Право на шанс

«Медвежонок… Неужели прознал о тавеннской сокровищнице? Лапуля», – умиленно подумала я.

Хватка баронского сынка оказалась неожиданно сильной. Завязки на моем перешитом из одеяла плаще лопнули в один миг, и вздумавший геройствовать господинчик свалился в пыль вместе с кучей тряпья.

Карета мчалась прямо на меня. Я наблюдала за ее приближением с каким-то непонятным удовлетворением, и ощутила укол разочарования, когда неприметный за высокими украшениями кучер повернул лошадей в сторону. Они послушно убавили шаг, отступили совсем немного… И попали в облако ненависти, распространяемое Ферном.

Повозка вильнула, повинуясь движению обезумевших животных. Умелая рука возницы выровняла ход прежде, чем карета слетела с тракта, но распахнувшаяся дверка успела отшвырнуть меня в сторону.

Змея с черепом мерно удалялась, не удостоив нас вниманием. Я же смотрела в быстро сужавшуюся даль и счастливо улыбалась. Кто, кроме меня, мог похвастаться, что смерть его не узнала? Ха-ха…

А затем мир поглотила тьма, в которой не было ни назойливых криков, ни разрывающей внутренности боли.

***

– Быстро же стемнело, – возмутилась я, открыв глаза и обнаружив, что все вокруг заполонили сумерки.

Голос звучал донельзя странно, как будто мы с ним находились в разных углах комнаты. Испугавшись, я попыталась вскочить на ноги и обнаружила, что не в состоянии поднять даже рук. Меня словно укутывало тяжелое толстое одеяло, сковавшее не только движения, но и боль. Не скажу, что ощущения были совсем уж паршивые, но я бы предпочла больше свободы. Да что себя обманывать – я бы согласилась на любые муки, лишь бы иметь возможность перевернуться на бок и увидеть что-нибудь, помимо заплесневелого потолка и длинноногого паука, что колыхался прямо над моим лицом.

С горем пополам удалось немного повернуть голову. Этого хватило, чтобы слегка оценить обстановку. Зарешеченное окошко, то ли исписанные, то ли просто грязные стены, грубый стул рядом со мной, ворох каких-то мешков… И глаза. Небольшие темно-синие глазки-пуговки смотрели на меня, не мигая. Сначала я грешила на разыгравшееся воображение, но они, как на зло, не желали исчезать в никуда, как милосердно поступили серебряная клякса, синехвостые крысы и бабочки с человеческими лицами.

– Это тюрьма? – на этот раз мой голос оказался почти что знакомым.

Правду говорят: чем меньше мы имеем, тем вольнее себя чувствуем. В кои-то веки у меня был призрачный шанс изменить жизнь к лучшему, и я дрожала над ним, как наседка! Темница, заведение для безумцев, хутор, где батрачили силком вывезенные из городов Подлесья нищие, – сиротка Тая везде чувствовала себя как дома и отовсюду выбиралась, сохранив здравый смысл и увеличив хранимый в поясном кошельке запас монет. Но внезапно у нее появилось что терять. Проклятье, я ненавидела себя за слабость, но не могла избавиться от подлых мыслишек вроде «За сколько нас продали?!» и «Ученая змея или высокородный гад?!», заполонивших голову.

– Почти угадала, – хохотнул кто-то вне поля зрения. – Это больница. Государственная, если ты еще не поняла.

Безнадежность, пока только маячившая вокруг меня, начала сгущаться. Я слишком долго прожила среди бедняков, чтобы не знать, какова судьба горемык в подобных заведениях.

– Все настолько плохо? – голос слушался лучше и лучше.

– Паршивее некуда, – признал невидимый собеседник, опознать которого я пока не сумела. – Дождь…

– И?

– И чтобы больше никаких заскоков, тетка! У меня повозка, а не лазарет! Из-за твоих выкрутасов я промок и охрип! Две серебрушки выбросил на ветер! Еще раз так сделаешь, и я тебя…

Наконец-то знакомые интонации! Я даже прослезилась, не стесняясь ни синих глаз-бусинок, ни возвратившегося серебристого пятна.

