Предателей казнят без приговора

– Даже поверить трудно, – отзывается другой.

Я хорошо его вижу и слышу. Высокий, бородатый, и акцент у него весьма заметный. Это чеченский боевик. Лет шесть назад его фоторобот имелся у всех командиров спецподразделений, так как он находился в федеральном розыске за целую серию терактов в российских городах.

– Аллах на нашей стороне! – усмехнувшись, говорит старший чеченцу.

– Ты в Аллаха не веришь, – довольно недобро усмехаясь в ответ, произносит чеченец.

Старший вообще ни в кого не верит, хотя у него есть свой бог и имя его – Доллар. Он не кавказец, явно из наших, боюсь, что даже из средней полосы. Когда-то окончил военное училище, уже при нынешних властях окончил, он ведь молодой, лет двадцать восемь-тридцать, не более. И вот нашел себя. Тоже, как говорит Андриан Куприянович, первичное накопление капитала.

Пленный вертолетчик не обманул, ликвидаторов и в самом деле было двенадцать. И все они оказались на нашей «сцене». Это было очень неосмотрительно с их стороны, но, как я уже заметил, – в жизни, как и в пьесах, одна сторона зачастую оказывается чуть глупее другой. Стало быть, играть той стороне придется по законам нашей драматургии. Что и происходит. С правого фланга раздаются пулеметные очереди. Что ж, Никаноров весьма грамотно разместил и замаскировал своего пулеметчика! Четверо тут же рухнули, точно скошенные невидимым серпом. Остальные восемь рванулись, заметались на пятачке, паля наугад. Тут-то и произошло самое интересное. В драматургии это, кажется, называется кульминацией. Редко мерзавцы такое видят, ох редко! Убитые ими покойники оживают и вершат свой суд. Такого даже в голливудских блокбастерах не припоминаю. Ожившие Кравцов, Степаныч и Водорезов в считаные мгновения уничтожили еще троих. Млынский исхитрился обезоружить и скрутить четвертого, который, на свое несчастье, оказался слишком близко с истекающим киношной кровью Серегой. Пулеметчик замолкает, чтобы не задеть нас, но его огневая мощь нам сейчас не особенно и нужна. Пятого и шестого успешно укладывают Игорь и Коля. Ноги седьмого, старшего, подсекает оживший Никаноров и успешно обезоруживает. Восьмой прыгает прямо на меня, он еще не понял, что покойнички живехоньки, пытается перезарядить свой пистолет-пулемет. Обезоружить восьмого для меня лишь дело техники, уж больно в удобном положении он оказался надо мною. Точно как в учебном пособии по рукопашному бою.

– Чего еще умеем, – слышу я над ухом довольный голос Никанорова.

– Совсем немного, но умеем? – ответил я, обернувшись.

– Спасибо, Андриан! – произнес Степаныч, вытирая с физиономии и усов киношную кровь.

– Гриша… – только и произносит Никаноров, точно впервые увидел Нефедова. – Здорово, инструктор!

Только сейчас давние приятели позволили себе обняться, но ненадолго.

– Трое пленных, остальные там, куда должны были отправить нас, – произнес неожиданно разговорившийся молчун и увалень Кравцов.

Среди пленных был старший и еще двое, не слишком похожие ни на славян, ни на кавказцев. Все трое молча и угрюмо ждали своей участи. Сергей оглядел трупы погибших, остановился рядом с чеченцем, которого застрелил Степаныч.

– Ну вот, – негромко произнес Млынский, – полдела сделано.

– В смысле? – столь же негромко поинтересовался я.

– Этот урод… Равшан, полевой командир. Он был тогда главным… Когда погибла моя жена, – с паузами, прерывисто ответил Сергей.

– Держись, Серега, – ободряюще произнес я. – Еще полдела за тобой.

Из укрытия показался и пулеметчик со своим оружием. Тем самым, которое Никаноров назвал КЛАДОМ ДЛЯ ПАЛАЧА. «НИ ОДИН НЕ УЙДЕТ», – такими были слова Андриана Куприяновича. Пока что ни один и не ушел…

Но впереди было третье отделение!

– Допросить успеем, – произнес Никаноров, обращаясь как к своим подчиненным, так и ко мне с гвардией. – Давайте, мужики, сфотографируемся. Память как-никак. Традиции…

В самом деле, у спецназа КГБ-ФСБ есть такая традиция. Перед штурмом дворца Амина в Афганистане фотографировались, после Норд-Оста фотографировались. Все строго, не для посторонних глаз, но карточки на память сохранились. В руках у Никанорова появился маленький цифровой фотоаппарат.

