Поводок для пилигрима

Марад**.

Зараза что ли? догадывается эльф, не подозревая насколько прав.

Да уж не глисты. Ашвины целые города бросали. Уходили, ничего не взяв. Боялись, болячку прихватить.

А таскары? Они в эти города, что мухи на падаль. В склепы не брезгуют лезть.

Это людская болезнь. Чашки, ложки, рукопожатия, объятия, поцелую.

Понимаю, не лучше розовой чумы.

Лучше. Иногда, но долго лечится. Тем же шиу-шиа.

Где бы его взяли здесь?

У…, Иефф смотрит почему я замолчал. У жриц.

Расположились на берегу, расчистив его от рогоза. Потянуло дымком и запахло едой.

Проведал Ла Брена. Таскар лежал в тени изогнутой ольхи, на двух слоях конских попон. Дышал тяжело, будто заставлял себя. Сквозь повязку проступила кровь и зеленая мазь.

У меня нет возможности ждать пока ты поправишься, сознался я таскару.

Я еду, прохрипел Ла Брен.

Стоит ли, выказываю сомнение. Если поедет, то не далёко?

Какая разница где подохнуть, хорохорится Ла Брен.

Верно. Никакой.

Мы идем дальше, поддерживает его Фиск.

Ла Брен поймал мой вопрошающий взгляд.

И кто так решил? спрашиваю таскара.

Не важно, снова ответил за Ла Брена Фиск.

Ладно, согласился я. Мне все равно кто у вас верховодит. Кивнул на Ла Брена. Будет мешать, сам с ним возись.

Все обычно. Обычно? Не слишком давно обычными были посиделки в трактире, сон на скрипучей, небесной мягкости, койке, взор и слух ласкали не гладь спокойных вод, густое разнотравье, пение птиц и зуд мух, а пышность форм и сближающие диалоги с прекрасным полом. А когда перед тобой на тарелке залитая острым соусом поросятина и плотная молодица мурлычет о печали, одиночестве и разбитом сердце, война кажется далекой неправдой и дурной сплетней, отравляющей безоблачное счастье. Потом все меняется. Война неприглядная быль, а поросятина и молодица, волшебная греза уставшего солдата на привале.

Линье раздает горячую наваристую похлебку. Пикары расстарались добыть дичину. Разварившееся мясо, пропитанное пряным духом приправ, таяло во рту. А может это чудится с голодухи и усталости? Когда подведет брюхо и, Чаппи" покажется гречкой с грибами и тушенкой.

Поев, прошел на берег. Ополоснуть плошку. По воде разбежались водомерки. В водорослях шныряет рыбная мелочь. Исподволь приходят понимание. Теперь выбора не осталось. Совсем. А может, его и не было с самого начала. Одна только видимость. Иллюзорность свободы, за которой я спешил, забыв про все… Хотя наговариваю. Ни чего не забыл.

Позади шаги. Не оглядываюсь. Вода отражает Иллири. Домываю плошку. Стираю жир травой. Полощу.

Ты знаешь, где это произойдет? обращается абхая

Встаю. Ответ не мудрен.

Знаю. У Большой Ступени.

Уверен?

В чем можно быть уверенным на войне?

Почему тогда там?

Лучше места не отыскать.

Ашвин говорил о Варраке.

Неважно о чем говорил ашвин. Из Варрака путь только через горы. За горами Пустой Край. Там вообще ни чего нет.

Ничего?

Даже мертвых городов.

Мы не идем Варрак?

Они надеются на это, заверяю её.

Я не предсказатель. Но идеальней места действительно не найти.

Что скажешь про Ла Брена? спрашиваю её, не позволяя уйти. У неё вопросы ко мне, у меня к ней. Можете чем ему помочь?

Чем?

Микстур дайте своих.

От смерти не придумано микстур. Только молитва.

Сомневаюсь, что бы он знал хоть одну. А шиу-шиа?

Вытяжку корня ему уже дали. Она предохранит от инфекции и приостановит внутреннее кровотечение.

Дайте еще!

Иллири сдерживает вздох. Перед ней дремучая темень в фитотерапии.

У шиу-шиа есть побочный эффект. Он увеличивает влечение мужчины к женщине. Таскару незачем тратить силы на пустые желания. Его отсрочка не так велика.

Спасибо, благодарю я Иллири.

Абхая пытается угадать, от чего я злюсь. Отчего? Перед глазами как в яви прощальная (или хитрая?) улыбка Альфи. Получается эта сучка, меня к импотентам причислила! Знал бы, в седло сесть не смогла! Пешком шла!

Старые знакомые Хулуги, ждали нас. Беззаботные деньки путешествия закончились. Долина, сплошь усеянная крупными камнями, одним краем граничила с неприступными горами, другим упиралась в чинк**. Взобраться на излом ближайшие сорок лиг можно только в одном месте, обозначенном каменными столбами. К ним насыпан крутой подъем.

Что скажете, Вирхофф? тихо бормочет Ла Брен.

Что скажу? Видите ааляма? Его дают, когда тумен разделяется на четыре части. На одном из углов кисточка, значит еще четверть. Шестьдесят человек. Авангард.

Не припомню, задыхается Ла Брен, что бы ашвины медлили в драке.

А они и не собираются нападать. Они голову нам морочать. Перекрывают дорогу к Варраку, я указал пальцем вперед. А эту нет, тыкаю на подъем на чинк. Потому их шестьдесят. Мало для атаки, но достаточно для обороны.

И к чему их уловки?

Застукай они нас всей дружиной раньше, мы бы вернулись в лес. Для варваров лес, что темный подвал. Ничего не видно, где и что не понятно. Им пришлось бы долго ждать, пока мы осмелимся высунуться. А вот здесь… Ашвин упоминал Варрак. А это авангард на дороге в Варрак, полном золотых браслетов и целебной воды. Авангард подразумевает наличие основных сил. Иллюзия, что нас поджидают в городе. Но остается чинк. Выбор очевиден.

А где остальные? деловито спрашивает Иефф. Любимый арбалет уже под рукой.

Предположу у Красных скал. Там есть вода. Это примерно три лиги по дороге. Радку угадал направление нашего движения. Только напрасно перестраховался. Ехать в Варрак я не собирался.

Мы можем отступить.

Не можем. По дороге вспять день два и окажешься у Тарти. Там Хучженей больше чем зерна на мельнице. А обратно в леса… Сидеть там до скончания века малины на всех не хватит. И нам надо вперед!

Нападем?

Они отступят.

Не может быть, не верит Ла Брен.

Нынче, может.

Тогда что делать?

Послушаем для начала, наблюдал я за отделившимся от ашвинов всадником.

Вестник, определил Ваянн.

Какая честь, кривился в седле Ла Брен. Рана его доканывала. Таскар держался как мог, но… время отпущенное Небесами заканчивалось.

Приближающийся всадник держал в руках перевернутую пику.

Не иначе предложит сдастся или что то в этом духе, Иефф переложил поудобней арбалет.