– Тая? – вопросительно произнесло последнее, нависнув надо мной. – Слышишь меня?

– Даже вижу, – скрипнув зубами, признала я. – Уйди, нечисть! Эй, Медвежонок, почему мне не шевельнуться?

– Сейчас скажу Меле, что твой бред возобновился, – без злости огрызнулся баронский сынок. – Пусть она разбирается, почему ты разговариваешь с совой.

Его неровные шаги гулко простучали по каменному полу. Наверняка каменному. Половицы ведь скрипели бы, разве нет? Я старалась занять мысли чем угодно, кроме происходившего в моей голове. Кто из нас сошел с ума? Может, это Артан тронулся, когда его бросили в застенок вместе со мной, и придумывает небылицы, отказываясь признать реальность?

Я снова попробовала подняться. Безуспешно, только очертания светлой кляксы стали четче.

– Лучше не вертись, бестолочь, – заботливо предупредила она. – У тебя половина костей раздроблена. Там какие-то заклинания были. На дверке кареты ищейки, если помнишь, о чем я.

– Ферн! – больше ничему не удивляясь, догадалась я. – Пушистый какой… Большой… Ах ты ж моя мелюзга, совсем взрослым стал… Сильным. Витаешь здесь как облачко…

Резко распахнулась дверь, ударилась в стену.

– Артан, убери клетку, – командным тоном распорядилась Мела. – Или просто накрой ее! Тая, сейчас ты сможешь двигаться, но постарайся этого не делать. Артан, придержишь ее, если что. Ив, за тобой ноги. Ну, начнем… Эй, целитель! – это адресовалось кому-то за дверью. – У нас оплачены еще два часа! Тащите своего больного в другое место. Что?! Мы совесть потеряли? Я же не говорю вам бросить его на улице, а только прошу запихнуть в соседнее помещение на каких-то полчаса. Да, всего полчаса! Нет, мы не потребуем обратно уплаченное! Спасибо за понимание, чтоб вас!

– Что происходит? – рискнула спросить я, поскольку понятия «исцеление за полчаса» и «взбешенная колдунья» слегка противоречили друг другу. Мела сама говорила: для магии эмоции недопустимы, а тогда она заговаривала всего лишь дом. Сейчас же речь шла, похоже, обо мне.

– Не шевелись! – в унисон гаркнули четыре голоса.

Я мысленно пожала плечами, недоумевая. Боли не было, так чего опасаться? Если мне предстояло вскоре покинуть нынешнее ложе на своих двоих, стоило начать разминаться прямо сейчас. Видала я вещи и похуже, чем несколько треснувших ребер!

– Тетка, ты безнадежна, – с наигранным восхищением выдохнул благородный участник нашего собрания и, обойдя Мелу, оказался в поле моего зрения. – Не вздумай дурить, – предупредил, кладя руки мне на плечи. – Ты и так уже стоишь как породистая лошадь. Столько денег угрохать на какую-то голытьбу! – странное дело, в его тоне не было сожаления.

Тонкие пальцы Ив впились мне в лодыжки. Клякса-Ферн убрался куда-то в сторону.

– Можешь не закрывать глаза, Тая, – произнесла колдунья, вытаскивая из широкого кармана нечто острое и покрытое темно-бурыми пятнами. – Здесь нет ничего страшного… К тому же на заклинание против боли я вбухала всю серебряную пыль, что у меня была.

«Так какого лешего ты собираешься делать, если магичить нечем?!» – открыла рот, чтобы возразить, я.

Но Мела нависла надо мной, подняв ту жуткую штуковину, и не оставалось ничего другого, кроме как позорно зажмуриться, предоставив лечению идти своим ходом.

Противный скрежещущий звук неприятно царапал слух, сопение баронского отпрыска у самого уха раздражало неимоверно, а успокаивающая тарабарщина Ив действовала на нервы хуже завываний котов по весне.

– Долго еще? – потребовала я ответа, не в силах ни терпеть это безобразие дальше, ни открыть глаза и посмотреть самой.