Православие и «Нагуализм»
Шрифт:
В эзотерическом потоке православия эта тайна открывается молитвой — молитва наделяет путника целым диапазоном мистических переживаний…
У нас в сравнении:
«Нет никакого способа избавиться от жалости к самому себе, освободиться от неё с пользой. Она занимает определённое место и имеет определённый характер в жизни обычного человека — определённый фасад, который видно издалека. Поэтому каждый раз, когда предоставляется случай, жалость к самому себе становится активной. Такова её история. Если человек меняет фасад жалости к самому себе, то он убирает и её выдающееся положение. Фасады изменяют, изменяя использование элементов самого фасада. Жалость к себе полезна для того, кто ею пользуется, потому что он чувствует свою важность и считает, что заслуживает лучших условий, лучшего обращения. Она ещё и потому имеет значение,
«Гордость бывает разная. Есть гордость мирская — это мудрование, а есть гордость духовная — это самолюбие…
Наш учитель — смирение. Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать, а благодать Божия — это всё… Там тебе и величайшая мудрость. Вот ты смирись и скажи себе: “Хотя я и песчинка земная, но и обо мне печётся Господь, и да свершается надо мной воля Божия”. Вот если ты скажешь это не умом только, но и сердцем, и действительно смело, как подобает истинному христианину, положишься на Господа, с твёрдым намерением безропотно подчиняться воле Божией, какова бы она ни была, тогда рассеются пред тобою тучи, и выглянет солнышко и осветит тебя и согреет, и познаешь ты истинную радость от Господа, и всё покажется тебе ясным и прозрачным, и перестанешь ты мучиться, и легко станет тебе на душе… (из кн. Иосифа Афонского, Исихаста, «Изложение монашеского опыта»).
Маг «знает, что измениться он не может. Но хотя ему это прекрасно известно, он всё же пытается изменить себя. Это единственное преимущество, которое воин имеет перед обыкновенным человеком. Воин не испытывает разочарования, когда, пытаясь измениться, терпит неудачу» (К. Кастанеда, из кн. 11, с. 165).
«Смирение есть такая несокрушимая сила, что против неё никто стоять не может: ни демоны, ни злой человек и ни добрый. Сам Всемогуший Господь, непреклонный во всемогуществе и неприступный во Славе милостивно преклоняется ко смирению» (из кн. схимонаха Илариона, «На горах Кавказа»)
«Изменение фасадов жалости к себе означает только то, что маг переносит прежде важные составляющие на второй план. Жалость к самому себе по-прежнему остаётся чертой его характера, однако теперь она занимает место на заднем плане — подобно тому, как представления о надвигающейся смерти, о смирении или об ответственности за свои поступки когда-то тоже существовали на заднем плане и никак не использовались…» (К. Кастанеда, из кн. 11, с. 152.)
«Смирение перед всеми и, разумеется, смирение, связанное с борьбой за очищение от страстей. Не будем заниматься многими делами, ибо, к сожалению, в этом вопросе на нас оказали дурное влияние различные системы взглядов. Величайшее дело — приобрести смирение и святость. Тогда поистине станем богатыми» (из кн. архим. Иерофея, «Одна ночь в пустыне Святой Горы»).
«Действия людей не влияют на мага, потому что у него больше нет никаких ожиданий. Странный покой становится руководящей силой его жизни. Он воспринял одну из концепций жизни воина — отрешённость» (К. Кастанеда, из кн. 11, с. 193).
«Что есть кротость? Такое расположение духа, соединённое с осторожностью, чтобы никого не раздражать и ничем не раздражаться» («Христианский катехизис») (из сборника поучений Святых отцов и подвижников благочестия «Монашеское делание», составитель свящ. В. Емеличев, Свято-Данилов монастырь, М-91 г., с. 116).
В самом деле, «покорность» требует «настройки». А, настроившись, из неё очень легко «выбиться», выбиться привычными реакциями мелкой раздражительности, обиды, гнева, прочими «сопротивлениями», несогласием, противоречием — в общем, своим «Эго».
