Поющий волк в овечьей шкуре

— Стой, сука! Стрелять буду! — Схватился капитан за кобуру скрытого ношения, в которую, по моему самонадеянному совету, поторопился спрятать табельное оружие.

Но эта угроза не возымела никакого действия на потерявшего голову от страха малолеку. А только придало ему скорости, и он удвоив усилия, припустил с не ожидаемой и весьма завидной мощью.

Когда Миня пробегал мимо бравого капитана, тот, оставив в покое плотно упакованный в застёгнутую на клапан кобуру пистолет, попытался исправить мою оплошность. И, навалившись грудью на забор, протянул руки поверх штакетника, стараясь схватить беглеца за одежду.

Для чего надавил корпусом на ограду и тут… решивший, что лучше находится с преследуемым, так сказать, «под одну сторону баррикад», преодолеть хлипкое препятствие решил я.

И, надо же было такому совпасть, что Васин напор и мои усилия совпали во времени и пространстве. И злосчастный «ветеран охранной службы», верой и правдой служивший не одному поколению хозяев, не выдержал и зашатавшись, начал крениться вниз.

Впрочем, состояние неопределённости длилось совсем недолго и, в конце-концов, забор рухнул. Вася, как и положено, давивший грудью, оказался сверху. А вот успевший таки перемахнуть я, правда частично но, всё-таки был придавлен утяжелённой немаленьким весом капитана оградой.

— Блядь! — Смачно и, что главное, к месту и очень даже по делу, выругался Василий.

«Хрусь» — Подтвердил забор, ознаменовывая окончание карьеры.

— Сука-а! — Ни кому конкретно не обращаясь, уведомил индифферентное к происходящему пространство я.

Причём первое, о чём подумал, это сохранность собственной одежды.

«Мещанство»! — С обличительным негодованием скажете вы. И, наверное, отчасти будете правы.

Но, когда единственные приличные брюки извазюканы в земле, а пальто явно придётся сдавать в химчистку, хорошее воспитание и пресловутая верность долгу, сами-собой отходят на второй план.

Ибо на штаны и услуги мастеров бытового обслуживания попросту нету денег.

Наконец с чёрными, от соприкосновения с размокшей почвой и сочащейся из полученной в процессе падения царапиной руками кровью, Вася кое-как поднялся. И, неверяще глядя на испачканные ладони, мучительно раздумывал, стоит ли, окончательно изгваздывая пиджак и рубашку, лапать кобуру.

Я, мысленно распрощавшись с верхней одеждой, поелозил, переворачиваясь на спину. И, помогая себе коленом, чуть приподнял, оказавшимся довольно-таки тяжёлым, придавивший меня забор. Затем, покряхтывая оценил диспозицию и смачно сплюнул.

Миня за это время успел отмахать метров двадцать и я, стиснув зубы, бросился наконец в погоню.

Лучше ведь поздно, чем никогда, правильно? Да и, вывазюканная в мокрой земле одежда (у меня) и маленькая ранка (у Васи) вряд ли послужат оправданием в глазах того же борова. И, позволь мы уйти этому быстрому и, что греха таить, везучему малолетке, не миновать нам начальственных пиздюлей. (То есть, простите, строгого и вполне заслуженного выговора и возможно, даже неуставной угрозы занесения оного в грудную клетку).

А наши вчерашние подвиги будут забыты, словно их никода и не было. УАЗик, надеюсь, не отберут. Но рассчитывать на благосклонность руководства, в ближайшее время, вряд ли получится.

Разве что, завтра или, в крайнем случае, после завтра, мы предотвратим покушение на Генерального Секретаря или совершим что-нибудь ещё более невероятное.

Короче, пиздец (то есть, простите за мой французский, неблагосклонность начальства) приближался с огромной скоростью и был вполне себе конкретным.

Выпрямившимся во весь рост и нагло щерящимся довольной и глумливой ухмылкой. При этом он радостно поигрывал воображаемой баночкой вазелина и тонко намекал на толстые и совсем неприятные для нас с Василием обстоятельства.

Пожалев товарища, которому досталось чуточку сильнее, чем мне, я вытащил из кармана носовой платок и кинул капитану.

— Держи! Руки вытри! — Крикнул я на бегу и помчался за уже улепётывавшем по соседнему участку Миней.

Перемахнув очередной забор, к счастью, с честью выдержавший испытание мной и цыганёнком, я обнаружил, что на меня, злобно рыча и заливисто лая хочет бросится, беспрепятственно пропустившая беглеца, дворовая собака.

— Р-р-р-гав! — Проявила она недвусмысленное недружелюбие.

Но, второй раз попасть впростак я не мог. И поэтому, наплевав на все конвенции разом и, рискнув пренебречь недовольством членов общества защиты животных, просто и незатейливо зарядил псине с ноги.

Целился я в оскаленную и очень злобную морду. И — слава Создателю! — мой сегодняшний лимит на казусы и ошибки оказался исчерпанным.

Во всяком случае, попал я с первого раза и точно туда, куда и целился. А псина, жалобно захрипев, отлетела на метр и завалились на спину.

«Один — ноль»! — Радостно подумал я и, не оглядываясь, продолжил преследование.

Миня, как раз собирался перепрыгивать через очередной штакетник и я, рассудив, что эта беготня изрядно поздаебала (да-да, простите, вызвала некоторую усталость и немножко набила оскомину) подхватил с валявшийся под ногами кирпич и запустил ему в спину.

Молясь, при этом, чтобы ничего не случилось и, не дай Создатель, не попасть тому по затылку или в голову.

Ведь, разгорячённый адреналином и, что греха таить, раззадоренный предыдущей неудачей, сил я не сдерживал. А напитанный влагой и, оттого ещё более тяжёлый снаряд, явно мог причинить травмы, не совсем совместимые с жизнью.

Что было бы очень и очень хреново. Так как улики у нас, как ни крути, косвенные. Признания подозреваемого нет. Ну а то, что решил «смазать пятки»… Так ведь, мало ли причин у добра молодца заняться утренним моционом и бегом по пересечённой местности?

Так некстати совпавшим с визитом невесть зачем заявившихся советских милиционеров. Даже не удосужившихся предъявить решившему заняться физкультурой ордер и вразумительно озвучить обвинения.

К счастью, фортуна была на мой стороне. Кирпич попал куда надо и Миня, жалобно хрюкнув, кулем свалился по ту сторону хрен знает чьего забора.

А я, подбежав и вслед за ним самовольно вторгшись на чужой участок, приземлился, для разнообразия, на этот раз на ноги. И, глядя на постанывающего и копошащегося на земле цыганёнка, улыбнулся…

— Ну что, родной? Добегался?

— Ты-ы?! — Поднимаясь, злобно протянул он. И, не желая признавать очевидное, вытащил из кармана щёлкнувший остро отточенным лезвием, выкидной нож. — Так и знал, что с тобой что-то не так, сука!

Пистолет, как и у Василия, был у меня в кобуре скрытого ношения. И, хотя после всего, моей одежде было ничего не страшно а вырвать с мясом пару пуговиц не составляло проблемы, вытащить ствол я даже не попытался.