, глупо так говорить. Во всяком случае, он жив.
У Джейми подкосились колени.
– Там все было в крови, – зачем-то добавил мужчина.
– Что?
– На кухне, в подвале, в ванной.
– Что вы несете? – не выдержал Джейми.
Мужчина отступил назад.
– Они в четвертой палате. Я, наверное, пойду. Вы ведь позаботитесь о матери?
Он умоляюще сложил руки. Как священник, только со стрелками на брюках.
Господи, кто-то хотел убить папу?
– Передайте ей мои наилучшие пожелания. И скажите, что я думаю о ней.
– Хорошо.
Мужчина отошел в сторону. Джейми направился к четвертой палате. Перед занавеской он помедлил, собираясь с духом. А когда отодвинул ее, то очень удивился: родители смеялись. Точнее, смеялась мама, а папа с улыбкой за ней наблюдал. Не было заметно, чтобы он сильно пострадал, и когда оба повернулись, у Джейми возникло чувство, будто нарушил редкий романтический момент.
– Пап, ты как?
– Привет, Джейми, – отозвался отец.
– Извини за сообщение, – сказала мама. – С папой произошел несчастный случай.
– Долотом порезался, – пояснил Джордж.
– Долотом? – переспросил Джейми.
А тот пижон – что, сумасшедший?
– Представляю, что дома творится. Я старался убрать, но… – хохотнул папа.
– Не волнуйся, уже все хорошо, – добавила мама.
Джейми подумал – если он сейчас извинится за вторжение и уйдет, то никто особо и не обидится.