С другой стороны, точный тюнинг обеспечивает на определённое время исчезновение всего отрицательного в самом себе «совсем», что становится почти «нирваной», «кайфом»…
«Даже звери — и те уступают силе смирения. Случается порою, на дороге толпою нападут псы на идущаго странника и готовы растерзать; но если он сядет на землю или ляжет, — враз умолкнут и отойдут никак не вредивши. Сопротивление же им вызывает ожесточение. А бесов
смирение опаляет, как пламень огненный; бегут спешно оттуда, где увидят смиренное действие» (из кн. схимонаха Илариона, «На горах Кавказа»).Настоящий маг «берёт свою судьбу, какой бы она ни была, и принимает её в абсолютном смирении. Он в смирении принимает себя таким, каков он есть, но не как повод для сожаления, а как живой вызов» (К. Кастанеда, из кн. 4, ч. 1 гл. 1, с. 24).
«Отбрасывать всё лишнее… Маг ничего не усложняет. Он нацелен на то, чтобы быть простым» (К. Кастанеда, из кн. 11, с. 207).
«Ходи пред Богом в простоте, а не в мудровании ума. За простотою следует вера: а за утончённостью и изворотливостью мудрование — самомнение; за самомнением же — удаление от Бога» (св. Исаак Сирин) (из сборника поучений Святых отцов и подвижников благочестия «Монашеское делание», составитель свящ. В. Емеличев, Свято-Данилов монастырь, М-91 г., с. 135).
«Смирение — жизнь небесная на земле…
Смирение не видит себя смиренным. Напротив того оно видит в себе множество гордости. Оно заботится о том, чтоб отыскать все её ветви; отыскивая их, усматривает, что и ещё надо искать очень много» (из наставлений Антония Великого, Добротолюбие, т. 1).
От автора:
Собственно, «нащупать» «эзотерику» покорности в своём личном опыте — это прогресс, искусство, а уж пребывать в этой позиции подолгу — великое мистическое достижение! А трудность этого — сродни колеблющемуся маятнику; он всегда в движении и в серединной точке — точке абсолютного покоя — бывает лишь неуловимо-мгновенно-преходяще. Так и сознание (всё та же точка сборки). Оно всегда «колеблется» и непрестанно пребывает в мелких дробных сдвигах.
Различная «фиксация» сознания ведёт к смирению; ведёт по-разному и разными путями…
Маг, «зная о непостижимой тайне окружающего мира и о своём долге пытаться раскрыть её, занимает своё законное место среди тайн и сам себя рассматривает как одну из них. Следовательно, воин не знает конца тайны бытия, будь то тайна бытия камешка, муравья или его самого. В этом заключается смирение воина. Каждый равен всему остальному» (К. Кастанеда, из кн. 6, гл. 14, с. 226).
«Смирение есть некая таинственная сила, которую, по совершении всего жития, восприемлют совершенные Святые. Сила сия не иначе как только одним совершенным в добродетели даётся силою благодати, потому что добродетель сия заключает в себе всё» (из поучения св. Исаака Сирианина, Добротолюбие, т. 2).
Маги «готовятся к обретению полноты осознания. Абсолютное осознание достижимо только после того, как уничтожено чувство собственной важности. Лишь став ничем, воин становится всем» (К. Кастанеда, из кн. 7, гл. 8, с. 371).
«Гордость — это основной узел, который связывает все грехи пороки и страсти, а смирение — меч острый, который их рассекает. Нам гордится нечем. Тело и все способности дал нам Господь и всё это не наше, а Господне. Наше у нас — лишь пороки и страсти, но гордиться ими неразумно. Гордым свойственно раздражаться, ругаться, спорить, обижаться…
Только смирением можно прийти в себя и спастись. Только смирение спасает» (из советов прп. Анатолия младшего Оптинского, по кн. «Православные старцы 20 века»).
«…Чувство собственной важности является не только главнейшим и опаснейшим врагом мага, но и роковым барьером для всего человечества.
Дон Хуан считал, именно на удовлетворение чувства собственной важности уходит подавляющая часть нашей энергии. С особой очевидностью это проявляется в нашей постоянной обеспокоенности тем, как нас воспримут, как нам себя подать, какое впечатление мы производим. Нас всегда чрезвычайно сильно волнует, понравимся ли мы окружающим, признают ли нас и будут ли нами восхищаться. Если бы нам удалось хотя бы частично избавиться от чувства собственной важности, с нами произошли бы два необычайных события. Первое — высвободилась бы энергия, которой питается наша иллюзия собственного величия. Второе — появилась бы свободная энергия, достаточная для проникновения в сферу второго внимания, что позволило бы нам хотя бы мельком взглянуть на истинное величие вселенной» (К. Кастанеда, из кн. 9, гл. 3, с. 60–61).