Право на свободу

– А ты Белла спишь, так чтобы на бал можно было пойти?

– Это у неё с детства. У нас строгая бабушка. И мама.

– По тебе не скажешь…

Девушка посмотрела на себя, покраснела и отвернувшись, попыталась дотянуться до простыни: - Я прогуливала этикет.

– Ты с них сбегала. – отогнав лишних людей от дверей, старшая зашла внутрь и прикрыла дверь: - А я потом без сладкого оставалась.

– Ты не любишь сладкое. Ты и в чай его добавляешь из-за бабушки, которая как там говорила? Не помню.

– Потому что ты слишком редко бывала на её уроках. А она говорила, что жизнь и так черна и надо её подслащивать. – при этом лицо у Изабеллы содрогнулось от отвращения.

– Девушки я конечно ценю это утро воспоминаний прекрасного… Ладно… ладно… сомнительно прекрасного детства. Но может вы отвернётесь и дадите мне одеться? А то слово «неловкость» уже не совсем точно описывает моё душевное состояние.

Бах!

– Да не смотрю я на тебя! Успокойся!

– Богиня вы как маленькие дети! Жаклин прекрати изображать из себя «балерину»! – раздаётся щелчок и на голову младшей падает стопка одежды: - А ты для приличия прежде чем смотреть на молодое и невинное тело, не тащил бы себе в постель прислугу неблагородного происхождения.

– У меня не было времени и желания искать вдовушку или высокородную… женщину легкого поведения.

– Для этого организуются балы иные мероприятия. Правда этим обычно занимаются женская половина рода, так что соглашусь мой недосмотр.

– Я вот никогда не занималась!

– Что тебя не красит сестра. Ладно вижу все оделись, перейдём к главному. Что случилось? Служанка прибежала вся в слезах, а я почувствовала… удар, боль не знаю, как объяснить. Что произошло?

– Я почувствовала «вспышку». Дар взбунтовался, и я бросилась к Стефану. Инстинкт.

Близняшки посмотрели на последнего обитателя комнаты. Который уже добрался до стола и пил вино прямо из горла.

– Да не знаю я! Не надо на меня так смотреть…. Кошмар приснился, наверное.

– А что говорит твой… сожитель.

– Он ничего не говорит. Как штурм города закончился, и эту… эту… creature toxique проводил на корабль, просто ушёл и не вернулся. И раньше уже было такое, но в этот раз как-то всё иначе.

– А раньше как вы эту проблему решали?

– Договаривались Бель. Или бежали на Изнанку. Экалрат от нас домен не закрывала.

Беспокойство всех троих лишь усилилось. Ведь, когда исчезает тот, кто обладает столь большой силой, это не могло не пугать.

***

Изнанка

Тени созданы исполнять желания. Если тень при этом не погибает со временем, она получает право обрести новый «божественный» облик. Но для тех кто сейчас пали ниц перед Божеством, все они были лишь инструменты для возвышения. Многих из них те кого звали «Вестниками» пожирали далеко не в фигуральном смысле.

Но сегодня на лицах почти трех десятков существ не было привычных высокомерных выражений. Сегодня их божество вновь показывало, что даже высшие слуги могут вызвать его неудовольствие. И что они не вправе противиться, даже когда огромная пасть откусывает от них конечности.

Ламия тоже была среди них. И тоже уже осталась без ноги по колено и без части столь лелеемого ею хвоста. Только вот несмотря на невыносимую боль, ни единого стона не сорвалось с её губ.

В какой-то момент их богу надоело мучить бессловесных жертв и прыгнув к своему трону, монстр обратился в человеко подобное существа. Лишь голова его так и осталась звериной. Что, впрочем, не помещало ему произнести: - Вы меня разочаровали.

Голос бога был резок груб и вызывал ощущение будто Вестникам точат зубы напильником нулёвкой. Конечно, это было намеренно и очередной проверкой. Проверку которую многие не проходили и жестко платили за эту ошибку. Но на сегодня уже не осталось сумасшедших готовых возразить Анубису.

– Столько сил. Столько веков опыта. Пересечь границы миров, чтобы пасть от руки даже не полуразумной звериной сущности, а от его идиота-инструмента.

Ламия при этих словах скрипнула зубами. Все они пылали праведным гневом, когда в тихом океане пал один из них. Многие даже порывались броситься на другой конец света, чтобы лично придушить главу рода Кальмаровых, предварительно принеся в жертву всех его родственников. Но они или были слишком далеко, или оказались слишком заняты. Итог на лицо. Бог, узнав о произошедшем, явно собирался показательно наказать Вестников.

В руке Анубиса появилась небольшая алая сфера, от которой во все стороны распространялась сила. Кристалл был огранён, но по всей его поверхности уже бежали трещины, разрушая красоту работы «ювелира».

– Неудачник.
– сказал Анубис рассмотрев «камень» со всех сторон и закинул его себе в пасть. Краткий момент и камень раскрошился на клыках, а высвободившаяся дымка втянулась в глотку бога. Обитатель даже не успел закричать, навсегда исчезнув из мира и вселенной.

– Сто пять.
– невольно подсчитала ламия число оставшихся.

– Сто пять.
– вторя её мыслям произнёс Бог: - Из более чем семи сотен. Может пора ввести в ваши ряды новую кровь?

Глухая волна раздражения вырвался наружу против воли Вестников. Что однако заставило морду лица Бога лишь сильнее исказиться: - Сколько высокомерия. Но я не вижу ни одной причины почему я должен отказаться от этой идеи. Хотя если прямо сейчас кто-то сможет меня порадовать, может быть я пересмотрю своё решение.

– Мой Бог!
– резко поднял голову Вестник сидевший в первом ряду. Его тело уже не имело никаких человеческих черт полностью превратившись в набор глыб. На вкус ламии такое тело не имело никакого смысла, ведь более не позволяло втираться в доверие людям. Слишком уж угрожающе выглядел её собрат.

– Моими усилиями было положено начало кровавой распре, что со временем принесёт не только много крови, но и упрочит наше положение в Красном море! Не пройдёт и века как это название станет не фигурой речи, но реальностью!

Анубис выслушал, и даже показалось, одобрительно кивнул. Чтобы в следующее мгновение материализовать в руке ещё один сияющий рубин с множеством черных прожилок. И прежде чем каменоголовый успел, что-либо попросить его кристалл исчез в утробе Бога. Сам Вестник мгновенно осыпался на месте грудой камней, которая просуществовала ещё секунд пять прежде чем превратиться в пыль.

– Сто четыре.

– Ещё кто-то готов попытаться?

Анубис говорил это и всем видом показывал, что любой кто посмеет открыть рот разделит участь предыдущего неудачника. Но гордость в ламии оказалось сильнее.

– Я господин.
– с трудом вставая опираясь на хвост Вестница, однако и не думала поднимать взгляд. Каждый кто смел смотреть в глаза их Богу, жил недолго.

Анубис устроился поудобнее, подождал, очередным щелчком призвал её кристалл и спросил снова: - Ну так будешь говорить или мне тебе сейчас сожрать?