Пояс Ипполиты
Шрифт:
– Но если меня прилетела защищать богиня Тиргатао, то... Чем только я заслужил?
– Я богиня Синдики, а ты царь Синдики. Земля у нас одна.
Агаэт прислушивался к голосу богини и ему все казалось,
что он где-то слышал этот голос. Но не мог вспомнить. А лицо было закрыто сеткой.
– Открой лицо,- попросил Агаэт.- Я где-то встречал тебя. По голосу...
– Скифы забывчивы. Ты однажды прошел мимо... Ты очень обидел меня.
– Мелета?!
– Я ищу тебя второй месяц!
Тут вошли танцовщицы. Они уже переоделись - за поясом мечи, в руках копья.
– Ого!
–
– Сейчас проверим, что вы за охранницы. Вы знаете, кто это?
– Это наш царь!
– хором ответили женщины.
– Я хочу его убить. Защищайте!
Девицы быстро схватили копья и выбили из ее рук меч.
– Годитесь, годитесь! Будете воевать. У тебя, царь, есть парусник?
– Есть. Он стоит в гавани.
– Идите девы туда, а я приду позднее. Провожу вас до Гер-монассы. Идите.
– Зачем тебе Гермонасса?
– спросил Агаэт, когда охранницы вышли.
– Будем там жить. Это же мой дворец. Теперь будет наш. Там тепло и уютно.
Мелета закинула сетку на козырек шлема, и Агаэт увидел ее лицо.
– Садись рядом. У нас есть немного времени... Я люблю тебя, Агаэт.
– Почему же раньше...
– Раньше ты принадлежал Лебее.
– А теперь не принадлежу?
– Ты разлюбил ее. Я знаю.
– Откуда?
– Какая бы я была богиня, если не знала, что в сердце твоем.
– Но я слышал, что сердце твое...
– Где слышал?
– Агнесса твердит на каждом углу.
– Несси - глупая баба. Она сама лезет в постель к Перисаду.
– Тебя народ признал богиней Синдики, да ты, и впрямь, богиня. И по красоте, и по верности народу, и по смелости. Ты не человек, ты рождена...
– Брось молоть вздор, мой милый. Я женщина, рождена любить. И я умею любить.
– Но ты тоже амазонка.
– Моя бабушка - гетера. Во мне нет амазонской крови.
Ты знаешь - я молюсь не амазонской Ипполите, а Артемиде.
– Но я слышал, что Артемида почитается как богиня девственной чистоты и целомудрия.
– А ты видел ее изображение?
– Откуда...
– А я видела в храме Пантикапея. У нее девятнадцать сосцов величиной с грушу. Кого же кормила богиня молоком матери? Я полагаю, что даже у богов дети не появляются без мужчин.
– Стало быть...
– Стало быть, я хочу стать не только богиней Синдики, но и царицей - женой Агаэта. И греха в этом не вижу - я же люблю тебя.
– Мы впервые встретились в степи, у скифов. Ты помнишь?
.
– Помню ли я? Я все это время шла по твоим следам... А теперь до скорой встречи, мой царствующий муж! Я скоро вернусь.
– Подожди, царица! И я с тобой!
– крикнул Агаэт и выбежал вслед.
...От Фанагории до Синдики, где дворец Тиры, рукой подать. Мелета села за кормило парусника, Агаэт - рядом на рундучок, охранницы сидели на палубе по бортам. Паруса отвисли от дождя, ветра нет, поэтому гребцы замахали веслами. Танцовщицы перешептывались меж собой, погладывая на Мелету.
Во дворце Гермонассы (потом его назовут дворцом Синдики) все служанки Тиргатао оказались на месте, дворец содержался в чистоте. Слуги были в восторге. Никто не усомнился, что Мелета - богиня и что она — продолжение их бывшей госпожи Тиргатао.
Тому,
что царь Агаэт и она стали мужем и женой, были бесконечно рады. Особенно танцовщицы. Им надоело безделие в холодном фанагорийском дворце. И к тому же, их Тиргатао признала хорошими охранницами царя. Приготовив постель царской чете, они встали на охрану дворца и готовы были убить всякого, кто посягнет на их царя и царицу.– Я безумно рад твоему приезду, дорогая,- сказал Агаэт,- но ты сначала так много говорила об опасности, а теперь...
– Я изнываю от любви к тебе, мой кон,- Мелета расстегнула бляху своего огромного плаща, разостлала его на постель,-теперь здесь нет богини Синдики, а есть влюбленная в тебя Мелета.
– С храмами покончено?
– спросил Агаэт, прижимаясь к юному телу.
– Навсегда. И хватит появляться в белом пеплосе богини — все равно жизнь Синдики не изменишь. Перисады, как грабили людей, так и будут грабить. Теперь я не царица Синдики, а твоя жена, и не более.
– А если во дворец завтра или сегодня придут воины Левкона или Спартака...
– Для этого не нужна богиня. Мы - цари, поднимем скифов.
Агаэт задумался, положил руку на бедро жены...
Если женщина первую половину своей жизни проводит в воздержании от любви, то во вторую обычно, не раздумывая, бросается в любовный омут. Так случилось и с Годейрой. Еще до короны Фермоскиры она родила дочь - Кадмею, но когда стала царицей, встречаться с мужчинами не было возможности. Совет Шести во главе с верховной жрицей Атоссой не отпускал ее в набеги и не впускал на агапевессы. И только на корабле царица встретила Перисада и полюбила его всем сердцем. В Горгипе любовь ее еще более окрепла, и за Киммерийский вал Годейра уходила с полным сердцем любви и надежд. Ее связь с Агаэтом позабылась - амазонки трутней не вспоминают. За время частых набегов из-за вала на Пантикапею и в другие города любовь эта как-то притупилась, да и о Перисаде ничего не было слышно. Он и в самом деле ушел в степь - готовиться к захвату власти на Боспоре.
Она решила уйти к скифам землепашцам, благо, это совсем рядом. С нею ушло около двух тысяч амазонок — каждой при добытом богатстве захотелось пожить спокойно. Все они нашли себе мужчин. Но богатство таяло, безмятежная, непривычная жизнь стала скучной и тягостной, и всем захотелось на Боспор. Особенно Годейре. К тому же, прошел слух, что царем Боспора стал ее любимый Перисад. И вот, захватив с собой сотню амазонок, бывшая царица ринулась в Пантикапею, чтобы стать настоящей царицей. Перисада во дворце не оказалось. Ее встретила Агнесса. Она поняла, какой опасности подвергаются ее планы, и поступила хитро.
– Перисада дома нет, великая царица, и думаю, что скоро не будет. Он в Фанагории у Мелеты. Правда, теперь она уже не Мелета, а богиня Синдики Тиргатао. Бегает за нею, как мальчишка.
И тоща Годейра воспылала ревностью. Она оставила амазонок в городе, наняла парусник и ринулась в Фанагорию. Злоба все больше и больше заполняла ее грудь. Годейра понимала, что бессильна отнять у молодой, красивой девчонки царя Боспора. Богатства нет, молодости нет, сил мало.
Годейра ворвалась во дворец, как вихрь. Увидев Тиргатао, спросила: