Позволь мне решить
Шрифт:
– И думать не смей! – не поддался Януш. – Во-первых, разозлишь, а не ранишь. Во-вторых, он нас только что спас. И в-третьих, скоро он снова станет человеком.
Стражник вытаращил на лекаря покрасневшие от недосыпания, усталые глаза.
– Врёшь! – выдохнул он.
– Не врёт, - раздался сонный голос проснувшегося Бекса. – Велизара-то видишь? Ну, того, который с нами был третьим? Нет? И я не вижу. Значитца, правду мессир дохтор говорит. Он по-другому и не умеет…
…Двери по указанию Януша они всё же заперли – или, точнее, забаррикадировали, поскольку оборотившийся Велизар одну створку снёс с
Сигнальный костёр Арманд, не поленившийся забраться на самый верх деревянного форта, развёл сильнее; камин растопили до жару, у бойниц дежурили по очереди – спать всё равно никому не хотелось. Или, точнее, хотелось просто безумно, но видеть дурные сны второй раз за ночь никто не рвался.
– Знали бы вы, что мне привиделось! – вполголоса поделился Арманд. – Уж лучше… вовсе не спать…
– Не будешь спать – сойдёшь с ума, - предупредил Януш. – Думаю, передремать в этом чёрном тумане всё же можно, но только днём, когда его сила не так велика. Мы вот спали накануне – и кошмаров не видели.
– Ну, хто спал, а хто… - поморщился Бекс, но под суровым взглядом лекаря тотчас умолк.
Рассвет встретил их отчаянной руганью и требованиями «впустить немедленно, пока я тут самое ценное не отморозил!». Баррикаду разбирали поспешно, но всё равно промёрзший в разорванной одежде Велизар ворвался внутрь почти синий от холода. Оборотень уселся у камина, прислонившись к раскалённой кладке спиной и, жмурясь, впитывал в себя блаженное тепло. Арманд смотрел на него во все глаза.
– П-по… по всем правилам тебя… под замок бы… - пробормотал стражник. – Или… на к-костёр…
– Ну попробуй, - предложил, не раскрывая глаз, Велизар.
Стражник перевёл ошарашенный взгляд на Януша – единственного вменяемого в странной компании повстречавшихся ему путников – но тот лишь виновато улыбнулся и развёл руками.
Утро наступило, когда беспроглядная мгла сменилась серыми отблесками мутного солнца. Арманд, прихватив из конюшни лошадь покойного капитана, умчался в Галагат – дорожить его величеству, что «дрянь идёт с севера».
Они – на север, к странным зелёным отблескам туманного небосвода.
Глава 4. Прощай, любовь
О смерти маркизы Доминики во дворце узнали быстро, несмотря на запрет о распространении слухов. Сэр Эйр первым обнаружил её, и потому никому из слуг не довелось подсмотреть подробности – а следовательно, не узнали и их господа. Рыцарь обернул тело маркизы в плед, лежавший подле тела, и так и вынес её – на руках, не позволяя никому прикоснуться к почившей возлюбленной. Он увёз Доминику из дворца в городской особняк маркизы, для подготовки тела к погребению, и лишь Нестор смог увидеть родную кузину в последний раз.
Он нашёл её в закрытой карете вместе с сэром Эйром – примчался, как только узнал. Аверонец ждал лишь его – всё было готово к отправлению за территорию дворцовых угодий, подальше от чужих глаз, ушей и языков.
– Доминика… - выдохнул Нестор, забравшись внутрь кареты.
Она лежала на длинной деревянной скамье, по-прежнему укрытая
пледом, и голова её покоилась на коленях сэра Эйра. Рыцарь бездумно гладил растрепавшиеся медные кудри, утратившие живой блеск, и на появление его величества отреагировал слабо, лишь следил за ним глазами – будто сторожевой пёс, позволивший незнакомцу прогуляться по его двору.Нестор прикрыл за собой дверцу кареты, отгораживаясь от телохранителей и чужих глаз, на корточках, сгибаясь, подобрался ближе.
– Отравили, - со злым отчаянием выдохнул король, взглянув на отливающее неестественной зеленью лицо. – Выродки… - и оборвал себя на полуслове, стиснул зубы, сдерживая рвущийся из груди звериный вой.
– Доминика бы не хотела, чтобы кто-то видел её такой, - внезапно заговорил сэр Эйр, без выражения разглядывая кусавшего губы короля. – Вы её знаете, ваше величество. Она так трепетно относится к своей красоте…
Нестор вскинул глаза, но взгляда рыцаря не поймал – Эйр смотрел сквозь него, продолжая гладить мёртвые кудри маркизы. И внезапно стало жутко, жутко до дрожи – позабывший всякий человеческий страх Нестор Ликонт увидел в одиноком рыцаре себя. И что кудри под рукой Эйра не медные, а чёрные, как вороново крыло, и что не аверонец, а он сам сидит сейчас, баюкая любимую женщину в объятиях. И кутает в тёплый плёд холодное, закоченевшее тело…
Ликонт ругнулся – грязно, отчаянно – с силой протёр влажные глаза. Потянулся к мёртвой кузине, поцеловал дрожащими губами в лоб.
– Я это не оставлю, сестра, - срывающимся голосом пообещал король. В груди зарождалось знакомое чувство слепой и всепоглощающей ярости. – Не оставлю, слышишь? Я найду твоего убийцу, и своими руками…
– Ваше величество, - вдруг очнулся Эйр, совершенно не по уставу прерывая монарха. – Письмо. Прежде, чем идти с ней сюда, я зашёл в её покои. Подумал, что убийца мог побывать и в её комнатах, хотел найти следы прежде, чем их бы уничтожили. Следов не обнаружил, зато нашёл письмо – Доминика прятала его в тайнике. Я передал послание с Юртой, оно уже должно быть в руках у её величества. Думаю, там вы найдёте ответы на некоторые вопросы…
Нестор выслушал рыцаря с изумлением. Даже горе не помутило рассудка сэра Эйра, даже с телом возлюбленной на руках он мыслил по-прежнему трезво. Вот только голос аверонского рыцаря был так же мёртв, как и блистательная маркиза…
– Проклятье, - пробормотал король, - проклятье…
Протянул руку, положил на плечо телохранителя, коротко сжал. Сэр Эйр низко опустил голову, склоняясь к лицу Доминики, и Ликонт выбрался из кареты, плотно притворив за собой дверцы. Кучер тотчас свистнул, хлестнул лошадей, и карета застучала колёсами по мощёным плитам королевского двора.
– Кем бы ты ни был, ублюдок, - выдохнул Нестор, сжимая стальной кулак, - я тебя найду.
Дворцовые коридоры встретили его молчанием. Он шёл со свитой телохранителей, не ощущая привычных взглядов – местные обитатели не высовывались из своих покоев и комнат, по-прежнему опасаясь монстров из собственных кошмаров. Чёрный туман, плотной завесой скрывавший мир вокруг дворца, лишь усугублял панические настроения. Мутное солнце, дающее слабый серый свет, усталость после бессонной ночи, неопределённость – всё это грозило перерасти в нечто большее и несоизмеримо более опасное.