Правила нежных предательств

— Кому нибудь другому рассказывай, шеф. А то я не вижу, как между вами искры летят. Только вот я бы на вашем месте не связывалась. Смотрите, как она своего мужа уделала за измену. А где уверенность, что вы на сторону не вильнете? С вашим непомерно раздутым эго это как два пальца об асфальт. И она тогда уже вас в бараний рог скрутит.

— Не пори херню, — наконец совладал с собой я. — Лучше девку лечи. И за собой следи. Тоже мне, провидица, елки зеленые.

— Сама не справлюсь, врач нужен, — сморщилась моя помощница, тыча в экран телефона наманикюренными пальчиками. Я вышел из комнаты, и направился к бару. Сейчас мне срочно надо было выпить. Плеснул в стакан виски и залпом опрокинул в себя. Эта чертова кукла, лежащая сейчас в соседней комнате, и в правду меня словно околдовала. Я лес уже наизусть знаю, окрестный, скоро начну с волками и зайцами здороваться, они меня за своего примут. И ветка доисторического дуба — плохая замена турнику. Я ладони об нее сточил до мозолей. Об нее, и еще кое обо что. По-хорошему, эту выскочку наглую, сейчас надо бы просто подбросить под двери больницы и валить из этого чертова города. Я налил себе еще порцию огненной воды, вылакал ее, и пришел к выводу, что моя идея самая лучшая в данной ситуации. Зачем мне адвокатские копейки, когда у самого полны закрома.

— Альбина, быстро сюда, — проорал я в недра дома, но ответа не дождался. Зато услышал, как грохнула входная дверь, и на улице заработал мотор моего джипа. Ничего себе. Бабы обнаглели, скоро на шею сядут. Одна умирает лежит — спящая красавица, мать ее за ногу, другая без спроса машину мою берет. Да я жене такого не позволял. Набрал номер Альбинки, но из трубки мне в ухо понеслись лишь короткие гудки. Вот пусть только вернется, я ее выпорю, чтоб не самодеятельничала, а потом точно уволю.

И черт меня дернул пойти в комнату спящей царевны. Не знаю, словно кто — то в спину подтолкнул. Она разметалась по кровати, одеяло сбилось, являя моему взору худое, гибкое тело. Халат распахнулся, и я подумал, что ветка старинного дерева, как турник, не так уж и плоха.

Феня застонала, а потом захрипела, словно не в силах вздохнуть. Выгнулась дугой, распахнула свои глазища и уставилась на меня.

— Не могу дышать, — просипела эта мерзавка. И что мне оставалось делать? Я же мужик, в конце концов. Склонился к ее лицу, накрыл своими губами ее рот, и вдул порцию воздуха. Так ведь искусственное дыхание делают? Уперся ладонями в ее грудь и…

— Непрямой массаж сердца не так делают, — услышал я насмешливый голосок, — надо не сиськи мять, а давить на грудную клетку. Но вдул ты мне неплохо. И надеюсь сейчас ты понял, что грудь у меня натуральная.

Исчадье захохотало, а мне показалось, что сейчас меня просто разорвет от возбуждения, смешанного с дикой, неконтролируемой яростью.

— Ты, поганая симулянтка, — взревел я, не сводя взгляда с розовых волосков на лобке мерзавки. Черт, капец дереву. — Я думал ты подыхаешь. И кстати, слово «вдул» из твоих уст звучит отвратительно пошло.

— Хрен дождешься, — показала она мне розовый язычок. В глазах у меня полетели белые мухи. Еще немного и я просто не сдержусь и ее изнасилую, ей-богу. И этот язык ее… Блядь.

— Ты меня специально провоцируешь? — прохрипел, пятясь спиной к двери. — В опасные игры играешь, куколка.

— Успокойся, мне правда было плохо. А тут ты — наглое, нахальное животное. Ввалился без стука, полез целоваться. Это домогательство, кстати, сексуальное. Я бы могла тебя в суде закопать за это, но не буду. Зацени мое великодушие. Вдул ты мне кстати отвратительно. При таком оказании первой помощи можно и скопытиться. Ты, кстати, сделал, что я велела?

— Ты берега то не путай, — хмыкнул я, — я ничьим приказам не подчиняюсь. Я Макс Буйнов, детка, а не шнырь. И… Да пошла ты.

Я, пошатываясь, пошел к двери. Интересно, когда это я успел так набраться? На ходу размышлл, чем мне заняться в первую очередь: бегом, силовыми тренировками или порукоблудить. Это стало входить в привычку, черт.

