Практическое руководство по злу

— Что это? — спросила левантийка.

— Переоценка наших позиций, — сказала Корделия.

Итима открыла его и начала читать, пропустив первые несколько абзацев и неизбежные любезности с жонглированием титулами, из которых они состояли. Светловолосая ликаонка узнала момент, когда Итима впервые подошла к реальным условиям договора, потому что лицо загорелой женщины вытянулось.

— Это подделка, — укоризненно заметила левантийка.

— Ты же знаешь, что это не так, — спокойно ответила Первый Принц. — Талассократия сохранит нейтралитет в случае войны между вами и Принципатом до тех пор, пока границы не изменятся.

— У меня есть гарантии, что половина граждан третьего уровня разграбят всё ваше побережье, — рявкнула Итима.

— Верно, и это было довольно ловко, — согласилась Корделия. — Но все они замолкают, когда говорит единственный гражданин второго уровня.

Уровни гражданства Ашура были лабиринтом для посторонних, так как их было более двадцати, но можно было понять, что дюжина или около того граждан третьего уровня управляли Талассократией изо дня в день. Единственным человеком, стоявшим над ними, был Магон Хадаст, человек лет семидесяти, чей предок был капитаном первого корабля поселенцев, заселившего остров.

В любой колонии Баалитской Гегемонии — которой Ашур технически всё ещё являлся — в любое время мог быть только один гражданин второго уровня, и не было возможности подняться выше: граждане первого уровня могли родиться только в Тире, городе, породившем всю Гегемонию. Слово Магона было законом в Ашуре, и, хотя он не был властным правителем, ему не нравилась мысль о том, чтобы вступить в поединок с Принципатом из-за амбиций одинокой женщины из Доминиона.

— Старик не выскажется, — выплюнула левантийка.

— Только не за тебя, — поправила Корделия. — Вы искусный дипломат, леди Итима, и умная женщина. Я являюсь и тем и другим, но мне также посчастливилось иметь в своем распоряжении ресурсы величайшей наземной нации на континенте. Это поражение говорит не о некомпетентности, а о простом неравенстве средств.

— Мы удержим пляжи против вас, — сказала правительница Ваккеи, и в её глазах сверкнул гнев.

— Единожды, вполне возможно, — сказала Первый Принц. — Но вторую волну? Или последующие? Рано или поздно мы высадимся. И мы будем давить вас числом, пока Ваккей не падет.

— Остальные члены Мажилиса встанут на мою сторону, как только ты ступишь на землю Доминиона, — сказала она.

— Остальные члены Мажилиса уже рассматривают вопрос о том, кто из их родственников должен править Ваккеем после свержения вашей династии, — мягко напомнила Корделия. — Я не вторгаюсь в Левант, леди Итима, я устраняю угрозу для Принципата.

— И ты просто уйдешь, когда вернешь себе свое прежнее княжество, не так ли? — Моро усмехнулся.

Корделия встретила его взгляд и ласково улыбнулась.

— Я не хочу войны, господин Моро, — сказала она. — Я не та, кто пересекал границы и грабил города. Честно говоря, потеря стольких жизней понапрасну меня ужасает.

— Есть причина, по которой у нас вообще есть стена, процеранка, — сказала Итима. — Мы знаем таких, как вы.

Корделия знала, что в этом есть доля правды. Многие Первые Принцы и Принцессы смотрели на юг и размышляли о новом завоевании старых территорий, их руки удерживало только внимание Ашура и невозможность взять стену Красного Змея.

— Принципат и в прошлом совершал глупые поступки, это правда, — сказала она. — Взять Левант, а потом попытаться его удержать — это одно. Оккупация Кэллоу после Третьего Крестового Похода была другой.

— Войны Лиги, — тихо отсчитал Тариф. — Смирение Титанов. Кровавая бойня в Красном Цветке.

И разве они не заплатили огромные деньги за все эти заграничные приключения? Подобно тому, как безумие дел Императрицы Ужаса Триумфальной привело к образованию Принципата после её падения, Принципат породил своих собственных врагов. Принципат пользовалось в Кэллоу большим недоверием, чем любая другая страна, кроме Империи, гиганты убивали процеранов на месте к югу от Валенсиса, а старая арлеситская воинственность была причиной того, что Лига Вольных Городов вообще существовала.

Корделия считала, что Принципат вырос настолько, насколько это вообще возможно. Всё, чего они могли добиться дальнейшими войнами, — это настроить против них весь остальной континент, а они не могли себе этого позволить. Аламанские и Арлеситские княжества могли позволить себе роскошь полагать, что могущество Принципата неоспоримо в их южных владениях, но Корделия знала другое. Она была ликаонкой от кончиков пальцев ног до макушки, и все ее люди знали одну истину так же твердо, как свое собственное дыхание: Зло реально. Это не история или урок, это часть Творения, столь же истинная, как дождь или музыка. Зло по ту сторону горы, по ту сторону озера, и когда придет весна, оно двинется к твоему дому. И это никогда, никогда не прекратится, пока вы не сделаете это.

— Когда я стала Первым Принцем, — сказала Корделия, — я получила ещё один титул. Хранитель Запада.

— Да, твои соплеменники уже давно называют себя хранителями нашей земли, — сказала Итима с тяжелым взглядом.

— Я не думаю, что титул должен означать именно это, — сказала светловолосая женщина. — Уже нет. Боги, госпожа Итима, мы были так заняты борьбой за корону, что позволили Праэсу завоевать целое королевство. Это не то, чем должен быть Принципат.

— И что же это такое? — спросил Моро с легкой улыбкой.

— Мы — стена, — сказала Корделия, и в её голосе звучала железная вера сотен поколений Хасенбахов до неё. — Мы — оплот между Западом и чудовищами. Все эти годы мы смотрели на юг, и теперь Зло просыпается. Думаете, Башня будет одна, когда их Легионы наводнят континент? Мёртвый Король восстанет из своего сна и утопит мир в смерти. Эвердарк объединится под единым знаменем и кровью запечатлеет Догматы Ночи в наших городах. Цепь Голода становится всё больше и смелее каждую весну, и когда они придут, это будут не боевые отряды — их орды заслонят горизонт.

Она наклонилась вперед.

— Так что, пожалуйста, — сказала она так искренне, как никогда. — Не заставляйте меня сражаться с вами, леди Итима. В моей жизни будет только одна война, и она будет не на юге.

Загорелая женщина выглядела потрясенной.

— Ты просишь меня не обращать внимания на многовековую вражду, — сказала она нерешительно.

— Я прошу тебя встать со мной, — тихо ответила Корделия. — Не подданной или вассалом, а союзницей.

Она видела по глазам сыновей, что они все поняли. То, что приближалось, подползало к ним всё ближе с каждым днем.