Правда

— Ну да.

— Поэтому… мой нынешний план… вряд ли можно назвать идеальным, но… сойдет и такой. Дай-ка мне сюда свою картофелину!

— Что?

Господин Кноп резко выбросил руку, и арбалет оказался всего в нескольких дюймах от горла господина Тюльпана.

— Нет времени спорить! Давай картофелину, и побыстрее. Сейчас нельзя думать!

Господин Кноп умел находить выход из самых безнадежных ситуаций, поэтому господин Тюльпан несколько неуверенно, но все же снял шнурок с картофелиной с шеи и передал его напарнику.

— Отлично, — кивнул господин Кноп. Одна его щека задергалась. — А теперь давай прикинем…

— Быстрее, ять, прикидывай! — воскликнул господин Тюльпан. — Эта фигня совсем близко!

— …Давай прикинем. Я, господин Тюльпан, совсем маленький. Ты не сможешь на меня встать. Значит, я не гожусь. А ты, господин Тюльпан, большой. И я не хочу, чтобы ты мучился.

И он нажал на курок. Выстрел был точным.

— Прости, — сказал господин Кноп под аккомпанемент свинцовых капель. — Прости меня. Я не хотел. Прости. Но я не для того был рожден, чтобы зажариться…

Господин Тюльпан открыл глаза.

Вокруг было темно, но что-то говорило о том, что на пасмурном небе, за тучами, скрываются звезды. Ветра не было, однако слышался слабый звук, похожий на шелест сухой листвы.

Он немного выждал — вдруг что-то произойдет? — а потом крикнул:

— Здесь, ять, есть кто-нибудь?

— ТОЛЬКО Я, ГОСПОДИН ТЮЛЬПАН.

Часть темноты открыла похожие на синие угольки глаза и посмотрела на него.

— Прикинь, ять, этот подонок украл мою картофелину. А ты, ять, Смерть?

— ПРОСТО СМЕРТЬ, ЕСЛИ НЕ ВОЗРАЖАЕШЬ. А ТЫ КОГО ЖДАЛ?

— Ждал? Зачем?

— ЧТОБЫ ПРИЗНАТЬ ТЕБЯ СВОИМ.

— Честно говоря, не знаю. Никогда, ять, не думал…

— И ДАЖЕ НИКОГДА НЕ ПЫТАЛСЯ ПРЕДПОЛОЖИТЬ?

— Я одно, ять, всегда знал: должна быть картофелина, тогда все будет в порядке, — повторил господин Тюльпан некогда услышанное.

Эта фраза пришла в голову вместе с четкими воспоминаниями о мертвых, увиденных с высоты двух футов и трех лет от роду. Старики что-то бубнили, старухи плакали. Лучи света пробивались сквозь высокие святые окна. Ветер завывал под дверью, а уши пытались расслышать шаги солдат. Своих, чужих — уже неважно, когда война длится так долго…

Смерть смерил тень господина Тюльпана долгим, холодным взглядом.

— ЧТО, И ВСЁ?

— Ну да.

— ПРОСТО КАРТОФЕЛИНА? А МОЖЕТ, ЧТО-ТО ЕЩЕ ДОЛЖНО БЫТЬ?

…Ветер завывал под дверью, запах масляных ламп, немного кисловатый запах свежего снега, проникающего в…

— Ну… там сожаления всякие… — пробормотал господин Тюльпан.

Он чувствовал себя потерянным в этом темном мире. И не было картофелины, за которую можно было бы ухватиться.

…Подсвечники… Они были сделаны из золота сотни лет назад… А из еды только картошка, выкопанная из-под снега, зато подсвечники из золота, а еще какая-то старуха, она сказала: «Главное — чтоб картошка была, тогда все будет хорошо…»

— А КАК НАСЧЕТ БОГА? ЕСТЬ САМЫЕ РАЗНЫЕ БОГИ. ТЕБЕ О НИХ НЕ РАССКАЗЫВАЛИ?

— Нет…

— ВОТ ПРОКЛЯТЬЕ. ПОЧЕМУ ИМЕННО Я ДОЛЖЕН С ЭТИМ РАЗБИРАТЬСЯ? — Смерть вздохнул. — ТЫ ВЕРИШЬ, НО ПРОСТО ТАК. ВЕРИШЬ ВООБЩЕ, А НЕ ВО ЧТО-ТО ИЛИ В КОГО-ТО.

Господин Тюльпан, повесив голову, встал. В голову тонкой струйкой, как кровь из-под двери, текли воспоминания. И дверная ручка уже гремела, и замок был сломан.

Смерть кивнул ему.

— ХОТЯ… У ТЕБЯ ЕСТЬ ТВОЯ КАРТОФЕЛИНА.

Рука господина Тюльпана нащупала кожаный шнурок на шее. На шнурке висело нечто сморщенное и твердое, мерцающее призрачным светом.

— А я думал, он ее, ять, забрал! — воскликнул господин Тюльпан, и лицо его озарилось надеждой.

