Поворот

— Еще общественная собственность на средства…

— Не стоит повторять бредни немецкого еврея, написанные им по заказу британских банкиров. В определении социализма как именно социального строя про собственность на средства производства вообще нет ни слова. Поэтому нынешнее правительство России и занимается тем, что устанавливает на определенные блага единые государственные цены. Пока не на все, просто потому что до всего еще руки не дошли, а еще потому что рук, которые должны до этого дойти, просто не хватает. Ведь к таким рукам нужна еще и голова, в которой имеются определенные знания — и вот мы вам поручаем у молодым рукам такие головы и приставить. Список знаний подготовлен людьми, в народном образовании не одну собаку съевшими, так что прежде чем начинать дальнейшие дискуссии нужно почву для этих дискуссий подготовить. Вот вы этим сейчас и займитесь.

— Вы насчет Маркса и Энгельса ошибаетесь… сильно ошибаетесь.

— Я — точнее нет. А вот вы… быстро я вам все предоставить не обещаю, но к лету принесу все документы, заметьте — оригинальные документы, касающиеся того, как, а чей счет и для какой цели Маркс создавал свои писульки. А летом — потому что кое-что мне придется еще вытащить оттуда, где они хранятся, а еще потому, что сейчас у вас времени не будет их читать. Ну что, мы договорились, беретесь школьное образование в деревнях внедрять?

— А если я откажусь?

— Тогда этим займется другой человек. Но, скорее всего, человек менее для такой работы годный, и страна результат нужный получит сильно позже, да и качество результата будет не особо удовлетворительным.

— Тогда… тогда я согласен. Берусь.

— Вот и отлично. Значит, встретимся летом… скорее, ближе к августу: у меня тоже работы невпроворот. Всякие буржуи зарубежные все мечтают Россия поработить, так что я займусь подготовкой к разбиванию их радужных мечт.

— И как вы собираетесь их мечты разбивать?

— Вдребезги. И если пожелаете, летом я вам и это показать смогу… на сегодня, думаю, мы все вопросы решили. Если у вас проблемы какие-то возникнут или вопросы, обращайтесь к госпоже Ладукей, она вам помощь окажет. А меня не ищите, это будет просто бесполезной потерей времени. Счастливо поработать!

Вечером, рассказывая Андрею о встрече со Сталиным, Лена пожаловалась:

— Ну никак я не думала, что ему будет так трудно объяснять его же собственные идеи!

— Ну, во первых, сам он до этих идей тридцать лет доходил. А во-вторых, ты эти идеи ему излагала в Елином пересказе того, что усвоила там, на станции еще, Ха-Юн. Для него это — все равно что слушать Шаляпина в твоем перепеве, даже, точнее, как читать мой рассказ об этом. Да и не дозрел он еще до восприятия своих будущих идей. Но мы ему в этом поможем… Еля поможет. Или Юмсун, ей все равно скоро придется переходить на легкую работенку.

— Почему? А… ну, поздравляю. Ладно, побегу: завтра начинаю готовить новую группу штурмовиков. А ты заодно проследи, чтобы Федька по матчасти нас всем вовремя обеспечил…

Союз нерушимый

Двадцать первый год закончился неплохо: в «закромах Родины» осталось около одиннадцати миллионов тонн зерна, а Царицынский тракторный начал, наконец, выпускать трактора. Очень хорошо начал: оказалось, что пока рабочие делали всякие насосы, они очень неплохо научились работать с металлом. К тому же и наличие большого количества «бесплатной рабочей силы» позволило прилично так расширить сам завод. Правда, пока еще несколько цехов стояли совершенно пустыми, станки в них уже начали потихоньку заводить — а работать на этих станках где-то через год будут уже выпускники заводского ФЗУ, причем учеников в это ФЗУ набрали как раз из молодых парней, «голодавших» в окрестных деревнях.

Оттуда же, из окрестных деревень (а по сути — со всей губернии) набирали и людей на стройки, а строили в городе не только заводские цеха, но и жилье, да и всю прочую инфраструктуру, превращающую «место жительства» из большой деревни именно в город. Собственно, поэтому завод почти сразу начал выдавать по полсотни тракторов в сутки — а это открывало очень заманчивые перспективы на следующий год. На следующий сельскохозяйственный год — однако и «индустриальный» год обещал стать не особо печальным: промышленность развивалась довольно быстро. Не так быстро, как «напланировали» в Комиссии по индустриализации, но — Юмсун это особо отметила — «в условиях полного отсутствия квалифицированных управляющих кадров все же неплохо». Именно Юмсун заметила, так как Андрей именно ей поручил координацию работ в промышленном строительстве. И она не управляла, конечно, этим строительством, а пользуясь «не до конца забытой информацией» подбирала людей, которые собственно эту работу и выполняли.

