Правда об Афганской войне

Как бы то ни было, мы сознавали, что существуют политические приоритеты, причем, куда более убедительные, чем наши рассуждения.

Именно исходя из политических приоритетов той поры, кто-то из моих товарищей (к сожалению забыл, кто именно – настолько плотно мы работали по принципу коллективной мозговой атаки) предложил упростить руководство боевыми действиями в провинциях, объединив их в так называемые зоны, и передать значительную долю ответственности местным должностным лицам, контролирующим положение и имеющим в своем распоряжении дежурные подразделения и части афганской армии и 40-й армии. Тщательно взвесили все «за» и «против». Затем проконсультировались и согласовали реализацию новой идеи с Нуром, Зераем, Кештмандом и Баб-раком – им, чувствовалось, нравится новая концепция, по которой бремя ответственности за установление власти можно будет разделить, а то и вовсе свалить на провинциальных деятелей.

Заручившись согласием посла, представителей ЦК КПСС и КГБ, я доложил о наших намерениях Ахромееву, Соколову, Епишеву, Огаркову и просил поддержки – ведь окончательное решение должно было приниматься на заседании Комиссии.

Как-то вечером, я уже был на вилле, на меня по «булаве» вышел Устинов. По обыкновению, коротко доложил ему оперативную обстановку. А он спросил:

– Вы что – отбрыкиваетесь от установления власти в аулах? А?

– Наоборот, товарищ министр, еще более пристально этим занимаюсь.

По опыту общения с Дмитрием Федоровичем, я уже давно знал: если я в чем-то убежден – не уступать ему ни в коем случае!

– Со всеми ли согласованы ваши намерения? С товарищем Бабраком? С товарищем О.

Опять вспомнил этого товарища…

– Да, со всеми.

– Сколько будет этих… зон.

– Семь или восемь.

– До десяти-то надо уметь считать!

На этом разговор и окончился.

Глубокой ночью позвонил мне Ахромеев. Просил, чтобы сегодня же я представил в Москву доклад с обоснованием создания зон.

– Сколько их все-таки?

– Восемь, восемь, Сережа!

– Обязательно растолкуй в своем докладе, что планирование, организация и руководство всеми (всеми!) боевыми действиями по-прежнему остается за ГВС и его Штабом. А зоны создаются в интересах оперативности и надежности установления власти на местах… Именно на этом сделай упор.

– Хорошо, сделаю.

– Желаю!.. Тренируйся в счете, хотя бы до десяти… – и он рассмеялся.

Ахромеев уколол меня в отместку за размолвку на аэродроме при отлете в Москву группы Соколова.

Ладно, пускай – лишь бы дело двигалось.

Я знал, что мое предложение будет изучено в Генштабе, о нем доложат министру и, если он согласится, рассмотрят затем на заседании Комиссии ПБ.

В конце концов в Москве все было принято один к одному. И мы надеялись, что теперь-то уж после наших успешных боевых действий установление власти на местах пойдет полным ходом…

Итак, мы создали восемь зон.

Зона Северо-Восток:

Провинции Бадахшан, Тахар, Кундуз, Баглан – с центром в Кундузе.

Зона Север:

Провинции Саманган, Балх, Джаузджан, Фарьяб – с центром в Мазари-Шарифе.

Зона Северо-Запад:

Провинции Герат, Бадгис, Гур – с центром в Герате.

Зона Юго-Запад:

Провинции Фарах, Нимруз – с центром в Фарахе.

Зона Юг:

Провинции Кандагар, Заболь, Урузган, Гильменд – с центром в Кандагаре.

Зона Юго-Восток:

Провинции Пактика, Пахтия, Газни – с центром в Газни.

Зона Восток:

Провинции Кунар, Лагман, Нангархар – с центром в Джелалабаде.

Зона Центр:

Провинции Кабул, Бамиан, Парван – с центром в Кабуле.