— НУ, КАРТОФЕЛИНА — ДЕЛО НАЖИВНОЕ…

— Значит, все будет в порядке?

— А ТЫ САМ-ТО КАК СЧИТАЕШЬ?

Господин Тюльпан проглотил комок в горле. Здесь ложь долго не жила. И более свежие воспоминания уже просачивались из-под двери, кровавые и мстительные.

— Думаю, картошка тут не поможет… — пробормотал он.

— ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО РАСКАИВАЕШЬСЯ?

Неожиданно у господина Тюльпана заработали участки мозга, давно закрытые, более того, даже не открывавшиеся с самого рождения.

— Мне-то откуда знать? — буркнул он. Смерть махнул рукой. Костлявые пальцы описали дугу, вдоль которой пролегла череда песочных часов.

— НАСКОЛЬКО Я ЗНАЮ, ТЫ БОЛЬШОЙ ЗНАТОК ИСКУССТВА, ГОСПОДИН ТЮЛЬПАН. Я, В НЕКОТОРОМ СМЫСЛЕ, ТОЖЕ.

Смерть выбрал одни из часов и взял их. Вокруг затанцевали образы — яркие, но нереальные, как тени.

— Что это? — спросил Тюльпан.

— ЖИЗНИ, ГОСПОДИН ТЮЛЬПАН, ПРОСТО ЖИЗНИ. КОНЕЧНО, НЕ ВСЕ ИЗ НИХ ШЕДЕВРЫ, ЧАСТЕНЬКО ОНИ НАИВНЫ В ЧУВСТВАХ И ДЕЙСТВИЯХ, НО ВСЕГДА ПОЛНЫ НЕОБЫЧНОСТЕЙ И СЮРПРИЗОВ, И КАЖДАЯ — ПО-СВОЕМУ РАБОТА ГЕНИЯ. ВПРОЧЕМ, ВСЕ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ МОГУТ БЫТЬ ПРЕДМЕТАМИ… КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИЯ. — Господин Тюльпан попятился, когда Смерть поднял песочные часы. — ДА, НЕСОМНЕННО. И ЕСЛИ БЫ МНЕ ПРИШЛОСЬ ОПИСАТЬ ЭТИ ЖИЗНИ, ГОСПОДИН ТЮЛЬПАН, Я БЫ НАЗВАЛ ИХ… НЕДОЖИТЫМИ.

Смерть выбрал еще одни часы.

— А, НУГГА ВЕЛЬСКИЙ. ТЫ ЕГО, РАЗУМЕЕТСЯ, НЕ ПОМНИШЬ. ОН ПРОСТО НЕ ВОВРЕМЯ ВЕРНУЛСЯ В СВОЮ ЛАЧУГУ. ТЫ БЫЛ ВЕСЬМА ЗАНЯТЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, ПОЭТОМУ НЕ МОЖЕШЬ ПОМНИТЬ ВСЕХ. СЛЕДУЕТ ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА УМ ГОСПОДИНА НУГГИ, БЛЕСТЯЩИЙ УМ, КОТОРЫЙ В ДРУГИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ МОГ БЫ ИЗМЕНИТЬ МИР, НО ОБРЕЧЕН БЫЛ ПОЯВИТЬСЯ НА СВЕТ В ТО ВРЕМЯ И В ТОМ МЕСТЕ, ГДЕ ЖИЗНЬ БЫЛА НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ ЕЖЕДНЕВНОЙ БЕЗНАДЕЖНОЙ БОРЬБОЙ ЗА ВЫЖИВАНИЕ. ТЕМ НЕ МЕНЕЕ В СВОЕЙ КРОХОТНОЙ ДЕРЕВЕНЬКЕ ОН ДЕЛАЛ ВСЕ, ЧТО МОГ, ВПЛОТЬ ДО ТОГО САМОГО ДНЯ, КОГДА ЗАСТАЛ ТЕБЯ ЗА КРАЖЕЙ СВОЕГО ПАЛЬТО…

Господин Тюльпан поднял дрожащую руку.

— Наверное, именно сейчас вся жизнь должна пробежать у меня перед глазами? — спросил он.

— ВСЕ НЕМНОГО НЕ ТАК.

— А как же?

— ТОТ ОТРЕЗОК МЕЖДУ ТВОИМ РОЖДЕНИЕМ И ТВОИМ УМИРАНИЕМ… ОН И ЕСТЬ ТВОЯ ЖИЗНЬ, ГОСПОДИН ТЮЛЬПАН, КОТОРАЯ ПРОХОДИТ ПЕРЕД ГЛАЗАМИ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ…

К тому времени, когда подоспели големы, все было кончено. Пожар был неистовым, но кратковременным. Он прекратился, потому что больше гореть было нечему. Толпа, обычно собиравшаяся на подобные зрелища, уже разошлась, единодушно постановив, что сегодняшний пожар был так себе, ведь никто так и не погиб.