Повраги, или Дружба в силу обстоятельств

— Нинель! — голос Адониса немного хрипел. Девушка отмерла, до этого она боялась даже вздохнуть. — Посмотри, как Кай!

Ей было страшно, к счастью ее страхи не оправдались. Черт дышал свободно, снова был теплым, вовсе не горячим, глаза нормально реагировали на свет, с лица ушла мертвецкая бледность, со спины синяки.

— Он... он в порядке, — вытирая слезы с глаз, заверила Нинель и шмыгнула носом.

Вымотанный рыцарь слегка улыбнулся и сказал:

— Выкарабкался, значит. С ума сойти. Если кто узнает, что я из-за него переживал... — Легонько пиная ногу отбившегося от смерти демона. — Не поверят. Ладно, принеси полотенце и сухую одежду. А то этот недомерок подхватит воспаление легких. Я верю, он может.

Переодетого и плавающего в болезненном забытье Кая уложили на разложенный диван. Обезболивающее разгладило морщинку между бровями и через несколько минут Кай задышал свободнее, выплывая из сна, окидывая собравшихся вокруг него обеспокоенные лица бессознательным взглядом и вновь погружаясь в царство Морфея.

Его когти, вернее то, что было раньше когтями, выглядели жутко, и эти обломки отказывались обретать прежнюю форму, не прекращая кровоточить. Их пришлось забинтовать. Этим занялся сам Адонис, испытывая порыв совести исправить совершенное зло Злу. И чувствуя себя предателям Родины, не меньше.

— Слушай, — неожиданно обратился он к едва успокоившейся Нинель, которая все еще шмыгала носом, смотря на едва не почившего Кая. — Хочу спросить, я плохой человек?

Принцесса тряхнула рыжей шевелюрой, откидывая спутанные пряди назад и завязала финальный бант повязки на ноге Адониса. В ответ на вопрос она покачала головой.

— Нет, ты очень упрямый человек, но не плохой. И Кай тоже вовсе не плохой, но не умеет держать язык за зубами. И себя я не считаю плохой, хотя чуть не стала виновницей трагедии. И этот мир не плох, просто другой. А теперь иди, переоденься, нам только простуды в списке неудач не хватает!

— Иду, — улыбнулся рыцарь и, взяв из шкафа спортивный костюм, примерно такой же, который одолжил Каю, переоделся в коридоре. Нога очень болела, из-за нее рыцарь хромал. Вернувшись, он застал прикорнувшую на краю дивана невесту.

— Иди, спи, я первый подежурю, — попробовал разбудить он ее.

— Не хочу, — отозвалась Нинель, не размыкая глаз.

Адонис содрогнулся, зрелище спящего в центре дивана демона и свернувшейся калачиком рядом с ним рыжей принцессы рождало странную картину, неприятную для него.

— Нашел к кому ревновать, Боже упаси! — ругнулся он на себя и включил телевизор на самую низкую громкость. Долго его Адонис не посмотрел, уже через полчаса начал клевать носом и незаметно для себя оказался головой на подушке, Нинель беспокойно ворочалась, пока не забилась под одеяло, не обняла кого-то теплого и не закинула на него ногу.

Просыпался демон с большим трудом, еще мучимый слабостью он не мог понять, где находится. Справа обнаружился Адонис, факт такого соседства привел в чувство куда быстрее ведра ледяной воды. Кай попытался отползти спиной назад и наткнулся на спящую Нинель, умудрившуюся мало того что закинуть на него ногу, так еще и обнять за талию. Вернулись рваные воспоминания.

«Адонис взмахнул мечом, неожиданно между нами появилось рыжее недоразумение...», — дальше по памяти прошлись растворителем: все смазано, шероховато и неясно. — «Нинель жива, значит Адонис по ней не попал, зато со мной не все в порядке, значит попал по мне. Опять же, если бы он попал, я бы здесь живым не сидел. Не понимаю, что произошло?» — демон потянулся рукой почесать рога и дернулся от боли.

