Право на жизнь
Шрифт:
— Да сядьте уже, Эррано, не собираюсь я Вас травить, — поморщившись от подозрительного взгляда студента, указал Ронард тому на кресло. — Я хочу рассказать Вам историю. О веселой прекрасной девушке. Когда-то тоже первокурснице. С редкой в наши дни магией — Тьмой Изначальной.
8.3. Ронард
— Не мне, думаю, Вам объяснять о происхождении магии и ее значении в нашем мире. Как и то, что магия уходит, — это тоже ни для кого не секрет. Кто-то винит в этом эксперименты древних магов, с легкостью тасовавших Свет и Тьму Изначальные с другими силами — с теми же стихиями, с Изнанкой, с собственными мыслями и чувствами, с самим чудом жизни. Так возникла радуга того магического
Ронард пригубил жгучий полюбившийся напиток и погрузился в невеселые воспоминания, Эррано к предложенному бокалу так и не притронулся.
У Сойры была Тьма Изначальная. Не очень сильная, но непроглядней самой черной ночи. Ронард видел это сам — в тот день они проходили Вратами оба, пусть и приехав из разных мест. Ронард прошел следующим, а затем незнакомая девушка подошла сама, искренне восхитившись его магией — красно-белая, это так благородно и красиво! Как ее любимые цветы клеродендрума.
Его обучение на первом курсе начиналось только через месяц и Ронард отбыл обратно в столицу. Но к первому учебному дню вез с собой небольшой букет, с трудом отыскав нужный сорт растения, — до того запала в его душу милая улыбка и теплые карие глаза с зелеными искорками. Сойра же за короткое время успела очаровать всех и с первого дня была окружена воздыхателями. Но самая восторженная ее улыбка все же досталась Ронарду и красно-белым цветам.
Она и так была красавицей — стройная фигура, чуть тронутая золотистым загаром кожа, смеющиеся большие глаза с пушистыми ресницами, пышные каштановые волосы. Но окончательно всех покорила ее мягкость, изящество, неизменная добрая улыбка. Ко всем она обращалась ласково, на равных, пусть и была из известного богатого рода. В первую неделю Ронард передрался с половиной сокурсников лишь за право сидеть за ближайшим к ней столиком в столовой. Со старшекурсниками помог друг Никас Ксавия, они сдружились еще подростками с тех пор, как у обоих проявился дар.
И Сойра приняла внимание Ронарда, деликатно отказав другим соискателям. Впрочем, это не мешало тем продолжать тайно и явно вздыхать по очаровательной красавице. Пылкий же юный Ронард взялся за тонкое искусство ухаживаний по всем правилам этикета — чего не делал ни до этого, ни больше никогда после. Романтические прогулки, тайные записки, цветы, любимые лакомства — наградой за неустанное внимание ему всегда служил благодарный теплый взгляд, а то и смущенный мимолетный поцелуй, но и от того голова кружилась от счастья.
Совместных предметов у них практически не было, Ронард своими успехами не хвалился, но и Сойру не расспрашивал, не об учебе же разговаривать наедине! Когда еще столько всего насущного не обсуждено — ни любимое время года, ни забавные случаи из детства.
Однажды, когда они после занятий прогуливались по осеннему Разнотравному саду, ее милая улыбка показалась Ронарду чуть вымученной. Обеспокоенный, он все же выспросил, чем она удручена, уже готовый стереть в порошок любого неугодного студента, а то и чересчур строгого преподавателя. Сойра все же рассмеялась, успокоив ретивого возлюбленного, — просто первые практики по контролю и управлению магией дались нелегко, прежде-то она вообще никогда силу не применяла.
Это повторилось через пару дней, Сойра вечером снова выглядела расстроенной, хотя все так же мягко улыбалась Ронарду. Он же до этого всеми правдами и неправдами сторговался с местными духами-поварами на ее любимый малиновый мусс за довольно унизительную расплату. Сойра лишь рассеянно кивнула и даже не попробовала лакомство. Оттаяла она лишь минут десять спустя, когда поплыла уже прослойка мороженого и опало воздушное суфле. Все это время Ронард держал ее за руку, дождавшись наконец привычной ласковой улыбки. В тот вечер они допоздна болтали обо всем на свете, Сойра же избегала снова говорить о магии.
