Пожиратель Драконов. Часть 3

— И после этого ты стал Нейрагу? — догадался я.

— Да. Наверное, тогда я уже был очень близок к этому. И, оказавшись на грани смерти и испив крови другого такого же как я, сородича, вставшего на путь обожествления, я, наконец, пересёк эту невидимую границу.

Потом, много лет спустя, уже осознанно вызвав своего главного соперника на Поединок и оказавшись на грани поражения, на меня снизошло обожествление, позволившее мне переломить ход нашего противостояния и победить.

— Понимаю, — хмыкнул я.

Моё обожествление произошло ровно также. Встретившись в бою с врагом, которого не мог победить, я отчаянно искал любой способ, любой шанс. И мир ответил на моё желание.

— Я знал, что мы похожи, — одобрительно кивнул тигр. — И потом, спустя многие века, я снова именно на Поединке Смертельного Голода завоевал место рядом с госпожой Амалой. А сколько было таких Поединков между этими вехами… Но, как я и говорил, я давным-давно забыл про это, оставил в прошлом. Вот только, осознав, что могу умереть сегодня от твоей руки, я понял, что хочу встретить смерть на таком же Поединке, на каких сам забрал множество жизней. А если всё-таки мне будет суждено выиграть, значит я одержу поистине славную победу. Я в любом случае в плюсе, согласен?

— Пожалуй, — слушая его, я доел аппетитно хрустящий остаток панциря сколопендры и, наконец, встал перед тигром. — Готов?

— Давно готов.

Ему не нужно было объяснять мне правила. Не нужно было объявлять старт. Ровно так же как я понял, что он не юлил и не лгал, когда говорил о Поединке, сейчас я знал, что надо сделать на каком-то подсознательном, интуитивном уровне.

Первый шаг — снять защиту и по максимуму распространить всю свою мировую ауру во внешний мир. И второй шаг — сформировать из этой мировой ауры фантомные челюсти и изо всех сил впиться ими в энергию соперника.

Наши тела не двигались с места, однако уже через мгновение пространство вокруг нас начало дрожать и плыть из-за столкновения двух невероятных энергий.

В них не было заключено каких-то особенных навыков или свойств. Чистоту мировых аур пятнали лишь отголоски сил наших Даров, но это было неизбежно.

И с первой же секунды я понял, что его Даром на самом деле была вовсе не сила. Хотя, нет, немного не так.

Его Даром действительно была сила. Вот только у неё был «оттенок».

Сложно было описать это словами. Пожалуй, самым близким к правде было бы назвать её «силой лишения».

Грубая, тираническая, без меры жестокая мощь, достигающая максимума в тот момент, когда её владелец забирал, присваивал, грабил и отбирал чужое. И чем больше было того, что можно отобрать, тем больше становилась его сила.

Вот как он выигрывал один Поединок Смертельного Голода за другим. В каком-то смысле это было похоже на Дар превосходства Самигана. Ригтар становился тем сильнее, чем больше энергии было у его противника, и тем яростнее, чем отчаяннее противник защищал своё.

Определённо, он предложил мне этот Поединок, не рассчитывая на провал. Вот только у меня было, чем ему ответить.

Не столько из уважения к своему противнику, сколько ради собственного удовлетворения, я не стал напрямую использовать никаких Даров кроме пожирания. Всю свою мировую ауру я распространял именно через него, чтобы по максимуму ощутить весь вкус ауры Ригтара.

Правда, предварительно я усиливал её другими Дарами, но этот небольшой «обман» я себе позволил без всякого зазрения совести. Всё-таки моим противником был обладатель Сущности, так что сражаться с ним одним-единственным Даром было бы верхом идиотизма.

И поначалу я даже выигрывал. В самом начале, даже с учётом всех вспомогательных методов, у меня мировой ауры было где-то раза в полтора меньше, чем у него. Но спустя примерно минуту мы сравнялись.

Однако чем больше я забирал, тем ярче проявлялся оттенок «лишения» его Сущности. И когда соотношение стало примерно пять к четырём в мою пользу, между нами установилось хрупкое равновесие.

Вот только равновесие не значило, что никто из нас не мог ничего сделать. Наоборот, мы оба достигли своих пределов, с жадностью пожирая энергию друг друга и терпя жуткую боль от того, что наши мировые ауры рвались на части снова и снова.

Обычно мировая аура выпускалась лишь во время активации каких-либо способностей Даров или мировых приказов. И, так как уже была облечена в определённую форму, становилась как бы отдельной единицей, с которой могло произойти абсолютно что угодно без какого-либо вреда.

Но сейчас мы не использовали ничего, кроме врождённой способности любого Майигу — умения пожирать чужую мировую ауру. Моя энергия оставалась полностью моей и, когда Ригтар поглощал очередной её кусок, ощущалось это, будто мне отрывают руку или ногу. А повторялось это по многу раз каждую секунду.

Я бы уже сто процентов был насквозь мокрым от пота, вот только в драконьей форме я не мог потеть физиологически. Но все другие признаки чрезвычайного переутомления были налицо.

Моё дыхание, несмотря на то, что оно мне было даже не нужно, сбилось, перед глазами клубилась дымка, в ушах стоял низкий гул, будто я стоял рядом с ЛЭП. Радовало одно: тигру было не лучше.

Скорее даже наоборот, из-за того, что его изначальный объём мировой ауры уменьшился, Ригтару сейчас должно быть куда хуже, чем мне. Но на его стороне был опыт сотен, если не тысяч подобных дуэлей, и наверняка выработанная в процессе устойчивость к подобного рода боли.

И спустя ещё где-то полминуты стало понятно, что опыт всё-таки бьёт молодость и энтузиазм. Я старался изо всех сил, вкладывал в каждый «укус» максимум, пытался абстрагироваться от боли, но всё было бесполезно.

В какой-то момент равновесие между нами пошатнулось и терять мировую ауру я стал быстрее, чем поглощать. Мы сравнялись, потом всё вернулось примерно к тому состоянию, что было в самом начале — соотношению один к полутора в его пользу.

Потом один к полутора превратилось в три к пяти. Потом в один к двум.

Я, изначально стоявший, гордо держа голову на высоко поднятой шее, был вынужден лечь, иначе рисковал в какой-то момент просто рухнуть от непрекращающейся боли и истощения.

Агония уже не раз настигала меня, мне было не привыкать к боли. Но одно дело — просто терпеть мучения, и совсем другое — терпеть, при этом продолжая сражаться на максимуме своих возможностей.

И, похоже, в этом Ригтар всё-таки был лучше меня. А мне было даже не обвинить его или ситуацию в нечестности, ведь я сам на это согласился. Захотел пощекотать себе нервишки, называется.