Право на месть (Страх - 2)

– Очень приятно! Наталья Викторовна.
– проговорила она, вновь улыбнувшись. И вероятно с тем, чтобы загладить бестактность подруги, спросила: - Вы москвич?

– Нет, я издалека. Из Новосибирска.

– Правда?!
– отчего-то не то удивилась, не то обрадовалась она.

– Да. А отчего это вас удивило?

– Дело в том, что я тоже из Новосибирска. Работаю там в Биологическом институте Академии наук.

– Это в академгородке?

– Нет. Наш институт расположен в центре голрода напротив стадиона Спартак.

– Так вы, оказывается, земляки, - проговорила Людмила Сергеевна.
– Ну надо же.

– А-а, явилась не запылилась!
– раздался зычный бас хозяина. А ещё через мгновение он показался в дверях.
– У мужа юбилей, понимаете ли, а её ищи свищи! Это как надо понимать?
– строго взглянул он на жену.

К моему великому изумлению с Людмилой Сергеевной произошла разительная перемена. Из надменной и величественной важной особы она разом превратилась в провинившуся школьницу.

– Но, Андрюша, я тут не при чем, честное слово!
– виновато-просяще ответила она мужу, с обожанием на него глядя.
– Вот и Наташа может подтвердить. Правда, Наташа?

Заметив гостью. Платов смутился.

– Бога ради извините меня за столь громкое вторжение. Здравствуйте, Наталья... Простите, как ваше отчество?

– Викторовна.

– Здравствуйте, Наталья Викторовна! И что же вы должны подтвердить?

– Нас действительно задержали непредвиденные обстоятельства, ответила Наталья Викторовна, невольно краснея.

– Это испытанный прием моей дражайшей супруги - представлять свидетеля. Но только, уважаемая Наталья Викторовна, вы ещё не научились обманывать. У вас для этого слишком честные глаза.

Слова Платова ещё больше смутили гостью. Она настолько растерялась, что, казалось, вот-вот убежит. Это заметил и почувствовал художник.

– Да Бог с этим, - сказал он, махнув рукой.
– Задержались и задержались, Значит были на то причины. Давайте как следует отметим ваше возращение. Надеюсь, поездка была полезной?

– О, да, Андрюша!
– воскликнула Людмила Сергеевна. Она была счастлива, что все так просто разрешилось.
– Столько впечатлений, столько впечателений! Я потом тебе расскажу.

– Вот и хорошо. Разрешите представить моего хорошего товарища, Платов указал на меня рукой.

– А мы уже познакомились, - сказала Людмила Серегевна.
– Эдуард Дмитриевич сказал, что ты меня ждал. Это так приятно было услышать.

– В таком случае, Люда иди на кухню, там ты найдешь все, что нужно, чтобы достойно отметить ваш приезд.

– Хорошо. Наташа, ты мне поможешь?

– Конечно.

Женщины ушли на кухню.

– Ну и как она тебе?
– спросил Платов, пытливо на меня глядя.

– Красивая, - ответил я, понимая, что его интересует другое.

– Немного взбаломошная, но в общем славная. Я доволен.

А потом мы сидели за столом. Платов был весел, много шутил. Людмила Сергеевна громко смеялась над его шутками и смотрела на мужа влюбленными глазами. А ей поражался. Что делает с людьми любовь. И откровенно по-хорошему завидовал художнику. Меня так никто никогда не любил. Мне было тепло и уютно в компании этих людей.

Я вышел на лоджию покурить. Было прохладно. Уже чувствовалось приближение осени. На чистом небе сияли многочисленные звезды. Как красиво! Может быть уже послезавтра я всего этого не увижу.

На лоджию вышла Наталья Викторова.

– Душно там что-то, - проговорила она.

Я ничего не ответил. Не знал, что сказать. Я уже не помню когда общался с женщинами, как говорится, в неформальной обстановке.

– Вы здесь в командировке?
– спросила Наталья Викторовна.

– Нет, - ответил. И неожиданно для самого себя ляпнул: - Я приехал убить человека.

Она рассмеялась.

– Ну и юмор у вас, Эдуард Васильевич... Какой-то уж очень черный.

– Но я и не думал шутить. И потом, я и шутить-то не умею. Вот вы представте, что перед вами Гитлер и вы прекрасно знаете, что ожидает мир, если его не остановить. Вы бы смогли его убить?

После небольшого раздумья, она твердо сказала:

– Да, смогла бы.

– Вот видите. Значит не все так однозначно. Иногда и убийство может быть благим делом.

– Не знаю, - ответила она задумчиво.
– Странно как-то все это слышать. Особенно от вас.

– Почему?!
– удивился я её словам.
– Ведь вы меня совсем не знаете.

– Да так, - пожала она плечами.
– Вы мне кажитесь очень добрым человеком, только много пережившим.

Когда я уже лежал в постеле, вспомнились эти её слова. И мне захотелось встретиться с ней в Новосибирске. Пусть не скоро, но встретиться. Интересно, замужем она или нет? Впрочем это не имело никакого значения.

Шестидесятилетний юбилей Платова отмечали на его загородней даче огромно деревянном двухэтажном особняке с открытой верандой и мансардой. Как пояснил сам художник эта дача ему была предоставлена Союзом художников, а в годы сплошной приватизации куплена по остаточной стоимости за мизерную по тем временам сумму.

– Она конечно уступает особнякам новых русских, но лично мне нравится. напоминает мне Тургеневскую Русь.

– В смысле - дворянскую Русь, - уточнил я.

– Кстати, я сам принадлежу к старинному дворянскому роду. Только учти, я тебе это сказал под большим секретом. Этого даже моя Людмила не знает. Потому как все эти - "голубая кровь", "белая кость", глупость несусветная. Кем кому быть закладывается не здесь, а там, - указал он пальцем в небо.

Народу на юбилей прибыло человек сорок, никак не меньше. Было много цветов, подарков, памятных адресов, красивых тостов. От всего этого я очень скоро устал и вышел на веранду, сел в плетеное кресло, закурил.

Вскоре на веранду вышел молодой человека лет двадцати пяти. Он был уже в изрядном подпитии. Это чувствовалось по его неуверенным движениям. Закурив, он принялся возмущаться:

– Бездари! Пустозвоны! Как только он их терпит?! Отчего не замечает их лживых улыбок, их фальши?!

Видя, что я никак не реагирую на его слова. он сам обратился ко мне:

– Как вам это нравится?

Похоже ему необходимо было "спустить пар", излить перед кем-то душу. Я решил ему помочь.

– Что вы имеете в виду?

– Весь этот балаган! Знаете почему все они сбежались?

– И почему же?

– Чтобы иметь возможность лягнуть мастера.
– Смешно кого-то копируя. он проговорил: - "Был вчера на юбилее Платова. Мне кажется, что старик вконец выработался, потерял чувство формы и цвета". Они его все ненавидят. А знаете почему?