Правила отбора
Шрифт:
— Ну-с, молодой человек, начнём-ка мы, пожалуй, с вопроса о счётности и несчётности множеств рациональных и действительных чисел, — этими словами доцент Бузинский открыл охоту на проштрафившегося студента. То есть, меня.
Расширенная проверка знаний длилась почти полтора часа. За это время оценки успели получить одиннадцать моих одногруппников. Бузинский «отоваривал» их мимоходом, за пару-тройку минут, с трудом отвлекаясь от основного занятия — изощрённого издевательства надо мной. Я держался изо всех сил и даже имел наглость отвечать на все каверзные вопросы и решать все предложенные доцентом задачи, начиная
— Поставил бы вам отлично, но… — Бузинский развёл руками и мстительно ухмыльнулся. — Отвечаете вы, молодой человек, слишком путано, не сразу поймёшь. Работать вам надо над стилем, а ещё всячески искоренять косноязычие. Вот так вот.
Ну и хрен с ним. Экзамен мне ему не сдавать, а что касается будущего… Помню, что докторскую он так и не защитил, хотя и пытался… Ни стиль не помог, ни близкие связи с учёным секретарём диссертационного совета…
Словом, настроения мне коллоквиум почти не испортил, а вечером оно вообще — поднялось выше обычного, но уже по другому не связанному с учёбой поводу…
— Получил! — нарисовавшийся в дверях Павел победно вскинул кулак и, обведя взглядомсобравшихся в бильярдной, с удовольствием повторил. — Получил! Десять тыщ! Тютелька в тютельку. Вот, глядите.
Он быстро прошёл к чайному столику и вывалил на столешницу из портфеля десять упакованных пачек с купюрами.
— Считал? — поинтересовался подошедший к столу Иван Николаевич.
— Обижаете! — картинно возмутился Павел.
— Тогда дели.
— Это мы мигом…
Делёж много времени не отнял.
Я получил свою законную половину, Кривошапкин, Новицкий и Ходырев-старший взяли себе по пятьсот, оставшиеся три с половиной тысячи подполковник убрал в несгораемый металлический шкаф, скромно притулившийся за «сгораемым деревянным».
Оба наших «чекиста», как обещали, в разделе выигрыша не участвовали.
Зря они так. Могли бы и присоединиться к компании, никто бы и слова худого им не сказал.
Хотя, с другой стороны, решение правильное и где-то даже логичное. Возьмёшь деньги один раз, потом второй, третий… привыкнешь и не заметишь, как станешь вором в погонах. Сколько так в девяностых-двухтысячных погорело, уже и не сосчитать. Честь мундира, она такая. Единожды вляпаешься, вовек не отмоешь. Ну, разве что кровью, и то не всегда.…
После «раздачи слонов» в бильярд мы уже не играли.
Старшие офицеры ушли, а Смирнов, Кривошапкин и я поднялись на второй этаж, в зал силовых единоборств.
Спарринг сегодня проходил весело, с огоньком.
Меня обучали защите от удара ножом, палкой, кастетом, цепью, от внезапного нападения сзади, сбоку, двое на одного и с разных сторон… Не скажу, что всё получалось, но чувствовалось — результаты пошли. Теперь даже в драке с несколькими противниками мальчиком для битья не буду. А если потренируюсь ещё месяц, могу и вообще — десятку таких, как Витёк, накостылять и не запыхаться…
Когда основная тренировка закончилась, я попросил Кривошапкина:
— Паш, а можно, часть денег я пока у тебя оставлю?
— Боишься, что украдут? — догадался Павел.
— Ну да. В сберкассу нести не хочу, несовершеннолетнему счёт могут и
не открыть, а в общежитии — проходной двор, соблазнов полно, друзей тоже, сам понимаешь…— Ладно. Так уж и быть. Выручу, — кивнул Кривошапкин. — Давай. Сколько?
Я передал ему четыре пачки по сто червонцев.
Павел присвистнул:
— Четыре тысячи? А не боишься?
— Чего?
— Что я им ноги приделаю.
Я покачал головой.
— Нет, не боюсь. И потом, это будет уже не моя проблема.
— Не твоя? А чья же? — приподнял бровь Кривошпкин.
— Твоя, Паш. Спать не сможешь, совесть замучает.
— Верно сказал, — захохотал Павел. — Теперь главное, чтобы Римма об этих деньгах не узнала. А то ведь у неё тоже, как у тебя, соблазнов вокруг полно…
После этого разговора Паша отправился переодеваться в цивильное, а я, под «чутким руководством» Смирнова, ещё целых пятнадцать минут нарезал круги вокруг ринга, а затем, словно дух-первогодок, драил в зале полы.
— Молодец! — похвалил Михаил, когда я, закончив работу и убрав тряпку с ведром, плюхнулся на скамейку. — Вот, кстати, можешь полюбопытствовать.
Он протянул мне сложенный вдвое листок.
— Ну, всё. Пока. Я побежал. До пятницы.
— До пятницы.
Дверь хлопнула.
Я развернул бумагу.
Прочёл шапку.
Выписка из карты диспансеризации…
ФИО — Кислицына Елена Игоревна…
Дата осмотра — 13 октября 1982 г…
Среда. 27 октября 1982 г.
Я снова сидел на «той самой лавочке».
Лена должна была прилететь сегодня. По уму, мне следовало прийти к ней домой, чтобы расставить наконец все точки над «и», и ещё вчера я собирался поступить именно так, но, прочитав переданную Смирновым выписку… Нет, пускай приходит сама и не в общагу. Нечего ей делать у меня комнате. Разговаривать будем на улице…
Честно признаюсь, тому, что прочёл, поверил не сразу. Она ведь была так убедительна…
Но ещё глупее было бы не поверить реальному документу.
Подпись, печать, дата, фамилия-имя, смотровой кабинет, мазок, врачебное заключение…
Последнее — как приговор:
«Беременность — не установлена».
НЕ УСТАНОВЛЕНА!
Вашу мать!
Не установлена — значит, нет. И не было.
Не было, когда проходила плановую диспансеризацию. Не было, когда была на осмотре у гинеколога. Не было и 17-го, в воскресенье, когда сообщила мне о «проблеме». А я — купился. Дурак, одним словом. Как есть дурак. Но ничего. Придёт, спросит — молчать не буду. Выскажу всё, что думаю, всё, что в душе накопилось…
— Здравствуй, Андрей.
Лена присела на скамейку рядом со мной.
Как она подошла, я не заметил.
Выглядела она так же как и в тот день, когда мы с ней познакомились.
Собранные в «конский хвост» волосы, очки с толстыми стёклами, узкие джинсы в облипку, «мамина» куртка… только на ногах не кроссовки, а туфли на каблуках.
Все слова, которые я ей собирался сказать, попросту вылетели из головы.
Не потому что снова был поражён в самое сердце, а потому что понял — я не хочу разговаривать, не хочу спрашивать, требовать, объясняться… достаточно показать выписку из медкарты. И всё. Лена умная. Лена поймёт.