Позывной "Курсант" 4

Бекетов схватил графин со стола, плеснул себе водочки в рюмку, я так понял это была именно водочка, затем с залихватским видом опрокинул алкоголь внутрь своего организма.

— Тем более, у меня для тебя новость. — Сообщил он сразу же, как только закусил выпитое маслянистым маринованным грибочком, надетым на вилку. — Твои успехи были замечены. Очень высоко стоящими людьми замечены, Алеша. Серьёзными товарищами. Поэтому ты несомненно войдешь в число тех, кто после окончания школы отправится нести службу в чужую, вражескую нам страну…

Ну, конечно же, я среагировал так, как и должен был. Мне ведь Клячин о том, что сейчас озвучил Игорь Иванович, вроде по секрету сообщил. Исключительно в силу нашей с ним дружбы.

Я вскочил на ноги, едва не уронив со стола одну из тарелок. Бросился к Бекетову, упал ему на отеческую грудь. Даже подумал, не пустить ли слезу счастья от оказанного мне «серьёзными товарищами» доверия. Но потом решил, нет. Лишнее. Ограничился тем, что минут пять тряс руку Бекетова.

— Спасибо, Игорь Иванович! Спасибо! Я так рад, так счастлив доказать Родине и партии, что они не зря в меня поверили! А еще вам, конечно! Вам тоже счастлив доказать.

В общем, беседа с Бекетовым у меня вышла занимательная. Даже интересно, он верит в ту роль, которую я перед ним разыгрываю? Или тупо притворяется, будто считает меня идиотом, чтоб я не начал ни о чем подозревать. Потому как я бы на его месте точно не поверил бы.

— Алексей… — Остановил меня Клячин, когда я уже начал выбираться из машины возле шлагбаума, ведущего на территорию Школы. — Пока ты с товарищем Бекетовым обедал, я все думал о твоем рассказе. Ты знаешь, приложу все усилия, чтоб узнать, где сейчас находятся те люди, о которых щла речь. Раз ты утверждаешь, будто часы были, то их надо найти. В любом случае, какая-то информация должна была остаться. Записи, может…

— Спасибо, Николай Николаевич. — Я прижал руку к груди, надеясь, что этого жеста будет достаточно.

После общения с товарищем старшим майором госбезопасности, сил разливаться соловьём не было совсем. Исчерпал я на сегодня запас льстивых речей.

Мы распрощались с Клячиным и я направился в школу. Хотелось покушать чего-нибудь вкусного. Впрочем, можно и невкусного. Любого. В процессе восторженной беседы с Бекетовым я даже пожрать не успел.

— Эх… А в тюрьме макароны дают… — Тихо произнёс себе под нос и хмыкнул.

Не знаю, почему вспомнилась эта фраза из старого, очень известного фильма. Для меня настоящего, конечно, старого. Сейчас то его еще даже не сняли.

В голове крутились последние слова, сказанные Клячиным. Значит, постарается он найти… Ну, хорошо. Посмотрим. Записи. Ага. Дело там ни черта не в записях. У меня имеется точная уверенность, что чекист знает либо обоих этих товарищей, и Разинкова, и Ляпина, либо…

Я резко остановился. Замер на месте, таращась в пустоту. Записи!

В последнем сне Алеша собирался завести дневник. А на первой странице этого дневника он хотел как раз воссоздать рисунок, который был им намалеван в банке. Что, если дед так и поступил? Что если он реально намутил себе этот дневник?

— Алексей…

Женский голос позвал меня откуда-то из-за деревьев. Я сначала даже не понял, что происходит. Вернее, внимания не обратил. Слишком тихо было произнесено имя. К тому же конкретно в данную секунду мои мысли занимал дневник дедули, который вполне может оказаться реальным. Однако, через минуту это снова повторилось.

— Алексей, посмотрите сюда. Сюда…

Я покрутил головой, ориентируясь на голос. Из-за берёзки выглядывала Ольга Константиновна, наша учительница этикета, которую я не видел с того дня, когда меня приняли в комсомол.

