Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху, 1920-1930 годы
Шрифт:
Животными, охоту на которых никто не осуждал, были мыши и крысы. Охотиться на них в одиночку москвичам было не под силу, поэтому в двадцатые годы существовали специальные отряды для борьбы с крысами, но и они особого успеха в этом деле не имели. На 1 апреля 1929 года крыс в Москве насчитывалось два с половиной миллиона, примерно по крысе на душу населения. Крысы заселяли в Москве 228 миллионов квадратных метров жилой площади, проще говоря, почти всю столицу. Размножались они со страшной быстротой, ведь за год крыса может произвести на свет 860 крысят! В 1930 году они сожрали продуктов в городе на 5 миллионов рублей! Крысы наглели. Они даже не стеснялись людей. Житель Москвы Смирнов с возмущением писал в московские «Известия» о том, что в вечернее время по витрине булочной 63 на Трубной улице бегают крысы. Если бы только там! В 1931 году Москва по количеству крыс занимала четвертое место в мире после Парижа, Лондона и Гамбурга.
В неуравновешенность жизни общественной природа добавляла свою собственную неуравновешенность. В начале января 1925 года в городе так потеплело, что стаял снег и возобновилась езда на колесах. Потепление вызвало и нашествие на город невиданного количества мышей, а в конце февраля — «небывалый доселе, — как отмечала газета «Беднота», — прилет степных орлов». В те годы в лесах Московской губернии водились рыси, которые нападали на людей. Но самым страшным стало появление волков-людоедов. В Вятке, например, они набрасывались на людей прямо на улицах. В Москве до этого, конечно, не дошло, правда, на окраину города волки иногда забегали, ну а в Подмосковье они совсем обнаглели. В начале февраля 1926 года около Мытищ объявился какой-то бешеный волк. Он загрыз мужчину, разорвал на куски мальчика и покусал, кроме того, еще сорок человек.
Тогда за убийство волков стали давать премии: за волчицу — 20 рублей, за волка — 15, за волчонка — 5.
За убийство живого гуся не давали ничего. Это понятно: гусь — не волк, не съест, руку не откусит. Но бывают и исключения. Во дворе дома 14 по Проезжей улице, теперь это улица Лобачика в Сокольниках, один гусь напал на трехлетнюю Машу Савинкову. Он повалил ее на землю и стал бить крыльями. Когда подоспели люди, девочка была без сознания, ну а когда пришел врач, то и вовсе мертва.
Волки, рыси, злющий гусь — все это, конечно, страшно, однако доступно нашему воображению, хотя бы потому, что это звери и птицы нашей весьма средней полосы. Ну а что должен был думать и делать москвич, когда недалеко от станции Поварово Октябрьской железной дороги объявился тигр, да еще какой: большой, полосатый, зубастый? А главное, откуда он взялся в наших лесах?
А взялся он вот откуда. 29 мая 1929 года на поезде № 29 тигра везли из Москвы в Ленинград для того, чтобы обменять на жирафа. Везли его в клетке в сопровождении проводника. Когда поезд проехал Сходню, тот куда-то вышел. Тигр, заметив, что никто за ним не смотрит, сломал клетку и на полном ходу соскочил с поезда. Когда в поезде заметили прыжок хищника, то сообщили в Москву. Сообщение это сильно взволновало всю охотничью братию. Еще бы, могла ли кому-нибудь из наших «вольных стрелков» присниться такая добыча? На поезде и в автомобилях охотники разных клубов, кружков и обществ, возрастов и национальностей, роста и веса двинулись в Поварово. Но прекрасной охоты у них не получилось. Роскошного заморского зверя убили местные крестьяне. Его расстреляли почти в упор. Тигр не защищался, только рычал. Ведь был он не дикий и людей не боялся — в зоопарке его от них отделяла решетка.
За убийство тигра охотников наградили и сняли в кино. Москвичи видели их на экране и восторгались.
Все эти жуткие и даже малоправдоподобные истории будоражили фантазию москвичей, и без того издерганных жизнью. Чтобы хорошо работать, люди должны были высыпаться, а какой может быть сон, когда едят клопы и снятся кошмары?
Случалось, что потрясенные увиденным во сне люди совершали отчаянные поступки.
В ночь на 10 июня 1925 года из окна второго этажа выпрыгнул шофер Гладков, живший на Краснохолмской улице, а в ночь на 4 сентября того же года с третьего этажа выпрыгнул рабочий Осман Ерзин. Он жил в доме 2 по 3-му Краснопрудному переулку. И тому и другому приснились страшные сны. Живы они остались чудом, хотя и здорово покалечились.
А в ночь на 11 апреля 1928 года на Арбате раздался душераздирающий крик. Кричал мужчина, висевший на карнизе пятого этажа дома 10 (он стоял на углу Арбата и Годеинского, ныне Арбатского, переулка. Этот переулок соединяет Арбат с Новым Арбатом). Когда мужчину втащили в окно, то выяснилось, что он лунатик и на карниз вышел во сне, но неожиданно проснулся и, испугавшись, сорвался с подоконника.