Ронард
неустанно восхищался ей в присутствии Никаса, их обоих объединяла на занятиях боевая магия. В один из дней Никас вдруг поморщился, выслушивая очередные восторженные излияния друга.— Знаешь, Рон, ты ее чуть не в богини записал. Нет, я, признаться, поначалу тоже был очарован… Сойра очень красивая, никто не спорит. Только не такая уж и добрая и чуткая, как ты все описываешь. Вчера лекции по истории попросил, так просто мимо прошла, даже не поздоровалась…
Ронард дальше слушать не стал и от возмущения зарядил в приятеля мощным залпом, благо разговор происходил на парной тренировке. Помирились быстро, на следующий же день скрепили дружбу в городском кабаке. А в понедельник Сойра, которая сама же отказалась ехать в Ровель, сославшись на плохое самочувствие и попросив оставить ее одну, неожиданно накинулась на него с обидой, мол, друзья тебе дороже. Глаза ее при этом потемнели, из тепло-карих стали цвета горького шоколада. Ронард списал легкую истерику на обычную женскую болезнь и долго и клятвенно заверял ее в своих неизменных чувствах. Наконец взгляд ее снова потеплел и Сойра, уткнув лицо в ладони, прошептала:
— Я не понимаю, что со мной происходит, Ронард. Я верю тебе, хочу быть с тобой рядом. Но меня будто что-то неволит… Эта Тьма — она не слушается, нашептывает всякое. Будто не она моя магия, а я — ее инструмент…
На следующий день Ронард отправился к ее преподавателю не как первокурсник, а как младший брат императора, потребовав без утайки рассказать все о магии Сойры. Мэтр Сарттас, сам еще недавно выпускник шестого курса, юлить не стал.
— У миссы Сойры Нокта проблемы с контролем. Ее магия не просто темная, это Тьма изначальная. Простите, ваша Светлость, но случай редкий, сам я до этого не сталкивался, — нервно сглотнул он. — Вот, только по дневникам предыдущих мэтров работаю. Со Светом все гораздо проще, а обладание Тьмой — это битва. Либо маг подчинит Тьму, либо Тьма мага.
— Вы же преподаете контроль, вот и научите ее! Ей же плохо!
— Тут все не так просто, ваша Светлость. Простите, верно ли я понимаю, что вы близкие друзья с миссой?
— Больше, — рыкнул Ронард.
— Вот в этом и проблема. Вы — слабость Сойры. Ее уязвимое место. А Тьма Изначальная не терпит слабины. Она заполняет эти чувствительные каналы, извращая переживания, наполняя их собственным смыслом. Так она постепенно подчиняет носителя, лишая того силы воли. А если еще человек изначально мягок и чувствителен…
— Бред! Любовь светлое чувство!
— И самое незащищенное. Тьма в первую очередь извратит именно его, ослабив, растоптав мага. Отказаться от своих слабостей, от чувств — единственный способ подчинить Тьму Изначальную. С холодным сердцем и трезвым умом такой маг достигнет небывалых высот. Все-таки, настоящая Изначальная, а не эти отголоски, что у всех сейчас поголовно…
— А если не откажется?
Мэтр Сарттас замолчал. Вздохнув, продолжил:
— Человек должен повелевать магией, а не она им. Так записано в имперском кодексе магии. За всю историю Империи было двадцать три случая, когда Тьма завладевала человеком. Двадцать два из них казнены или убиты при сопротивлении. Когда Тьма завладевает человеком и множится на его тайные страсти, скрытые дурные склонности, обиды, ненависть, вытащенные на поверхность ею же, — с ним не церемонятся.
Замолчали оба. Мэтр Сарттас осторожно продолжил.
— Вы можете ей помочь. Просто уйдите. Она со временем переживет, но станет только сильнее. Просто это магия Изначальная и не нам бороться с ее законами. Я не могу рассказать всего этого миссе Нокте — ее душевное состояние может только усугубиться. Порой я даже жалею, что не выучился на целителя душ. Но Вы, ваша Светлость, если она действительно дорога Вам…
Бред, бред, бред! Ронард просто ушел, не дослушав. Да что может знать этот молодой преподаватель? Ну да, Тьма и Свет Изначальные ныне редкость, кому знать, как с ними управляться. Ронард сам перелопатит всю библиотеку, найдет дневники темных магов, поймет, что делать. Но отказаться от милой доброй Сойры?