Кай сразу понял, когтей у него больше нет, остатки бережно забинтовали бинтом, местами испачканным засохшей кровью. Что под бинтом, знать не хотелось, воображение рисовало отвратительную картину размозжённой всмятку конечности. Сглотнув, черт начал рассматривать повраг. Они тоже были перебинтованы. У Нинель плечо, у Адониса нога и обе руки. За края бинтов выходили длинные разрезы – художество его когтей.

«Я что, напал на них? Нужно вспомнить хоть что-то!» — беспокоился демон, раз за разом пытаясь восстановить образовавшуюся пропасть в воспоминаниях. Он вспомнил как Нинель кормила его мороженным. Было вкусно, но отчего-то больно. — «Ах, да! Я не мог шевельнуться, потому что... мне перебили позвоночник, и я оказался обездвижен...» — С немалым ужасом бес пошевелил хвостом, ногами, руками, головой, и только после успокоился. Двигаться он мог.

Новое воспоминание не внесло ясности, перед глазами проплыли образы сестры и брата, затем удалось припомнить ужасный жар, будто его засунули в духовку и решили приготовить в собственном соку. А эти люди тормошили его, звали и буквально вырывали из рук смерти. Зачем, спрашивается, кто их поймет. Хвост вильнул под одеялом, случайно задев девичьи пятки, и хозяйка пяток захихикала во сне, придвигаясь ближе.

Кай сглотнул, он не мог сказать, что подобное неприятно, но... Нинель не его невеста.

— Принцесса, проснитесь. — Тихо позвал он, сам удивившись звучанию своего голоса, еще раз проводя под одеялом хвостом, в этот раз щекоча щиколотку.

Нинель открыла глаза, вначале безучастно осмотрела плечо, в которое уткнулась носом, перевела взгляд на лицо Кая и увидела ярко горящие огоньки демонических глаз.

— Кай! Слава Богу! — бросилась она к нему на шею. — Адик, он очнулся! Смотри!

От удвоившейся возни, рыцарь-таки пробудился и окинул придавленного своей невестой демона возмущенным взглядом.

— Привет, — помахал ему забинтованной рукой бес и тут же спросил, — что со мной было? Последнее, что помню, Нинель выбежала между нами и... и все. Дальше одна сплошная боль. Не расскажешь?

Представитель света вздохнул, подарил невесте еще один неодобрительный взгляд, и сжал историю до минимума, превратив ее в отчет.

— Ты закрыл Нинель собой, я уже не успевал остановить удар, но смог повернуть меч и он ударил плашмя. Тебе сломало спину в трех местах. Дома мы вправили позвонки, но был поврежден спиной мозг, какие-то там отростки не желали рассасываться и началась лихорадка. Ты бредил, вспоминал родню и жизнь в цитадели, — на этом моменте Кай побледнел. — Брата, сестру, отца, просил себя убить. Сбить температуру не удалось даже в душе, ты начал махать руками и ранил нас и себя. Прости, но пришлось разбить твои когти, благодаря моему мечу сделанному из зубов демонов и резкому перепаду температур это удалось без труда, но осколками ты меня и себя истыкал в дуршлаг.

Рыцарь показал свои забинтованные руки, опустил их и закончил:

— И все равно ты... умер, в общем.

Кай открыл рот, уставился на рыцаря, будто тот зеленый человечек с Марса и ущипнул себя.

— Либо это такая шутка слабоумная, либо я в загробном мире.

— Кай, — обратилась к нему Нинель, наконец отпуская, — ты действительно был мертв около двух минут. Я успела сделать укол адреналином в сердце, и это вернуло тебя ненадолго, но не вылечило. Ты умирал.

Адонис продолжил:

— Я предложил тебе воспользоваться легионами, и ты ими воспользовался, раз не сдох и проснулся.

Черт вильнул под одеялом хвостом, попытался переварить услышанное, но не успел, его снова тянуло в сон и хотелось пить. Вместо ответа кивнув, он вновь посмотрел на свои руки и поджал губы.

— Я не смогу их отрастить. — Признался он. — Когти — часть моей нервной системы и требуют слишком много легионов, у меня столько нет.

Нинель сбегала в душевую и вернулась с полотенцем, на котором крошками, кусочками и лезвиями лежали осколки его когтей.