Самоубийства и
помешательства тоже случались. Если древние греки, сойдя с ума, боялись, что на них обрушится небесный свод, люди Средних веков опасались вселения в душу дьявола, то психически больные двадцатых-тридцатых годов XX столетия боялись преследований ГПУ и выдумывали прожекты переустройства общества. Причины самоубийств были самые разнообразные. Как и в прежние времена, люди кончали с собой из-за несчастной любви, из-за неизлечимой болезни. Не редкими были самоубийства из-за бедности. Евдокия Алексеевна Прохорова, например, узнав о том, что ее муж отказался выплачивать ей алименты, 22 мая 1925 года бросилась в пролет лестничной клетки дома 45 по Мясницкой улице (напротив Харитоньевского переулка), но чудом осталась жива. Один молодой человек, фамилия которого нам неизвестна, решил расстаться с жизнью после того, как его исключили из комсомола «за социальное происхождение».После самоубийства Есенина весной 1926 года в газете «Молодой ленинец» (будущий «Московский комсомолец») появился «Рассказ о пяти повешенных». В нем сообщалось о самоубийствах, совершенных студентами Вхутемаса на Мясницкой. Один студент, участник поэтического кружка «Вольница», повесился в туалете «с зажатым в помертвевших губах папиросным окурком», студентка повесилась, естественно, в женской уборной, написав на стене: «Прощайте, ребята», третий повесился, опасаясь исключения из комсомола за дебош, однако его удалось спасти, и т. д.
Да, нервы у людей были напряжены. И вот такая картина: второй час ночи на 27 августа 1927 года, угол Армянского и Кривоколенного переулков. По нему идут четыре человека и вдруг в окне первого этажа видят такую картину: на постели, в одном нижнем белье, лежит мужчина и медленно вдавливает себе в грудь нож. Лицо мужчины дергается в ужасных конвульсиях. Один из прохожих, недолго думая, разбивает окно, врывается в комнату и поднимает крик. Прибегает милиционер. Самоубийцу тащат в отделение. Там оказывается, что это восемнадцатилетний артист, эстрадный танцор, и что он не покушался на свою жизнь, а репетировал номер. Вот какие были «номера».
Новому времени такие «номера» были не нужны. Эпоха ковала образ нового человека, создавала для него новые железные рамки. Несоответствие этим рамкам воспринималось некоторыми как несчастье. Тяжела судьба человека, который должен вписываться в какие-либо рамки, идейные или физические.
В Китае, например, из людей делали уродов для балаганов. Одного несчастного неоднократно оперировали и сделали до того похожим на животное, что признать в нем человека можно было лишь после того, как он начинал говорить. Другого в самом раннем возрасте поместили в кувшин, и он вырос с тельцем, по форме и размеру напоминающим кувшин, но с огромной головой. Советские люди читали об этом и ужасались.
Интересные темы, волновавшие москвичей, затрагивало и радио. В Москве в двадцатые годы были две радиостанции: имени Коминтерна и имени Попова. Их передачи некоторые москвичи слушали по своим детекторным приемникам. Помимо опер, концертов, боя курантов Спасской башни в семь часов утра, лекций о международном и внутреннем положении, «Радиопионера», уроков английского языка и телеграфной азбуки, можно было услышать лекции и беседы на такие темы, как «Можно ли улучшить человеческую породу», «Жизнь человека до рождения и после смерти», «Когда прекратится жизнь на Земле», «В чем душа держится», «Чудеса исцелений от болезней», «Внушение и гипноз в мире преступности» и, наконец, «Возможно ли скрещивание между человеком и обезьяной». Людям, наверное, представлялась тогда заманчивой мысль о том, что плод такого скрещивания может стать сильным и бесстрашным чудовищем, которое можно будет посылать вместо себя на войну. Такое вольномыслие продолжалось недолго. В октябре 1925 года на радио был введен политконтроль. За содержанием передач стали смотреть ЦК ВКП(б), МГСПС и Главлит.
Чудеса, перемены и открытия окружали людей со всех сторон. Вся страна попала в другое измерение. Изменились границы. Возникли новые государства: Финляндия, Эстония, Латвия, Литва. Изменилась система мер и весов: в 1926 году была введена десятичная (метрическая) система. Вершки, пуды и сажени ушли в прошлое. Изменился календарь. Мы догнали по времени Европу, от которой отставали на тринадцать дней. Не могло не отразиться на нас и изменение масштаба цен. После копеек царского времени миллионы вскружили голову. Стакан кваса — миллион. Дети потеряли привычное понятие о числах. Воспитанные на миллионах, они привыкли думать, что лишь с миллиона начинается счет. «Какое-нибудь астрономическое расстояние, — писал все тот же Борисов, — в миллионы километров им кажется совсем пустяковым». Может быть, это помогло нам в освоении космоса? Не знаю. Во всяком случае, детям, читающим «Юный следопыт», приключенческий журнал тех лет, не сиделось дома, их влекли дальние страны и отчаянные похождения. Из них потом выросли многие ученые, принесшие пользу и славу России.