Каков был критерий соединения именно данных провинций в одну зону? Мы исходили прежде всего из признаков традиционных географических, экономических и политических связей между провинциями, и, конечно, же учитывали известные нам личные отношения между руководящими верхами данных провинций.

В каждую зону решением Реввоенсовета ДРА назначался чрезвычайный уполномоченный правительства Афганистана. На такие должности ставились, как правило, видные парчамисты. Например, в Герат направили Сарваланда, заместителя Кештманда и одного из теоретиков парчамизма. Практиковалось и совмещение должности губернатора провинции с должностью чрезвычайного уполномоченного, так, например, как было в Кандагаре. Здесь не могу не сказать, что, по моему мнению, одной из причин, по которой афганское руководство легко согласилось разделить страну на военно-политические зоны, было стремление таким образом еще сильнее укрепить позиции парчамизма.

С советской стороны в каждой зоне были представитель ЦК КПСС, представитель КГБ (закрытое лицо под другой «крышей») и старший воинский начальник, как правило, в ранге командира корпуса или заместителя командующего армией. (Так, например, представителями Советских Вооруженных Сил были: в зоне Северо-Запад – генерал-лейтенант Бабинский Виталий Валерьянович, служивший до этого командиром корпуса в Кутаиси; в зоне Север – генерал Гого Гуджабидзе, заместитель командарма из ПрибВО. А представителем ЦК КПСС в зоне Восток – Шенин Олег Семенович, прибывший с должности одного из секретарей Красноярского крайкома КПСС.)

Так вот, четыре названных должностных лица – один афганец и трое наших- должны были, исходя из нашего плана боевых действий на очередные два месяца, осуществлять соответствующие операции в своей зоне, причем, находясь в постоянном контакте с нами, чтобы вносить все необходимые коррективы. (А коррективы, повторюсь, вызывались меняющейся тактикой нашего противника, его действиями, которые отнюдь не всегда были нам заранее известны.)

Наличие у «четверки» чрезвычайных полномочий вселяло в нас уверенность, что насаждение и укрепление народно-демократической власти пойдет триумфально.

(Правда возникал вопрос: кто же все-таки будет в этой вновь созданной администрации главным лицом. С одной стороны, доверять ведение боев кабульским представителям было нельзя, с другой – они и сами не горели желанием взять на себя ответственность – дескать, целее будут. Ладно, посмотрим на представителя ЦК КПСС – его поддерживает своей властью и авторитетом посол и представитель ЦК в посольстве. Цековцам были не чужды мнительность и одновременно политические амбиции. Однако задачи-то предстояло решать не только политические, но прежде всего военные. А чтобы воевать – надо соображать КАК воевать. Надо планировать, организовывать и – вести людей в бой. Генералы на это способны, они этому учились, а вот способен ли секретарь ЦК поднять людей в атаку? – не знаю, не знаю… Может быть, и способен. Может быть он даже способен уложить людей… да только нам, профессионалам, менее всего хочется жертвовать чьими-то жизнями, потому что профессионализм не в том чтобы умереть, а в том, чтобы выйти из боя живым и невредимым, победив врага… Кажется, меня немного потянуло на банальности.)

Огарков понял смысл нововведения и принял его. Устинов покряхтел сначала: дескать не уходит ли ГВС от конкретного руководства боевыми действиями? Но ему объяснили, что невозможно постоянно всем руководить из центра, что нужны авторитетные люди, которые несли бы ответственность за положение в регионах. И Устинов сумел отделить зерна от плевел. И вот уже в январе-феврале мы смело и окончательно перешли к новой организационной схеме своих действий в Афганистане.

Позднее я не раз спрашивал себя: почему же мы не смогли тогда в 1980-1981 годах успешно закончить войну в Афганистане? Авангардная партия у народа была, в Кабуле и провинциальных центрах власть держалась твердо, режим Бабрака опирался на огромную армию, на СГИ, ее Хад, на Царандой, на 40-ю армию – и тем не менее взять под контроль всю страну, установить повсюду народно-демократическую власть – не удавалось! Это нам было непонятно!