Прах любви

— А почему их нежитью называют? — вдруг вспомнила я, когда мы уже отправились в сторону выхода с этажа кадавров.

— А вы не знаете, как они появляются? — остолбенел генерал.

Вот почему они так удивляются любому упоминанию о том, что о кадаврах вообще крайне мало информации? Даже у дипломированных специалистов, что уж в народе про них говорят, даже упоминать стыдно.

— Хочешь увидеть? — загадочно спросил Матс, до этого молча следующий за мной.

И так это интригующе прозвучало, что я, конечно, согласилась. Может, из чистого любопытства, а может, и, поддавшись на хитрую улыбку, но даже не вспомнила о том, что кадавры после ритуала тоже мои подданные, причём в отличие от людей они права выбора не имеют.

Всего великанов в наличии оказалось сто два и ещё два в данный момент «рождались». Процесс долгий и непредсказуемый, а ещё очень зависимый от ресурсов. Что за ресурсы такие помимо магии по дороге мне никто не пояснил, но стоило зайти в зал, как желание задавать хоть какие-то вопросы вообще отпало.

Низкий каменный потолок, глубокая чаша, в которой что-то медленно пульсировало. Хотела бы я ошибиться, о том, что находилось в этом углублении, но запах да и легко узнаваемые части тел, не оставляли простора для воображения.

Да, ресурсами для тел кадавров оказались трупы, предварительно разделённые на составляющие. Неприятно как-то, хотя и объясняло полностью и название, и суть.

— А трупы откуда?

— Госпитали поставляют, — пояснил Матс, опустив в чашу какую-то прибор наподобие длинного градусника.

— Добровольно? — с нажимом спросила я.

— За деньги, — хмыкнул мужчина. — Мы оплачиваем лечение или уход за неизлечимыми больными, а они нам завещают свои тела. Иногда просят компенсацию для родственников.

И как я, проходя много раз практику в госпиталях, даже не слышала о таких предложениях?

— И сколько занимает… процесс? — вглядываясь в пульсацию, напоминающую замедленное сердцебиение, заворожённо уточнила я.

— Около недели, — доставая инструмент из массы внутри чаши, начал рассказывать Матс. — Но, каждый второй экземпляр или нежизнеспособен или не доходит до стадии кадавра.

— Что значит, нежизнеспособен? — вмиг севшим голосом, задала я вопрос. Не уверена, что мне понравится ответ, но знать стоит.

— Некоторые способны жить веками, пока магия их поддерживает, но иногда они просто садятся и засыпают, а после каменеют, — серьёзно ответил мужчина, кажется, поняв причину моего интереса. — Боле это не грозит, он уже взрослый по меркам кадавров, спонтанное окаменение происходит в первый год жизни.

Я даже не скрывала облегчённого выдоха, вот вроде кадавр и кадавр, а привязалась к нему.

В этот момент активировался один из кристаллов Матса и он, быстро проверив послание, повернулся ко мне, собранный и угрюмый.

— Тень вернули из последнего Предела.

И почему я уверена, что и эти новости мне не понравятся?

Глава 38

Тень вернулась ни с чем. Отца не было ни в одном из Пределов, либо он настолько тщательно был скрыт магией, что крысе, даже использовавшей помощников, коих она вербовала из числа обычных животных на местах, найти следы не удавалось. Такая же ситуация была и с информаторами из числа людей. И Артур и Элдены, напрягли все свои связи, но результат был нулевым. Никто ничего не слышал и не видел.

— Завтра вечером прибудут князья со свитами, — почесал подбородок Артур. — Предлагаю мальчика выкрасть под утро, когда Лион уже будет на полпути сюда.

— Как он воспринял запрет на переход? — спросила у сидевшей тихо, как мышка, Эсмины.

— Не очень, — ответила она, тут же встрепенувшись. — Грозились казнить всех, требовали любой ценой устроить туннель, но я всех отправляла к генералу и ссылалась на особые обстоятельства.

— Молодец, ему полезно будет растрясти свою королевскую задницу, — усмехнулась я, увидев, как Эсмина сжалась, от такого неприкрытого пренебрежения в адрес монаршей особы.

— В ночи вся королевская делегация выступает к крайней открытой точке переходов и дальше уже в каретах, — добавил Артур, явно получивший новые сведения из дворца.

— Леди, у нас ещё возникла проблема, которую я не могу решить собственными силами, — замялась Эсмина, теребя записную книжку: — По вашей просьбе, привезли родственников Маришки.

Ещё одна головная боль, моя личная головная боль. Как бы ни хотелось отмахнуться от незначительной, в масштабах происходящего, проблемы, но придётся её решать. И за себя, и за своего муженька, стараниями которого мозги у Маришки потекли. Да и я виновата не меньше, не полезла бы к ней со своей дружбой, она бы так и осталась провинциальной магичкой, пределом мечтаний которой была бы должность штатного мага. Но нет, я ввела её в общество, я показала ей другие грани жизни, я же убедила её, что она достойного большего.

— Завтра я займусь этим и Креем, — отрезала я, подведя итог незапланированному совещанию.

Эсмина всхлипнула, но промолчала. Ну и правильно, мне самой не по себе.

Свою последнюю относительно спокойную ночь я провела одна, если не считать компанию Тени, даже девушек отправила к Артуру, они и так при любой возможности сбегали к нему, так что выдала им официальный выходной. Уж переодеться или помыться я в состоянии сама. Не положено княжне иметь такие плебейские замашки, но мне было плевать. Княжна и за жизнь не должна бороться, и революцию планировать не должна, поэтому самостоятельно расправленная постель — меньшее из моих прегрешений.

А утром, едва проглотив пару булочек, я отправилась в княжеское крыло. Даже Матса оставила за дверьми. Сама не знала толком, что буду делать, ни к чему мне свидетели. Матс неохотно, но всё же отступил, не став оспаривать мою власть.

Княжеские покои встретили меня неприятным запахом и воем. Маришка всё так же пребывала в состоянии безумства и крушила свои покои. Ну как покои, комнату без окон, отгороженную от остального мира массивной дверью, которую она неоднократно пыталась выломать. Дверь не поддавалась, но девушка попыток не оставляла, распугивая немногочисленную прислугу.

Маришку я оставила на потом, в конце концов, в отличие от муженька, она уже понесла своё наказание, а вот Крей, пока был жив и в сознании. И вот от его покоев и исходил ужасный запах, не уступающий темницам Грозового Утёса.

— Вон пошла, дрянь, — остановившись у самых дверей и замерев, взявшись за ручку, услышала я возглас, раздавшийся изнутри.

Хриплый, надменный и полный ненависти возглас, произнесённый, несомненно, голосом мужа. Дверь приоткрылась и наружу вылетела красная, заплаканная девушка, судя по форме служанка. Девушка бросила на меня виноватый взгляд и ускользнула с такой скоростью, что я даже окликнуть её не успела. Не то, чтобы я так желала пообщаться с прислугой, но отчего-то хотелось девушку утешить.