– Ты, пулеметный бог, тоже давай сюда, – кивнул пулеметчику Никаноров.

Тот поставил пулемет на землю, причем поставил в весьма удобном боевом положении, подошел к Андриану Куприяновичу.

– Группируемся! – скомандовал Никаноров, и весь наш немногочисленный отряд обступил полковника с разных сторон.

Млынский, Степаныч, Водорезов, Игорь, Кравцов… Четверо никаноровских бойцов, включая пулеметчика. Мы с Никаноровым. Всего – одиннадцать человек.

Но сейчас нас останется десять.

– Так, а кто нас щелкнет? – поинтересовался Никаноров – Ну-ка, давай ты! – обратился он к одному из своих бойцов.

– Да я с этой техникой обращаться не умею, – отозвался тот. – Привык к «поляроиду».

Вот сейчас. Сейчас произойдет…

Отделение третье.

ФИНАЛ.

– Оружие пирамидкой сложите! – продолжал отдавать распоряжения Никаноров.

В самом деле, с точки зрения удачного фотокадра, сложенное в пирамиду оружие будет выглядеть очень эстетично. А на фоне его – мы.

– Так кто нас сфотографирует? – поинтересовался Андриан Куприянович, как только оружие было сложено.

Вся наша смешанная группа стояла напротив пулемета. Сейчас, сейчас… Сейчас ОН вызовется сделать первый снимок. И непременно попросит, чтобы потом сфотографировали и ЕГО. Главное, подойти к пулемету… А фотоаппарат пригодится ЕМУ после. Чтобы запечатлеть наши трупы, то есть выполнение ЕГО основного задания. Сейчас, сейчас… И Серега Млынский увидит Упыря, виновного в гибели его юной жены. Главное, чтобы у майора не сдали нервы.

Кто встанет за пулемет? Как томительно медленно текут секунды…

– Давайте я! А потом кто-нибудь меня снимет.

Водорезов?! Не может быть! Эх, Коля, Коля… Тебя снимут, не переживай.

Николай берет фотоаппарат, подходит почти вплотную к пулемету.

– Оружие сними, мешает, – это замечание он делает Игорю, который почему-то не стал ставить в пирамиду свой автомат.

Переводчик просто снимает автомат с плеча и ставит у ног. Я отмечаю, что Игорь по-прежнему нервничает, лишь борода скрывает дергающиеся лицевые мускулы. Впрочем, он всего лишь «переводяга», почти что «пиджак». Однако в боевых действиях показал себя на должном уровне. Водорезов опускается на колено, подносит аппарат к лицу. Щелк!

– Еще раз? – спрашивает Коля.

Его худощавое лицо безмятежно и расслабленно.

– Достаточно, – говорю я, стараясь не выдать волнения.

Водорезов пожимает плечами, вместе с аппаратом возвращается к нам. И как только он приближается к нам вплотную…

– Теперь давайте я вас щелкну! – раздается немного хриплый басовитый голос, а цифровой фотик уже в огромных ручищах.

– Щелкни, Кравцов, – произношу я свое решающее командирское слово.

Кравцов дергает ртом. Ох, как непривычен этот жест для увальня. Идет к пулемету неспешным шагом, поравнявшись, оборачивается. «Щелкай, щелкай быстрей, капитан!» – зло подгоняю я Кравцова. Или я опять ошибся?! Точнее, мы с Никаноровым?! Капитан бросает беглый взгляд на пулемет. Потом подносит аппарат к лицу, опускается на одно колено. Потом на оба. Да, при его росте лучше фотографировать полусидя… Щелчок… И тут же аппарат падает на землю, а кравцовские ручища хватаются за пулемет. Всех нас оглушает долгая очередь…

Далее немая сцена. Очень непродолжительная. Мгновенно сориентировавшиеся Млынский и трое никаноровских бойцов вскидывают оружие и берут ошарашенного Кравцова на мушку. Бежать ему некуда. Как и нам, в том случае если бы никаноровский пулеметчик не зарядил «находку для палача» холостым боекомплектом. Местность на нашем боевом пятачке открытая.

– Все, Упырь! – произносит Сергей и, поравнявшись с Кравцовым, бьет его прикладом в солнечное сплетение, потом в голову.

Кравцов теряет равновесие, хрипло кашляет. Один из никаноровских бойцов мгновенно связывает ему руки за спиной специально приготовленной бечевкой.