— Т-с-с-с… — Она приложила указательный палец к губам, а потом поманила меня рукой.

Глава 8 Я внезапно получаю то, что хотел

— Ну, что, товарищи слушатели, поздравляю. Сегодня у нас с вами случится немаловажный момент…

Панасыч после своей загадочной фразы подозрительно хмыкнул и посмотрел на всю нашу группу хитрым взглядом человека, который точно знает, кому именно сейчас прилетит какая-нибудь гадкая хрень.

Особенно сильно, судя по слегка ошалевшим лицам, детдомовцев впечатлило вот это его «товарищи слушатели». То есть мы вдруг внезапно стали не «черти», не «дубоголовые олухи» и даже не «криворукие идиоты, в рот те ноги». А это, между прочим, сильно настораживает. Подобные перемены скорее будут к худу, чем к добру. Тем более, когда источник перемен — Шипко.

Нет, по совести сказать, в последнее время, после того, как Подкидыш «потерялся», товарищ сержант госбезопасности вообще начал вести себя по-другому. Это уже понятно. Воспитатель перестал изображать из себя деревенского простачка и больше не впихивал в свою речь слова-присказки через предложение. У Панасыча даже внешний вид как-будто изменился. Осанка, манера вести себя, интонации голоса, поворот головы и шаг.

Шипко вдруг максимально стал не похож на «Шипко». А на «Панасыча» он теперь был похож ещё меньше. Потому как человек с отчеством Панасыч — это яркий представитель либо тех самых рабочих, либо тех самых крестьян, ради кого и строится новый мир. Так вот сейчас наш воспитатель гораздо больше подходил на какого-то белогвардейского офицера, чем на Шипко. Повадки стали слишком близки к дворянскому сословию. По крайней мере, к тому дворянскому сословию, которое мне приходилось видеть в фильмах. Лично не пересекался, конечно. Не довелось. Родился почти на столетие позже. Соответственно, все мои познания о том, как выглядели российские князья и «графья» основываются исключительно на сведениях, данных отечественным кинематографом.

И это снова убедило меня в том, что Эмма Самуиловна в коротком, но крайне содержательном разговоре не просто так напомнила товарищу сержанту госбезопасности о совместном прошлом. Ибо оно у них и правда совместное. В плане происхождения, принадлежности к сословию и вся вот эта ерундистика.

— Точно какую-то херню придумал. — Тихо прокомментировал радостный вид Панасыча сидевший рядом со мной Подкидыш. — Мляха муха… Когда ж он успокоится…

Мы находились в учебном кабинете, куда нас по окончанию всех занятий и ужина притащил воспитатель. Ожидания, честно говоря, у всех были далеко не радостные. Чем шире улыбался Шипко, тем сильнее портилось у нас настроение.

Едва Панасыч нарисовался в столовой, пацаны сразу напряглись, ожидая очередного педагогического момента, ведущего к нашей мучительной и долгой смерти от перенапряжения. Потому как утром нас снова подняли ни свет ни заря, именно нас, детдомовцев и снова гоняли кругами по территории. Естественно, Панасыч и гонял. Мне кажется, он теперь до конца года не угомонится со своей местью.

Правда, каких-то иных наказаний больше не последовало. Имею в виду, мытье полов, уборка снега и так далее. Сегодня Шипко ограничился только утренней физкультурой.

И вот теперь мы сидели за столами, уставившись на воспитателя хмурыми взглядами. Ожидания и правда были самые нерадужные.

— Значит так… — Шипко медленно, задерживаясь на каждом подопечном, осмотрел всю группу. — С сегодняшнего дня вы разделитель на две части. Первая — Реутов, Либерман и Разин остаются под моим началом. Вторая часть — Корчагин, Иванов и Леонид. Вашим руководителем станет другой…

Договорить Панасыч не успел. Дверь распахнулась и на пороге появился неизвестный чекист. Его я видел впервые.