Право на выбор

— Тыщщу лет бы вас не видать… — чуть слышно прошипел Верен, но услышала его только Полина.

Неужели все еще ревнует?

— В общем, княгиня решила, что он в нее влюблен без памяти, а это было… не совсем так. Она, конечно, красивая, но тепла в ней нет. Сейчас-то вовсе — ледяная и ядовитая. Тогда, наверное, еще такой не была, но задатки имелись. А мы, еноты, чтобы кто о нас ни думал, очень ценим семью, она для нас главное. И семья должна быть любящей, жена — это святое. Но это должна быть такая жена, чтобы от нее тепло на душе становилось, а не только глаз радовался.

Полина буквально кожей ощутила раздражение Верена, но внешне он ничем его не выдал и слушал, не перебивая.

— Но с другой стороны… Молодая княгиня, красавица. Конечно, отцу польстило ее внимание, и я его понимаю. Он тогда тоже был совсем еще молод… Короче говоря, дело у них шло к свадьбе. Но то ли Леяна что-то заподозрила и нарочно подослала к нему свою подружку-белку, то ли так случайно вышло… В общем, отец выпил… больше, чем нужно. И выложил этой… белке, чтоб ее на том свете Шешхат драл, что у него на сердце. Мол, не так уж она и хороша, княгинюшка, и любви он к ней особой не чувствует, но от княгини кто ж откажется? Вот, мол, станет князем, при нем все еноты заживут по-княжески. Что говорить… это быстро дошло до Леяны. А может, она и вовсе с белкой этой заранее договорилась и поблизости пряталась, уши вытягивала… Она была в ярости. Отец тогда сбежал и больше в княжеский дворец и носа не казал. Думал, что тем и обойдется. Да только Леяна не из тех, кто прощает обиды. Выросла девочка… Цветочек голубенький, ядовитенький…

— Уж ты-то молчал бы. Невинная ромашечка в полосочку, — не выдержал Верен. — Это, значит, твоему папаше мы должны в ноги поклониться за то, что тут происходит. Но он у тебя весь в белом, чисто светлый дух безгрешный. А что он молодой княгине в душу наплевал — это ерунда, мелочь, каждый бы на его месте, да? Так вот — не каждый. А только подлая и мелкая душа.

Сай побледнел, прижавшись к стене.

— Ты это… полегче… Он умер между прочим… Княгинюшка сгубила… Всю семью мою. И скольких еще енотов… Только те и уцелели, что разбежались да попрятались или в Теновию ушли, присягнули Ярону. Их пока не трогает… Только надолго ли это.

— Вот-вот, — угрюмо уронил Верен. — Ты только о енотах и думаешь. А о том, сколько других пострадало, задумывался когда-нибудь? А что умер… Так это, знаешь ли, не оправдание. Все умрем. Только кто-то с чистой совестью, а кто-то… как подлец.

Сай отвернулся, уткнувшись головой в согнутые колени. Полина переводила взгляд с него на Верена и обратно.

— Считаешь, что я был с ним слишком груб? — тихо спросил ворон, не глядя на нее. — Можешь пойти — утешить несчастного.

— Зачем ты так, Верен? Да, я думаю, что не стоит так резко высказываться, когда речь идет о погибших близких, — ответила она и положила руку ему на плечо.

Верен дернулся, сбрасывая ее ладонь, склонил голову, волосы, выбившиеся из перехватывавшей их ленты, скрыли его лицо.

— Прости, — сказал он через минуту, которая показалась Полине вечностью. — Ты права, терять близких всегда тяжело, какими бы они ни были для других. И… я не хотел тебя обидеть. Но нам лучше… держаться подальше друг от друга. Какое-то время.

— Подальше? Я прошу тебя, не молчи. Объясни, что происходит. Не отгораживайся от меня. Это… так тяжело… Я не могу так.

— Я не могу, — он упрямо качнул головой. — Я готов умереть за тебя, но объяснить — не могу.

— А мне не надо, чтобы за меня умирали, — горько проговорила Полина. — Мне надо, чтобы ты был рядом со мной — живой.

Ответом ей было молчание.

Наконец не выдержала фея. Она вспорхнула с Полиного плеча и опустилась на пол напротив Верена.

— Если ты не хочешь говорить, — начала она возмущенно, сложив крылышки за спиной, — тогда скажу я.

— Не смей.

— А кто мне запретит? — желтый пушистик прищурил голубые глазки. — Я здесь не для тебя, а для Полины. И главное для меня — ее интересы, а не твои, — она подпрыгнула, будто ножкой топнула.

— Ты думаешь, ей станет лучше, если она узнает…

— Не тебе решать, лучше ей станет или хуже. Сейчас ей точно плохо, разве не видишь? Значит так, — Верен взмахнул рукой и фея отпрыгнула подальше, с упреком на него покосившись.

— Некоторые вороны проходят Посвящение Лоришу и после этого становятся Воронами Лориша, получая часть его силы — силы смерти. Соприкоснувшись с Печатью Лориша, Верен прошел Посвящение и получил силу Лориша. Поэтому он и сторонится тебя. Боится с ней не совладать. И совершенно напрасно, кстати. Если Ворон Лориша кого-то любит, это делает его сильнее, и уж точно он не причинит вреда тем, кто ему дорог.

— Это ты так думаешь, — угрюмо уронил Верен и посмотрел на свои раскрытые ладони. — Посвящение проводят шаманки. И они следят за тем, сколько силы получит ворон. Я сегодня явно перебрал… Видишь? — он протянул ладони вперед, из них выплывала густая бархатная чернота, точно такая же, какую они видели в центре Печати.

Чернота поднималась, собираясь в небольшие облачка, двигалась, дышала, пульсировала… Верен запрокинул голову, лицо его было напряжено. Чернота втянулась обратно.

Фея, Полина и Сай смотрели на его руки с одинаковым потрясением в глазах.

— Я не верю, что это причинит мне вред, — уверенно произнесла Полина и мягко положила свою руку на его раскрытые ладони. Верен дернулся всем телом и наконец-то прямо посмотрел на нее.

— Холодные… — Полина нахмурилась. — У тебя такие холодные руки… Давай, я их согрею. — Не дожидаясь его ответа или реакции, она взяла его ладони в свои, и Верен подчинился.

— Ты замерз? — озабоченно спросила она.

— Нет, — он усмехнулся уголком губ. — Только руки. Они… будто не мои. И это действительно опасно. Ворон Лориша может убивать одним касанием…

— И зачем такое Посвящение? — нахмурилась Полина. — Что с этой силой делать и как от нее избавиться?

— Избавиться… Только использовать, больше никак не избавиться.

— Убивая? — она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и Верену хотелось завыть от бессилия, от желания все изменить, быть тем, кто согревает ее, а не тем, кого должна согревать она, да еще и опасным.

— Да, — выдавил он.

— Это не совсем так, — менторским тоном завела фея. — Действительно, Вороны Лориша могли служить своего рода… — она замялась, пытаясь отыскать подходящее слово.

— Говори уж как есть, раз начала, — вздохнул Верен. — "Своего рода" палачами они могли служить. И служили. Если кого-то из оборотней или людей приговаривали к смерти, то призывали Ворона Лориша.

— Но отличие огромно, — возразила Фая. — Если приговоренный оказывался невиновен, то он мог остаться в живых.

— Мог, — уронил Верен, — но еще не факт, что оставался. Это зависит от того, насколько Ворон Лориша беспристрастен, насколько он на самом деле является проводником Воли Лориша, а не просто носителем его Силы.