Пожиратели призраков

БУ

Я слышу легкое бульканье, доносящееся из засорившегося унитаза. Из резервуара доносится тихое мяуканье. Это не сантехника. Лонни хихикает, отрываясь от пустых труб, и у меня вновь всплывает эта настойчивая мысль: Мне нужно убираться отсюда. Так ведь? Разве я не должна искать способ сбежать? Это должно быть так же просто, как выйти за дверь. Но дом не хочет меня отпускать. Он меня удерживает. Подслушивает мои мысли. Кто-то – Сайлас? – слышит, о чем я думаю. Как еще можно объяснить то, что со мной происходит?

– Я тебя найду…

Лонни несется по коридору, протискиваясь мягким телом за стеной.

– Я тебя найду…

В потолке над дверью в гостиную есть трещина, штукатурка треснула ровно настолько, чтобы можно было заглянуть внутрь. Я жду, пока он меня догонит, а потом…

– Ку-ку! – разворачиваюсь и ловлю его в расщелине. – Нашла!

Лонни издает влажный, мокрый вопль. Я протягиваю руку, чтобы схватить его, но он слишком шустрый. Сдавленно и упрямо ворчит, а потом юркает обратно в стену и исчезает.

У меня нет выбора, ничего не остается, приходится играть дальше, бесконечно убегая, словно мы будем гоняться друг за другом целую вечность по этим комнатам.

– Ку-ку! – нахожу я Лонни на кухне – или это он меня находит.

– Ку-ку! – нахожу я Лонни в шкафу. У нас заканчиваются комнаты.

Входная дверь. Я могу из нее выйти, да? Просто притворись, что ты играешь, Эрин. Не позволяй им узнать, о чем ты думаешь. Не подавай виду, что собираешься…

Открыть дверь.

– Ку…

Солнечный свет щиплет мне глаза. Лонни там нет. Вместо него на крыльце стоит женщина. Она мне знакома. Я ее знаю. Она кажется такой же испуганной, как и я.

– …Эрин? – она знает мое имя. Ее рот отвисает, не в силах сказать больше ни слова.

Калли.

О боже, это сестра Сайласа. Трудно сказать, кто в этот момент встревожен больше.

– Эрин… Что происходит?

Меня захлестывает холодный прилив стыда. Я не хочу, чтобы она видела меня такой. Она не должна быть здесь. Не должна знать об этом месте.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.

– Ты меня пригласила. Ты сказала… – в ее горле будто что-то застревает. – Ты сказала, что здесь Сайлас.

– …Когда? – я не помню, чтобы звонила. Я не видела свой телефон уже… не знаю, сколько. Тобиас забрал наши игрушки. Я ничего такого не помню.

От солнечного тепла чешется кожа. Я уже чувствую настойчивую тягу в груди, будто невидимая нить, соединяющая меня с домом, тянет меня обратно.

– …Это правда?

– Что?

– Он там? – ее голос звучит так тихо. Я слышу малейший проблеск надежды. Даже учитывая, что она наверняка знает ответ, ведь это невозможно – господи, она же была на его похоронах, – Калли не может перестать желать, верить, что это так. Что Сайлас здесь.

Я могу предложить ей это утешение, эту связь с братом. Я могу сказать простые слова – Хочешь увидеть призраков? – и тогда ей нужно будет лишь войти внутрь и стать частью нашего дома. Нашей семьи. Она воссоединится с Сайласом навсегда, и…

Нет. Я не могу. Только не Калли. Никто.

– Тебе нельзя быть здесь.

– Но ты…

– Уходи. Срочно.

Калли сжимается от моих слов. Она в замешательстве, но мне нужно отбросить ее, вытолкать отсюда так сильно, как только возможно, чтобы она не вошла и смогла сбежать.

– Эрин, что происходит…

– ИДИ, – я выхожу из дома, впервые за целую вечность разрушая защитную оболочку нашего жилища, и сталкиваю Калли с крыльца. Она, спотыкаясь, спускается по ступенькам, и я следую за ней.

– Ты просила меня прийти…

– Не возвращайся. Никогда не возвращайся.

Я снова ее толкаю. Могу только представить, какой кажусь со стороны. Я видела такое же выражение лица у всех остальных гостей: дикие глаза, впалые глазницы, натянутая восковая кожа. Сальные волосы, прилипшие к потной шее. Ходячий труп, шипящий на нее.

– УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ-УБИРАЙСЯ!

Мне все равно, слышит ли меня Тобиас. Мне все равно, если меня отправят в комнату и лишат Призрака.

Только не Калли. Она бежит всю дорогу до машины. Я стою на лужайке, грудь тяжело вздымается, и смотрю, как она отъезжает. Это маленькая победа – я спасла ее, так ведь?

Я не одна на улице. Дюжина заблудших душ теснится плечом к плечу в тупичке. Один фантом поворачивается ко мне, затем другой, будто одного моего присутствия снаружи достаточно, чтобы привлечь их внимание.

Я сломала печать. Выдала себя. Их глаза похожи на устриц в половинках раковин, почти вылезающие из орбит. Их рты открываются и закрываются, открываются и закрываются, губы двигаются в такт друг другу, дюжина жадных новорожденных тянется к соску. Они облизывают губы наждачными языками. Один делает неуверенный шаг ко мне, протягивая руку. За ним следуют другие.

Я отступаю в дверной проем. Символ все еще там, ржавые хлопья засохшей крови – конечно это кровь но чья – осыпаются. Я проверяю руку, хочу убедиться, что порез еще там, зияет на коже. Это моя кровь? Это я крашу дом в красный? Как только я закрываю дверь, прячась за алой эмблемой, фантомы останавливаются и снова остаются одни. Какое бы магнитное притяжение ни тянуло их ко мне, оно разорвано, и эти потерянные души оказываются в тупике.

Я слышу звук ног, карабкающихся по стенам. Что-то проносится у меня над головой. Лонни ждет. Нетерпеливо хмыкает.

Я в ловушке. Я не могу сбежать из этого дома – и даже если бы могла, все равно настолько зависима от своих призраков, что не знаю, смогла бы от них отказаться. В конце концов, не в этом ли смысл дома с привидениями? Ты не можешь уйти. Придется смириться, что теперь я живу здесь. С призраками. Дом, милый дом.

– Хммм, – объявляю я нашему дому. – Да куда же запропастился мой маленький Лонни?

Мой маленький призрак. Мой малыш…

Охранник

– На тебе кухня, – сообщает мне Адриано. Я ему явно не нравлюсь, потому что насквозь вижу его панковское позерство. Всего лишь богатенький ребенок, который сбежал после того, как мама с папой перестали давать на карманные расходы. Он может вернуться, когда захочет.

– Я думала, меня заперли.

– Главное – не пытайся поджечь дом… и распугивать гостей.

– Почему Тобиас не скажет сам?