Правда о Бебе Донж
Шрифт:
Бизнес был очень разноплановый и, наверное, только они с Феликсом видели его логическую взаимосвязь: для мастерской в деревнях закупали кожи; кожа обязывала заниматься животноводством; до сих пор использовать казеин считалось невыгодным, а они построили фабрику пластмассовых изделий. Другие удивлялись, видя как он делает стаканы, ложки для салата, швейные иглы, вплоть до пудрениц.
Чтобы иметь много казеина, необходимо было большое количество молока. Пригласили из Нидерландов специалиста, и через год он основал в черте города фабрику по производству голландского сыра.
Все
И вдруг, как и в прошлый раз, когда доктор говорил ему о серьезных вещах, его рассудок будто куда-то улетел.
Но это не было игрой воображения, ни поэтическим взлетом. Он оставался логичным.
Рассказывая о Фашо, Феликс говорил, что тот выглядел смешным.
— Бебе его подбодрила.
Он увидел эту сцену гораздо лучше, чем Феликс, в мельчайших деталях, включая фиолетовый цвет наступающего вечера, так как знал Шатеньрэ во всех аспектах в любое время дня.
… Подбодрила…
Именно из-за такого поведения Бебе и начались их отношения. И в его мыслях вилла Шатеньрэ, с несколько тяжелой деревенской атмосферой, слишком благополучной, улетучилась.
На ее месте возник Руаян, его огромное белое казино, его виллы и белизна песка, усеянного разноцветными купальниками и зонтами.
За столом — мадам д’Онневиль, в то время не такая толстая как сейчас, но уже одетая в воздушное белое платье, поскольку имела пристрастие к газовым шарфикам и тонкому батисту.
Франсуа был едва с ней знаком. Только знал, что она живет в той же гостинице «Руаяль», что и он, и что когда она проигрывала в рулетку, то подозрительно смотрела на крупье, убежденная в том, что стала жертвой его ухищрений.
Как же звали ту маленькую птичку? Бетти или Дэзи… Танцовщицу из Парижа, которая каждую ночь в небольшом кабачке Руаяна выступала с одним и тем же номером. Она тоже хотела сыграть. Франсуа периодически снабжал ее небольшими суммами.
— Черт возьми! Хватит проигрывать. Пойдем-ка выпьем в баре. Ты пойдешь, милочка?
Это было около 15-го августа. У Бетти или Дэзи был пронзительный голос и ошеломляющий пляжный комплект.
— У вас есть хотя бы хрустящий картофель? Бармен! Один «манхэттен».
Феликс тоже находился в этом баре в компании двух девушек, которые показались Франсуа знакомыми. Через несколько минут он вспомнил, что это были дочери той самой дамы, которая играла в рулетку и носила воздушные платья.
Феликс был смущен и не знал, должен ли он…
— Вы позволите представить вам моего брата Франсуа? Мадемуазель Жанна д’Онневиль. Ее сестра, мадемуазель… Признаюсь, забыл ваше имя…
— А у меня его нет. Все зовут меня Бебе.
Это были первые слова, которые Феликс услышал от нее.
— А меня ты разве не представишь? Ты невежлив!
— Моя приятельница, мадемуазель Дези… (или Бетти.)
В баре было многолюдно и их маленькую группу буквально прижали к стойке. Феликс, немного смутившись, одним взглядом объяснил брату ситуацию: он ухаживал за Жанной д’Онневиль, хорошенькой и пухленькой.
— Что если нам прогуляться по молу? Сейчас такая жара!
Ситуация в конце жаркого
летнего дня была банальной и забавной. Впереди шли Феликс с Жанной. Франсуа — сзади, между Дези и другой девушкой, Бебе, которой не было и восемнадцати лет. Дези нервничала. У неё было ощущение, что она прогуливается с семьей.— Ты не считаешь, что это смешно?
— Этот закат солнца великолепен, — спокойно ответил Франсуа.
Она прошла с ними еще метров сто, нахмурившись и молча.
— И потом с меня хватит… Бай-бай!
С этими словами она исчезла в толпе.
— Не стоит обращать внимание, мадемуазель.
— Почему вы извиняетесь? Это все так естественно, не так ли?
— О!
Она поняла, она его ободрила.
— А у вашего брата тоже есть подружка?
— Почему вы спрашиваете меня об этом?
— Потому что думаю, что он серьезно ухаживает за моей сестрой…
В то время она была очень тоненькая; ее ноги казались более длинными, а талия еще более гибкой, но никогда to ничего не заставляло её отводить взгляд. Она смотрела прямо в глаза, не улыбаясь, и это смущало людей.
— Сегодня вечером ваша подружка устроит вам сцену. Прошу меня извинить. Это все из-за вашего брата и моей сестры. Но, если бы я не была с сестрой, меня бы поймала мать.
Сцена состоялась. И без единого слова Дези, кроме:
— Если будешь вертеться возле этих девственниц…
На следующий день Франсуа по-другому смотрел на Бебе, с какой-то робостью. Он был довольно неловок еще и потому, что она почувствовала это. В её взгляде не было ни иронии, ни удовлетворения.
— Ваша подруга очень сердилась?
— Это не имеет значения.
— А вы знаете, что ваш брат и моя сестра видятся каждый день и тем не менее, хотят еще и переписываться? Вы живете в Париже?
— Нет, в провинции.
— А мы до сих пор жили в Константинополе. Теперь папа умер и мы больше не поедем в Турцию. У мамы поместье в департаменте Об…
— Где это?
— В Мофранде. Забытый уголок. Старый семейный дом. Что-то вроде старого замка, который нужно реставрировать.
— Это в пятнадцати километрах от меня, — с удовольствием констатировал он.
Через три месяца братья обвенчались с сестрами в церкви Мофранда. В середине зимы мадам д’Онневиль, скучавшая в этом местами заплесневелом доме, переехала в город, но каждую неделю приезжала навестить дочерей.
Итак, ничего бы не произошло, если бы тогда, в Руаяне, Бебе его не подбодрила. Сделала она это не случайно. С их первой встречи в баре казино, она действовала полностью сознавая причину этих поступков, в этом он был убежден.
Тогда перед ними шли двое, уже тогда похожие на супружескую пару: Жанна и Феликс.
И, когда они оставались одни, Бебе и он, Бебе ведь тоже стала вести себя иначе. Есть своеобразная манера идти рядом с мужчиной. Манера в разговоре вдруг повернуться к нему и поддержать его взгляд. И даже манера расстаться в толпе.
Бебе была в нем заинтересована. Не была ли она раздосадована, когда он заявил, что живет не в Париже, а в провинции?
Она, как и сестра, хотела выйти замуж.
Она хотела иметь свой дом, прислугу.