— Макс, не уходи, — из ее голоса исчез смех, зато появилась та хрипотца, от которой у меня с первой нашей встречи сносит крышу. И я замер на пороге, кляня себя за это проявление слабости. — Мне плохо одной. Полежи рядом. Я не буду тебя дразнить.

Феня в запахнутом халате, с лишенной косметики мордочкой смотрела на меня так жалостливо. И эти ее колдовские глазища, прямо в душу заглядывающие. И я бы остался, если бы не знал ей цену. Девка притворяется, просто оттачивает на мне свое умение манипулировать людьми.

— Прости, у меня дела, — хмыкнул я. Нет, все таки рукоблудие будет первым в моем списке на сегодня.

— Ну и вали, — прокричала она мне в спину. — Ты не гризли, ты плюшевый медведь.

Только не поддаваться. Не слушать. Я ей покажу, какой я плюшевый.

Фекла Быковских

У проблем одно начало — сидела женщина, скучала.

(народный фольклор)

Вам когда-нибудь казалось, что ваша жизнь превратилась в андерграундное кино с элементами эротическо- юмористического хоррора? И вот вы сидите такая вся куртуазная, оттопырив мизинчик и страдальчески смотрите в потолок, пока несносный варвар ругается матом где — то в глубинах чертовой лесной избушки, а у вас, уж простите за интимные подробности, трусы мокрые, и мальчики в глазах отнюдь не кровавые. А вполне себе живенькие и бодрые. И пофиг вам, что вы наверное сдохнете в этом гребаном лесу от заражения крови, или от нереализованного сексуального желания, что в принципе однофигственно. И так и так смерть легкой не будет.

Я откинулась на подушку и прислушалась к ощущениям. Холодно, до трясучки, но это скорее всего от поднимающейся температуры. Рука почти не болит, зато в голове словно поселился веселый дятел. Кстати, как интересно называется самка дятла? Дятлиха? Мдаа… Какие только мысли в не придут в голову умирающего. Эх.

Мне показалось, что я просто моргнула. Но судя по наливающемуся темной синевой окну — просто вырубилась. Проснулась от чьего — то пристального взгляда, открыла глаза и заорала от ужаса, уставившись на тощего мужика, облаченного в костюм гробовщика. Ну а что еще можно подумать, если на парне черная тройка, из петлицы торчит кроваво-красная гвоздика, морда у него костлявая, просто череп обтянутый кожей, да еще и улыбка зверская?

— Ты рано, я еще не готова, — пролепетала я, отползая на кровати, пытаясь спрятаться под подушку. — У меня еще есть незаконченные дела. Давай ты погуляешь в своем загробном мире еще годков пятьдесят, а потом я сама… Давай, а? Что тебе полвека, тьфу… А я Федьку уделаю. Может ребеночка рожу. Опять же, стану более опытным демоном, может даже там по лестнице карьерной поднимусь, а тебе галочка в карму и премия. Чем вы там премии то получаете? Бессмертными душами?

— Бобыч, у нее что фляга свистнула? — поинтересовался из полумрака знакомый голос. — Это от гипоксии, да?

— Нет, это врожденное, судя по всему. — хмыкнул «всадник по имени смерть», расчехляя прямо на кровати доисторический чемодан, невесть откуда появившийся в его костлявой лапе.

Я перевела взгляд к источнику голоса, и показала средний палец. Альбинка, чертова великанша, хмыкнула, но промолчала. Буйнова в зоне прострела видно не было. Ну, хоть что — то.

— Кто это? — прохрипела я, вздрогнув от ледяного прикосновения пальцев «гробовщика»

— Бобок это. Однокурсник мой. Врач от бога, — пояснила Альбинка. Врач, который от бога и глазом не моргнул, просто разрезал бинт и молча уставился на рану.

— Почему Бобок? — нет, ну мне реально стало интересно. Дядька то очень колоритный. Ему бы в фильмах сниматься, даже гримировать бы не пришлось под зомби, ну или там под еще каких чудовищ. У него даже глаза страшные — как у ящерицы. Неподвижные и пронзительные. У меня аж рана от его взгляда стянулась.

— Потому что зовут его еще круче чем тебя, — хмыкнула тетя лошадь, словно предмета нашего разговора нет в комнате. — Борис Борисыч Ктулху.

— Врешь, — задохнулась я от восторга. Эх, мне б такую фамилию. Все бы вообще посдыхали от смеха и зависти.