Правда о деле Гарри Квеберта
Шрифт:
— Это было бы здорово, — сказал он, — но я как раз в это время собирался свозить Келли на Карибы.
— Келли? Ты по-прежнему с ней?
— Ну да, конечно. Ты не знал? Мы собираемся пожениться. Как раз там и попрошу ее руки.
— О, круто! Ужасно рад за вас обоих. Мои поздравления.
Вид у меня, наверно, был довольно грустный, потому что он сказал:
— Марк, у тебя есть все, что только можно пожелать. Пора уже кого-нибудь найти.
Я кивнул:
— Просто… Я уже сто лет на свиданки не ходил.
Он улыбнулся:
— Об этом не беспокойся.
Этот-то
Дуглас устроил мне свидание с Лидией Глур: от ее агента он узнал, что она по-прежнему ко мне неравнодушна. Он убедил меня ей позвонить, и мы договорились встретиться в одном баре в Сохо. Ровно в семь вечера Дуглас зашел ко мне оказать моральную поддержку.
— Ты еще не готов, — констатировал он, когда я, голый по пояс, открыл ему дверь.
— Вот, не могу рубашку выбрать, — ответил я, помахав перед ним двумя вешалками.
— Надень синюю, будет отлично.
— Ты уверен, что мне стоит встречаться с Лидией, Дуг?
— Ты же не жениться идешь, Марк. Ты просто выпьешь по рюмочке с красивой девушкой, которая тебе нравится и которой нравишься ты. Вы сами поймете, есть между вами что-то или нет.
— А после рюмочки что делать будем?
— Я заказал столик в шикарном итальянском ресторане, как раз недалеко от бара. Я тебе пришлю эсэмэску с адресом.
— Что бы я без тебя делал, Дуг?
— А зачем еще нужны друзья, а?
В эту секунду у меня зазвонил мобильный. Я бы, наверно, не ответил, если бы не увидел на дисплее, что звонит Гэхаловуд.
— Алло, сержант? Страшно рад вас слышать.
Голос у него был расстроенный.
— Добрый вечер, писатель, простите, что отрываю…
— Ни от чего вы меня не отрываете.
Казалось, он очень раздражен.
— Писатель, — сказал он, — по-моему, у нас огромнейшая проблема.
— Что случилось?
— Это по поводу матери Нолы Келлерган. Вы еще в своей книге пишете, что она избивала дочь.
— Ну да, Луиза Келлерган. А что с ней?
— У вас интернет есть? Я вам сейчас пришлю мейл.
Не прерывая разговора, я пошел в гостиную, включил компьютер и зашел в свой почтовый ящик. Гэхаловуд прислал мне фотографию.
— Это что? — спросил я. — Вы меня начинаете беспокоить.
— Откройте картинку. Помните, вы мне говорили про Алабаму?
— Ну да, конечно помню. Оттуда приехали Келлерганы.
— Мы облажались, Маркус. Мы совершенно забыли разобраться с Алабамой. И ведь вы мне говорили!
— Что я вам говорил?
— Что надо выяснить, что произошло в Алабаме.
Я кликнул на картинку. На фото было кладбище и надгробие со следующей надписью:
Я был в полной растерянности.
— Господи! — выдохнул я. — Что это значит?
— Это значит, что мать Нолы умерла в 1969 году, то есть за шесть лет до того, как пропала ее дочь!
— Кто вам прислал
это фото?— Один журналист из Конкорда. Уже завтра это будет на первых полосах газет, писатель, и вы знаете, как бывает в таких случаях: не пройдет и трех часов, как вся страна решит, что и ваша книга, и расследование не стоят выеденного яйца.
В тот вечер ужин с Лидией Глур не состоялся. Дуглас вытащил Барнаски с какой-то деловой встречи, Барнаски вытащил Ричардсона-из-правового-отдела из дома, и мы имели до крайности бурное кризисное совещание в конференц-зале «Шмида и Хансона». Снимок на самом деле попал в Concord Herald из какой-то местной газеты Джексона. Барнаски два часа пытался уговорить главного редактора Concord Herald не ставить его на первую полосу завтрашнего номера, но не преуспел.
— Вы себе представляете, что скажут люди, когда узнают, что ваша книжка — куча вранья! — орал он на меня. — Черт побери, Гольдман, вы что, не проверяли источники?
— Не понимаю, это какой-то бред! Гарри мне говорил про мать! И часто говорил. Ничего не понимаю. Мать била Нолу! Он мне так сказал! Рассказывал, что избивала и топила.
— А что Квеберт теперь говорит?
— Недоступен. Я ему раз десять пытался звонить сегодня вечером. От него вообще уже два месяца никаких вестей.
— Звоните еще! Выкручивайтесь, как хотите! Поговорите с кем-нибудь, кто может вам ответить! Найдите объяснение, которое я завтра утром могу выдать журналистам, когда они на меня насядут.
В десять вечера я в конце концов позвонил Эрни Пинкасу.
— Да с чего ты взял, что ее мать была жива? — спросил он.
Я обомлел. И глупо ответил:
— Мне никто не сказал, что она умерла!
— Но тебе никто не говорил, что она жива!
— Говорил! Гарри говорил.
— Значит, он тебя подставил. Отец Келлерган переехал в Аврору один, с дочкой. Матери там не было.
— Вообще ничего не понимаю! Я сейчас с ума сойду. И кто я теперь после этого?
— Дерьмовый писатель, Маркус. Одно могу сказать: здесь у нас обиду проглотили с трудом. Целый месяц мы только и смотрели, как ты щеголяешь в телевизоре и во всех газетах. И все сказали, что ты несешь невесть что.
— Почему меня никто не предупредил?
— А о чем тебя предупреждать? Спросить, не сядешь ли ты, случайно, в лужу, написав про мать, которая к тому времени уже давно умерла?
— От чего она умерла? — спросил я.
— Понятия не имею.
— А как же музыка? И побои? У меня есть свидетели, они подтвердят.
— Свидетели чего? Что преподобный включал транзистор на всю катушку, чтобы преспокойно лупцевать дочь? Да, мы все это подозревали. Но ты в своей книжке пишешь, что отец Келлерган прятался в гараже, пока мамаша колотила девчонку. А проблема в том, что мамаши сроду не было в Авроре, потому что она умерла еще до переезда. Так как можно верить всему остальному, что ты говоришь в книжке? И еще ты мне сказал, что включишь мое имя в список тех, кого благодаришь…