Познавший правила

— Будем действовать так, — решительно проговорил старый моранк, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. — Ночью мои люди откроют склад, а люди твоего капитана укажут на ящики. Если он возит всякий мусор — просто расплатится с тобой. Но если он решил потеснить нас — мы сразу побеседуем с ним об этом. Мой человек будет ждать у пирса, где стоят твои корабли.

— Да, Батя, — я решил со всем соглашаться. — Я всё приготовлю.

— Тебе ничего и не надо делать, Шрам, — старик усмехнулся. — Кто унижает ску — тот наш родич. Семья Скатно всегда будет рада помочь тебе… Но и мы можем просить о помощи.

— Чем же я смогу помочь? — удивился я.

— Всегда есть чем, — старик засмеялся. — Поверь.

— Верю, — согласился я.

— И не беспокойся, Шрам. Мы не попросим ничего из того, что будет тебе не по силам, — старик махнул рукой. — Иди, мальчик, и жди моих людей. А когда будем говорить с этим сыном шлюхи, мы обязательно встретимся. Он ещё должен сильно извиниться.

Коротко поклонившись, я покинул комнату и спустился вниз. Ка-ра я застал у лестницы, рядом с охранником. На лице капитана отражалась небывалая мука.

— Слава богам! — выдохнул он. — Попробовал местных напитков… И уже сил никаких терпеть нет. А мне говорят, что пока нельзя!

— Ну прости! Ты сам напросился сюда, — заметил я. — Думаю, уже можно.

Заметив моё сомнение, охранник кивнул, и Ка-ра бросился по своим делам. Вместе с ним мы вернулись в свою гостиницу, а потом с бойцами отправились на корабли. До ночи я не находил себе места: пытался выспаться, пытался слушать мир вокруг себя и мудрость, пытался тренироваться — но всё валилось из рук.

Впервые в своей жизни мне предстояло серьёзно нарушить закон. Не правила, не пункты договора, а закон. О том, что моранки могут сделать с Ткацо, живописала имперская пословица. О том, чем они промышляют — хорошо рассказал Ка-ра. Может, торговца убьют и не сразу, но рано или поздно — так и сделают.

Когда на улице стемнело, у нашего причала появился моранк. Он терпеливо дожидался нашего выхода на границе света и тьмы возле фонаря. Вместе с Ка-ра, напросившейся Кри-аной и двумя матросами мы подошли к проводнику. Тот молча кивнул и жестами показал следовать за ним.

Поплутав среди складов, мы подошли к группе закутанных в тёмную одежду людей. Судя по тёмной коже на руках и вокруг глаз, все они тоже были моранками.

— Покажите склад! — приказал Ка-ра своим морякам, и те молча повели нас к пирсам.

Ткацо сэкономил даже на складе — снял, похоже, один из самых паршивых в городе. Но вот охраны там было десять человек. Близко мы не подходили — вперёд ушли моранки, оставив с нами только того, кто нас к ним и привёл. Не прошло и получаса, как все охранники исчезли — а я даже не успел заметить, как и куда. Наш проводник встрепенулся и жестами приказал идти за ним — а сам первым, пригибаясь, перебежал к двери в здание, стараясь оставаться в тени. Повторяя его действия, туда же переместилась вся группа. Когда мы все собрались под стеной — дверь открылась.

Внутри помещения горело несколько фонарей. Вдоль стены, справа от ворот, в ряд были выложены трупы охранников. Мне было их жалко — мужикам просто не повезло наняться не туда и не вовремя. Надеюсь, они знали, на что шли. В любом случае, им бы стоило быть более внимательными на службе, чтобы остаться в живых.

Моранки рассредоточились по складу, а опознавать с нами ящики пошли только двое бойцов. При поиске контрабанды пришлось постараться. Ящики моряки видели сначала в темноте, а потом издалека — поэтому похожих обнаружилось три десятка. Но моранков это не остановило: они последовательно вскрыли каждый и проверили со всех сторон. Десять штук имели двойные стенки, и между ними были плотно уложены серёжки икана. От удивления я присвистнул. Впрочем, моранки тоже удивились.

— Где он столько набрал-то? — удивилась Кри-ана. — И главное, кто их собирал и где? Те, что росли в Пуще, сгорели же…

Девушка осеклась — видимо, вспомнив, кто устроил тот грандиозный пожар. Наш проводник, которого я уже считал немым, наконец подал голос:

— Попал торгаш! — он повернулся к своим и приказал. — Приберитесь тут. А вы возвращайтесь к себе.

Тёмный палец ткнул в меня, когда я уже собрался отправиться на корабль.

— Ты со мной!

Намёк был понятен. Я махнул своим и вышел вслед за проводником со склада. Мы углубились в ночные улицы Таффтона. Город не спал. Даже ночью здесь продолжалась жизнь — совсем другая и отличная от той, которая шла днём. Я бы поостерёгся ходить по улицам ночью, но, похоже, моего проводника здесь знали очень хорошо. Ни одна тень из подворотни не посмела приблизиться к нам, хотя шорохи и звуки ночного города не предвещали ничего хорошего.

В городские кварталы, где горели фонари и ходила стража, мы не углублялись. Прошли по самому краю к очередным складам. Мой проводник огляделся и нырнул в один из них. Я снова подавил зарождающийся страх и без вопросов последовал за ним. Дверь за мной закрылась, и мы оказались в полной темноте. Но так продолжалось недолго. Впереди скрипнула створка, и в коридор, в котором мы находились, плеснул мягкий жёлтый свет фонарей.

— К’ха саар ке! — сказал мой проводник на гортанном наречии, и пошёл первым на свет.

Мы оказались в большом помещении, из которого вглубь склада вели еще несколько дверей. Посреди комнаты располагался стол. С двух сторон от него стояли стулья. Один занимал Батя. Другой пустовал. Я было понадеялся, что это для меня, но без приглашения садиться не рискнул. Тем временем наш проводник встал рядом с Батей и стал что-то шептать ему на ухо.

— Шрам, подойди! — попросил Батя, подняв руку.

Сделав несколько шагов, я прошёл чуть дальше и повернулся, чтобы оказаться перед ним.

— Твой обидчик, Шрам, обидел и Семью. Обидел серьёзно. Серёжки икана — гнусная дурь… Мы не любим торговцев дурью. Может так статься, что он не сможет заплатить прямо сейчас. И тогда он умрёт. Достаточно ли тебе будет этого?

— Мне будет достаточно, — сглотнув, кивнул я.

— Хорошо. Приведите нашего гостя, — Батя повёл рукой, и я снова отступил к стене.

Не прошло и минуты, как я опять встретился с Ткацо. Но от уверенного в себе сытого торговца уже почти ничего не осталось. Я не заметил, чтобы Ткацо били или унижали, но он дрожал от страха, подслеповато щурясь. Двое моранков почти силой усадили его на свободный стул и привязали руки.

— Пожалуйста… Пожалуйста! — пролепетал Ткацо, оглядываясь. — Я просто купец… Я ничего не делал…

— Разве? — удивился Батя, разглядывая торговца. — Но я знаю другое. Ты обидел немало людей.

— Я никого не обижал! — вскинулся тот. — Я живу по законам!

— А вот наш родич, Шрам, говорит иное, — заметил Батя. — Он говорит, что ты много ааори обидел своей жадностью, Ткацо!

Ткацо, наконец, заметил меня в полумраке у стены. Он дёрнулся, но верёвки не дали ему подняться.

— Это ложь! — пискнул Ткацо. — Надо просто знать законы!