И иногда получались довольно забавные коллизии: руководить расширением знаменитого Донецко-Юрьевского завода она поставила человека, чуть этот завод не угробившего в конце прошлого века. Однако, похоже, Клим Ворошилов на прошедшие двадцать лет ума все же набрался и под его руководством на заводе было поставлено и запущено (как раз поздней осенью двадцать первого года) пять новых доменных печей, три печи мартеновских, новый конвертерный цех и тоже совершенно новый цех по выпуску фасонного проката. Ну и несколько мощных коксовых батарей поставил, а чтобы все это работало, он же выстроил две новых шахты в станице Гундоровской, где под землей валялся без дела очень неплохой коксующийся уголь. И проложил, по собственной инициативе, оттуда к заводу новую железную дорогу — за что, правда, был бит (причем не только морально, но и физически) Эдуардом Брониславовичем. Правда, пощечину ему господин Кригер-Войновский влепил за то, что Климент Ефремович обложил министра путей сообщения матом на заседании правительства, посвященном этому событию, а не за то, что дорогу он выстроил такую же, какая использовалась на самом заводе для перевозки расплавленного чугуна от домен к мартенам, то есть «британскую колониальную» с колеей в шесть футов. И с «промышленными» рельсами британской размерности в пятьдесят два фунта на фут, то есть чуть больше семидесяти семи килограммов на метр. Ну с рельсами-то было понятно: для внутризаводских нужд на заводе именно такие рельсы и катали понемногу, а вот с колеей товарищ явно просчитался: на заводе (да и, пожалуй, во всей России) паровозов такой колеи было всего пять штук, да и вагоны пришлось в заводских мастерских делать — так что «пропускная способность» этой дороги с огромным трудом покрывала где-то треть потребностей обновленного завода. Андрей, на заседании по должности присутствующий, поддержал, естественно, министра и распорядился дорогу «в месячный срок перешить на нормальную колею», правда рельс распорядился оставить прежним. Исключительно «из практических соображений»: так можно было просто «добавить» — как промежуточное решение — еще один рельс внутри колеи и работу дороги все же не останавливать…

А Ворошилова «забрала» Еля, в свою «школу строгого режима» забрала: в ней она уже довольно много «специалистов управляющего звена» подготовила. Которые — после такой подготовки — в большинстве своем и думать правильно научились. А сама Еля считала, что главным результатом обучения в ее «школе» было то, что «выпускники» переставали считать себя «самыми умными и непогрешимыми» и при необходимости задавали правильным людям правильные вопросы. И чаще всего получали правильные на них ответы. Например, товарищ Сталин…

Товарищ Сталин к внедрению народного образования на селе подошел весьма прагматично. В ранее охваченных его «заботой» селах и деревнях он приступило к постройке школ, на мнение «местных» вообще внимания не обращая. И все школы он строил практически одинаковые — то есть по трем «типовым» проектам. В селах больших — по проекту царицынского техника-строителя (даже не архитектора) Федора Ивановича Чернова, придумавшему, как очень быстро (и очень недорого) построить школу с шестью просторными классами и всеми нужными «вспомогательными» помещениями. Конечно, этот землебитный домик был, скорее всего, очень недолговечным (хотя замок Приорат под Петербургом вроде бы и говорил об обратном), зато выстроить его можно было буквально за месяц. И рядом построить (практически «по тому же проекту») и дом для учителей на шесть квартир. В селах средних школьные здания строились «почти такие же», разве что классов там было меньше, а квартиры учителям размещались в том же здании. Ну а в совсем небольших деревушках ставились обычные избы-пятистенки, в которых и учителям можно было жить, и детишек в двух уже классных комнатах учить. И все эти здания отличались от обычных деревенских изб или мазанок лишь тем, что в них отопление делалось водяное — вероятно, чтобы печи места лишнего не занимали. И собственно строительствами там занимались как раз «агитаторы», которым впоследствии предстояло и учителями в этих школах стать.

Вот только взгляды на учебную программу у товарища Сталина были несколько отличными от взглядов Наталии Алексеевны — и он, чтобы все же «правильно настроить» своих «агитаторов», подошел с вопросом к Еле:

— Госпожа Ладукей, я бы хотел у вас кое-что уточнить. Ведь я считаю, что дети, в школе учась, должны понимать, что им грамотность сулит в будущем, и в какой стране им предстоит жить. А мне Елена Павловна сказала, что правительство желает в России социализм выстроить — но пока я совсем не уверен, что вы… я имею в виде правительство, вообще понимаете, что такое социализм. Едена Павловна сказала, в частности, что единственное отличие социализма от прочих экономических систем заключается в том, что все товары продаются по себестоимости. Но ведь это не так: я прочитал даже работу господина Леру и там об этом нет ни слова! А у Энгельса…