Позавчера и послезавтра
Шрифт:
Мы с мамой оглянулись и увидели строгую женщину, у которой были очень молодые и красивые волосы. Густые, немного вьющиеся, они были собраны сзади в тяжелый пучок.
Есть лица, которые совсем не напоминают о своем прошлом. А это как бы все время напоминало.
– Не пора ли нам начинать?
– спросила женщина.
И я сразу понял, что она тоже дирижирует - всем хором или одним только Виктором Макаровичем. Точно я в первый момент определить не сумел.
Почувствовав это, Виктор Макарович сообщил:
– Наш аккомпаниатор и дирижер!
– Второй дирижер, - пояснила она. Словно хотела сказать: "Не нужно преувеличивать мои звания, потому что не в званиях дело!"
– А вот Миша хочет записаться в наш хор, - сказал Виктор Макарович.
В отличие от него Маргарита Васильевна не воскликнула, что это прекрасно. Она удивленно спросила:
– Сейчас?! В часы репетиций?
– Но ведь нам же нетрудно его послушать? Остальные пусть еще отдохнут.
– Ну, если вы так считаете...
Маргарита Васильевна повернулась и пошла к Малому залу. Виктор Макарович догнал ее и стал на ходу не то извиняться, не то что-то доказывать. При этом он тайком, у нее за спиной, несколько раз махнул нам: дескать, не отставайте!
Мы вошли в Малый зал.
– Возьми себя в руки, - шепнула мама. И мне показалось, что я потерял голос.
Маргарита Васильевна села за рояль, который блестел, как черное зеркало. В его крышке я увидел свое лицо и лицо Виктора Макаровича. Мама стояла чуть-чуть в стороне, подчеркивая этим, что она меня только сопровождает.
Я подумал, что рояль в таком блестящем порядке, потому что за ним следит Маргарита Васильевна, у которой все было в порядке: и руки, и платье, и волосы.
– Значит, ты у нас - Миша?
– сказал Виктор Макарович.
– Миша Кутусов.
– Прекрасно! Почти Кутузов!..
Я и сам не раз думал, что фамилия наша когда-то была "Кутузов", но папа или какой-нибудь его предок (такой же, как он!) из скромности изменил пятую букву.
– Спой что-нибудь, Миша, - предложил Виктор Макарович.
Мама еще дома предупреждала, что я должен буду повторять за руководителем хора разные музыкальные фразы.
Но он попросил меня спеть.
– Он у нас так часто поет!
– сообщила мама. Хотя в действительности у нас дома пела только она.
– А что ты любишь петь больше всего?
– спросил Виктор Макарович.
– Больше всего?
– повторила мама.
– Из классики? Или из современного? Он поет и то и другое.
Накануне мы отрепетировали любимую мамину песню "Аист" и песенку мальчиков из "Пиковой дамы".
– Спой что-нибудь из Чайковского, - предложила мне мама таким тоном, словно мне ничего не стоило спеть чтонибудь и из Шуберта, и из Мусоргского, и из Римского-Корсакова.
– Ну, вот хотя бы из "Пиковой дамы"! Песенку мальчиков...
Маргарита Васильевна, казалось, только и ждала этой фразы: она сразу ударила по клавишам. Я запел... И тут же остановился.
– Лучше про аиста, - предложил я.
Маргарита Васильевна,
не дав мне опомниться, сразу же заиграла. У меня хватило духу на первый куплет.– Может быть, лучше без аккомпанемента?
– точно извиняясь перед Маргаритой Васильевной, предложил дирижер хора.
– Как вам будет угодно, - сказала она.
Я понял, что без аккомпанемента мой голос будет совсем уж беззащитным и одиноким. Со страху я громко, будто конферансье объявил:
– Визе! Детская песенка из оперы "Кармен"!
Эту песенку мы как-то разучивали на уроке пения в школе.
– Правильно!
– воскликнул Виктор Макарович.
– Оперу "Кармен" написал Жорж Визе.
– И, обратившись к Маргарите Васильевне, добавил: - Он любит музыку!
Она негромко хлопнула крышкой рояля, словно поставила точку.
– Мы с вами никогда не обманываем детей, Виктор Макарович. У мальчика нет ни слуха, ни голоса. Ни чувства ритма!
"Весь в отца!" - сказал я себе.
Повернувшись к маме, Маргарита Васильевна повторила:
– Ни голоса и ни слуха! Но от этого не умирают.
Мама взяла меня под руку и гордо выпрямилась.
– Не волнуйтесь, пожалуйста, - поспешил успокоить ее.
Виктор Макарович.
– Голос у него, безусловно, есть...
– Голос и слух есть у каждого человека. Кроме, конечно, глухонемых!
– объяснила Маргарита Васильевна.
Мама опять выпрямилась.
Виктор Макарович остановил ее: кажется, ему не хотелось со мной расставаться.
– А ну-ка, произнеси еще раз: "Визе!" И так далее...
Я произнес.
Виктор Макарович победоносно взглянул на свою помощницу:
– Слыхали?! А вы говорите: "Нет голоса". Нам ведь нужен ведущий программу - мальчик с открытым и приятным лицом!
Мама застегнула мою куртку на все пуговицы.
– Вы согласны, чтобы он стал ведущим?
– спросил Виктор Макарович.
– Ведущим? Согласна, - ответила мама.
Сама она на следующий день записалась в литературный кружок, поскольку в тот период сочиняла стихи.
По профессии мама бухгалтер. И не простой бухгалтер, а главный! Слово "бухгалтер" маме не нравится, и она называет себя "финансистом".
– Мама - талантливый финансист!
– говорит папа.
Очень давно, кажется, до моего появления на свет ктото сказал о маме: "Финансы поют романсы". Мы переезжали с места на место, и это длинное прозвище загадочным образом следовало за нами. Словно кто-то сообщал о нем по радио или по телефону.
– Ты понимаешь, - объяснил мне отец, - мама талантлива во всем, за что бы она ни бралась. Абсолютно во всем!
Это - одаренная натура. Такие натуры типичны для Руси...
Ну, вспомни хотя бы Шаляпина или Бородина. Один по воскресеньям сочинял музыку, а другой между делом великолепно рисовал. Для них это тоже было как бы самодеятельностью!