Практика по брачному контракту. Магия не пригодится!

Девушка горько рассмеялась:

– Он не согласится.

Я вспомнила, как Эдвин поймал меня у ворот, и уверенно произнесла:

– Согласится.

Кажется, мой тон озадачил Сулаки, и она пробормотала:

– Мадлен Рокфосс никогда этого не позволит. Уходи.

– Спрошу. Я могу тебе чем-то помочь сейчас?

– Уходи, – с нажимом повторила девушка. – Видеть не могу никого из вас. Точнее, даже слышать не хочу.

Мне показалось, что в ее голосе проскользнула боль, и я покорно развернулась к выходу. Сердце екнуло. От калитки ко мне решительно шагал Эдвин. Я попыталась улыбнуться, но ректор молча поймал меня за руку и потащил за собой. Я не сопротивлялась. Только когда мы оказались за пределами живой изгороди, он повернулся ко мне и яростно процедил:

– Что ты творишь?! Тебе ночи было мало?

Взгляд его стал задумчивым, и в нем как будто промелькнула надежда.

Я со вздохом ответила:

– Сулаки тоже страдает от близости этих цветов.

– Ты ее жалеешь, что ли? – изумился Эдвин.

А затем возмущенно потрогал мой лоб и покачал головой:

– Похоже, ты все еще не в себе. Лилии будут цвести еще одну ночь. Сегодня заночуем в Хэлмилэне. Отправимся туда сразу после прогулки к реке. Если эта старуха тебя не обманула.

После этого ректор огляделся и спросил:

– А где твой лис, как там его?

– Кетту? – нахмурилась я. – Оставался в постели, \ а что?

– Я не видел его в комнате, – раздраженно ответил ректор. – Надеюсь, на этот раз мне не придется его искать по всему двору?

– Может, спрятался под кровать? – забеспокоилась я. – Нужно вернуться и посмотреть.

Оглядываясь на всякий случай, мы вернулись в комнату. Там я вздохнула с облегчением. Кетту спал на кровати в той же позе, в которой я его оставила. Я укоризненно посмотрела на Эдвина, а тот раздраженно сказал:

– Что? Его тут не было!

Кетту поднял на нас сонные глаза и широко зевнул. Ректор метнул недовольный взгляд на лиса и ушел. А я села и начал рассеянно гладить серебристо-черную шерсть. При воспоминаниях о ночи меня бросало то в жар, то в холод. Магия лилий была странной. Иначе я бы точно сгорела со стыда.

К полудню мы отправились к реке. Неслись во весь опор, и я наслаждалась теплом и бьющим в лицо ветром. Грядущая встреча меня тревожила, но от того, что рядом Эдвин, было спокойнее.

Как только впереди заблестела серебристая лента реки, мы остановились. Эдвин призвал элементаль и выплел сложное заклинание. Оно легло на луку моего седла светящимся пятном и тут же пропало.

– Магический маяк? – догадалась я.

И с тоской подумала, что моих скудных сил никогда на это не хватит. Эдвин кивнул и указал на мой арбалет:

– Держи оружие при себе. Амайя сильна, но отогнать сможешь. Если увидишь ее сыновей – сразу поворачивай коня, ясно? Таалаб и Саалаб тебя щадить не будут. Я приду, если что-то пойдет не так.

Я кивнула и тронула поводья. До реки жеребец шел рысью, а я высматривала опасность или риспи. Никого так и не увидела. Я спешилась у камня и закинула на плечо арбалет. Непрерывно оглядываясь, набросила поводья коня на куст чуть в стороне. А когда повернулась, на камне уже сидела златоглазая старуха.

Она скользнула взглядом по арбалету и лошади, а затем усмехнулась:

– Пометил, значит, свою. Занятно.

Я покосилась на седло, но никакой метки там не обнаружила. Наверное, риспи учуяла магию Эдвина. Амайя больше ничего не сказала, и я осторожно приблизилась, придерживая арбалет. Риспи продолжала усмехаться, а я спросила:

– Что мне нужно делать?

– Все, что я скажу, – ответила старуха и указала на сверток у себя под ногами. – Но для начала возьми это.

Я заколебалась и невольно покосилась на лошадь. Риспи выглядела так, будто едва сдерживает смех, и я решилась. Одной рукой коснувшись оружия, я приподняла край ткани.

Не знаю, какое у меня было в этот момент лицо, но Амайя покатилась со смеху. Несколько мгновений я смотрела на самый обычный булыжник, пытаясь понять – это глупая шутка или камень и правда нужен? Старуха хихикала, держась за бока и всеми силами старалась не сверзиться с валуна.

Мне стало обидно, и я взяла булыжник в руки. На ощупь он оказался холодным и шершавым. Я выпрямилась и устремила возмущенный взгляд на риспи. Она, наконец, утерла выступившие слезы и снисходительно сказала:

– Ну-ну, не дуйся, щеночек. Твоя осторожность при отсутствии магии выглядит очень забавно.

– Не называйте меня щеночком!

– До лисенка тебе еще расти и расти, – беззлобно осадила Амайя. – Приступим. Бери камень и пробуждай печать.

Я заколебалась. Огонь внутри спал, и на мысли не отозвался.

– Боишься, – усмехнулась Амайя. – Смелее. Вчера ты едва не сожгла здесь все. Где твоя сила?

– Я не хочу сжигать все, – буркнула я в ответ, чувствуя, как отчего-то начинают дрожать пальцы. – И на выброс магии сюда могут прийти другие риспи.

– Старшей и Младшей боишься? – улыбнулась старуха. – Сегодня у них дела на другой стороне горы, и на земли людей они не позарятся.

Я покосилась на ту сторону реки и процедила:

– Они не единственные риспи на этой горе.

Старуха перекинула за спину седую косу и хитро улыбнулась:

– Об отце думаешь?

– Ничего подобного! – горячо возразила я. – Я вообще о нем не думаю. Я его ненавижу!

Эти слова как будто сорвали заслон с огня внутри. Стало нестерпимо горячо, а печать расцвела на лбу. Я инстинктивно сжала камень и попыталась задавить свою силу. Н о Амайя тут же оказалась рядом. Сухие морщинистые ладони обхватили мое лицо. Взгляд Желтых глаз гипнотизировал.

– Не вздумай! – требовательно сказала она. – Не дави магию, мы здесь одни. И твой муженек бдит, чтобы никакие лишние глаза не видели эту красоту.

Большой палец риспи скользнул по печати, на этот раз не успокаивая, а раззадоривая огонь. Я сглотнула и попросила:

– Не надо!

– Тогда не гаси его, – приказала Амайя. – Это твоя сила. Не нужно ее так бояться.

– За нее убивают, – напомнила я, пытаясь сдерживать порывы задавить огненную элементаль.

– Не здесь. Не сейчас. Ты уже пользовалась ей, чтобы выжить. Ты ступила на нашу землю, попала под влияние магии Унэгэна. Твоя сила больше не уснет и будет мучить тебя, если ты не научишься выдерживать ее. Терпеть.