Позолота вся сотрется 2

– Конечно, конечно, ненавидеть себя очень даже удобно. Следуя вашей логике, то гораздо лучше лежать хладным, бездыханным трупом, там среди печатных станков и рассыпанного шрифта. А возможно вам Николь, понравилось бы остаться там пленницей? Сколько мужчин... И каждый непременно счел бы своим долгом унизить внучку старого мистера Шэнли. После такого круга тоже не всякая выживет. Или вы любите насилие над собой и жестокость, а миссис Николь?
– в голосе Филиппа не было насмешки, он немного срывался от прилагаемых усилий и звучал в такт с хлюпающими по воде веслами.

От его слов, Патрика вдруг затрясло. Видимо заморозки среди жары, решили накрыть и его. Парень обхватил щуплые плечи руками, словно старался согреться. Но это мало ему помогло. Губы дрожали, зубы выбивали чечетку, а в черных глазах было столько боли и столько страха, что у меня сжалось сердце.

– Патрик?!
– я тревожно окликнула его.

Он молчал и лишь раскачивался со стороны в сторону. Я протянула руку и погладила влажные, слипшиеся от пота кудри. Он дернулся как от удара.

– Нет! Нет! Нет!
– пепельно-серыми губами прошептал Патрик.

Постепенно его глаза принимали осмысленное выражение, он даже нашел в себе силы, что бы беспечно улыбнуться.

– Простите! У меня очень живое воображение!
– голос Патрика вновь потек медом.

Блестел чешуей-волнами огромный океан. Древний и равнодушный. Кричали голодные чайки, почти растворяясь в золотом мареве не менее равнодушного светила. Мерно плюхались о воду тяжелые весла. В старой рыбацкой лодке повисла тишина. Каждый из нас сейчас думал о своем, каждый молча сражался со своими личными призраками.

Камни блестели мокрыми, вылизанными океаном округлыми боками. Они выросли из глубины неожиданно, словно выскочили из засады. Нос лодки ткнулся в них, как в желанные, материнские ладони. В толстом слое прозрачной воды, будто в увеличительном стекле мелькнула большая тень. Я вздрогнула не смея оторвать взгляд от смутно знакомого лица.

Круглые, злобные глазки, вывернутые губы, улыбка которых обнажала мелкие словно иглы, острые зубки. Существо которое я вначале приняла за акулу, стремительно поднималось с глубин. Оно резко и сильно ударило лодку и она нервно затанцевала, покачнулась, а затем и вовсе завалилась набок под тяжестью крепкой руки, которая тянула лодку на себя.

Я выросла возле моря, плавать умела хорошо, но все равно не смогла сдержать пронзительного визга, который вырвался против моей воли.

Мой истошный визг слился с воплями Патрика. Но нас перекричал громогласный окрик Филиппа.

– Оскар! Не смей так шутить!

Мокрый Оскар, угодливо и испуганно захихикал. Кровожадная, алчная морда, которая секунду назад померещилась мне, вдруг стала вполне обычным, человеческим лицом.

– Так я что? Я ничего! Лодка незнакомая, а в ней люди чужие, вкусные, - его бормотание было неразборчиво, оно захлебывалось и булькало скороговоркой.

– Оскар!
– грозно, по хозяйски, как нерадивого пса, оборвал его Филипп.
– Лучше помоги леди Николь и Патрику сойти с лодки!

Злобная ухмылка мелькнула среди острых зубов, вывернутые губы поспешно прикрыли рот Оскара. От прикосновения его мокрых и холодных рук, мне стало омерзительно. Я поспешно вырвалась и смело спрыгнула на гладкие, скользкие камни. За мной поспешил выпрыгнуть из лодки, Патрик. Он чуть было не потерял равновесие, но Филипп вовремя поддержал его за талию. Меня удивило, что Патрик слишком поспешно вырвался, а Филипп вдруг неожиданно смутился. Я немного растерялась. Смущение и Филипп?!

Камни упирались в высокую скалу в которой были прорубленны крутые ступени. Они грубыми, обветренными валунами стремились вверх, туда где темной, открытой пастью скалилась каменная пещера.

– Прошу, вас пожаловать домой!
– шутовски поклонился мне Филипп и вдруг улыбнулся открытой и вполне себе дружелюбной улыбкой.

Глава восьмая. Старый паук решил умереть?!

Мы шли запутанными, каменными коридорами. Они были узкими, с грубо вырубленными стенами. Сводчатый, неровный потолок казалось давил на голову. Фонари висевшие на мощных, ржавых крюках давали скудный, мертвенно-серый свет.

Наши тени неуверенно и причудливо метались по шершавым стенам, ложились на неровный пол, словно задумали схватить нас за ноги.

Оскар шел впереди, смачно шлепая по круглым камням босыми, мокрыми ногами. За уверенно шагающим Оскаром, пугливо вздрагивая и озираясь спешил Патрик. Он шагал так быстро, что мне приходилось бежать вслед за ним. Увлеченная игрой в догонялки, я не забывала бояться. Оказалось, что я очень страшусь замкнутого, душного пространства. Стены и потолок словно давили своим весом и только уверенные и мерные шаги позади меня, немного успокаивали. Филипп завершал нашу странную и молчаливую процессию.

За каждым новым поворотом, я надеялась увидеть свет. Но бесконечные коридоры и не думали заканчиваться. Мой страх не проходил, он рос во мне, с каждой новой петлей каменной и мрачной кишки. Настоящая паника охватила меня, когда и без того узкий коридор стал еще теснее.

К тому же, я вдруг почувствовала свою кошку. Совсем в неподходящий момент решила проснуться черная, крылатая бестия! Кошке явно не нравилось мое настроение, а возможно она тоже страдала клаустрофобией. Как бы там не было, но она видимо решила, что путешествие каменной кишкой совсем не подходит вольной и крылатой представительнице кошачьей породы.

Я с ужасом заподозрила, что зверь внутри меня проснулся. И этот зверь очень и очень недоволен! Кошка раздраженно нервничала, она выпустила когти из мягких подушечек лап и у меня от боли свело живот. Она жалобно замяукала и у меня вмиг закружилась голова. Люто ненавидя оборотней, я всегда старалась отвергать саму мысль о том, что я тоже оборотень!

И вот теперь словно в наказание за мое легкомыслие, дикая боль раздирала мои внутренности, а я совсем не знала, как успокоить свою кошку!

– Т-с-с-ссс, спокойно, киска, спокойно!
– растерянно пробормотала я.

Мой голос прозвучал неожиданно громко в напряженной и густой, как кисель, тишине.

Шедший впереди нашей процессии Оскар, нервно оглянулся и резко остановился.

Я чуть было не врезалась в спину Патрика, которому тоже пришлось срочно замедлять свой шаг.

Сзади на меня налетел тяжелым, огромным камнем, споткнувшийся Филипп. Его грудная клетка, вздымалась как кузнечные меха. Упругая и горячая она впечаталась мне в спину, а сильные руки крепко обхватили меня за плечи и приподняли над каменным полом. На несколько секунд мы плотно прильнули друг к другу. Так плотно, что я ощутила на своей шее, его жаркое дыхание, которое пахло мятой и дорогим табаком. Я ощутила как напряглись мышцы Филиппа, и не только они... Или же мне показалось? Я смутилась пытаясь вырваться из крепкого захвата. А кошка вдруг успокоилась и довольно заурчала.