Предатели Гора

— Они такие обычные, какими Вы захотите, чтобы они были! — крикнул в ответ матрос-надсмотрщик.

— Однако они даже не заклеймены, — заметил косианец. — И пока без ошейников!

— К этим деталям скоро проявят внимание, — засмеялся парень.

Вот относительно этого я нисколько не сомневался. Гореане необычайно щепетильны и эффективны в таких вопросах. На мгновение пораженная Публия и испуганная Клодия даже прекратили извиваться. В конце концов, мужчины говорили об их собственных клеймах и ошейниках!

— Двигайтесь, — прорычал им надсмотрщик.

И они испуганно заёрзали в цепях и ремнях, как и положено послушным рабыням. На пирсе их действия были встречены весёлым смехом.

— Давайте-давайте, извивайтесь! — бросила им рабыня с причала.

— Дёргайтесь! Извивайтесь, кейджеры! — крикнула другая.

— Вы что, не знаете, как надо извиваться? — засмеялась третья девица.

— Как получилось, что эти две шлюхи оказались на носу? — полюбопытствовал другой мужчина, по виду тоже косианец.

— А не плохо у них получается, — заметил подошедший первым.

— Медленнее, — скомандовал рабыням надсмотрщик.

— Ай-и-и! — восхищённо выкрикнул кто-то на причале.

— И всё же, почему Вы вывесили на носу этих двоих? — не отставал второй косианец.

— Замерли, — приказал матрос двум рабыням, и те неподвижно повисли, под выставленными за борт брусьями, высоко подняв руки над головами, отчего их вытянутые в струнку, упакованные в кожу и цепи тела, казались ещё красивее и соблазнительнее.

— Превосходно! — возбуждённо выдохнул первый из косианцев.

Надсмотрщик дважды экспансивно взмахнул смотанной плетью, указав поочерёдно сначала на левый борт, потом на правый, как бы привлекая внимание, висящим там фигурам двух прекрасных рабынь.

— А разве Вы сами не можете предположить? — поинтересовался он назойливого мужчину.

— Да! — воскликнул тот.

— Разве они не достойны того, чтобы украсить форштевень? — спросил матрос, обращаясь к толпе.

— Да! — послышались возбуждённые мужские крики.

Трудно было не согласиться с их мнением, женщины действительно были достойны этого, и не только благодаря соблазнительности их, столь хорошо выставленных фигур, но теперь и отлично видимой красоте их лиц.

Я заметил в толпе рабыню в откровенной тунике, больше похожей на тряпку, которая, прижавшись носом к мужчине и потираясь лицом о левое плечо, усиленно пыталась отвлечь его от вывешенных рабынь. Невольница изо всех сил старалась привлечь внимание своего хозяина к рассмотрению своего собственного, весьма значительного очарования.

— Но, впрочем, есть и другая причина! — намекнул матрос.

— О-о? — заинтересованно протянул спрашивавший.

— Эту назвали Публией, — сообщил надсмотрщик, — а эту Клодией.

Каждый раз, называя имя рабыни, мужчина лёгким движением кисти посылал вниз кончик плети, щёлкнув им сначала Публию, а потом и Клодию. При каждом таком прикосновении, скорее игривом, чем болезненном, невольницы дёргались в страхе. Обе они уже успели почувствовать, что такое плеть, а Клодия так всего несколько енов назад. Столь бурная реакция рабынь вызвала ещё одну волну смеха.

— Они были обе, ещё недавно были свободными женщинами Форпоста Ара, — продолжил матрос. — Публия посмела одеваться таким способом, чтобы была скрыта её каста, каста Торговцев.

Косианец, тоже оказавшийся торговцем даже вскрикнул от гнева.

— Она ни хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что она была богата! — добавил надсмотрщик.

— Ну теперь-то она не богата! — усмехнулся кто-то из толпы.

— Пускай-ка она теперь сама пообслуживает богачей! — выкрикнул хорошо одетый мужчина.

— Уж лучше пусть послужит хозяину из низкой касты, — предложил, поедавший Публию глазами, парень в одежде касты Кузнецов, — но с тем же, или даже большим совершенством, чем потребовали бы от неё в высоком доме!

Этот парень заставил меня улыбнуться. Не секрет, что от рабынь, когда-то принадлежавших к высшим кастам, и на свою беду попавших к представителям низких каст, ожидается очень многое. Безусловно, у них теперь вообще нет касты любого вида. Даже человек из самой низкой из каст невообразимо выше их, поскольку в его доме они — всего лишь домашние животные.

— Она собиралась пережить падение Форпоста Ара, и наплевать ей было на то, что могло бы случиться с её сестрами по городу, — сообщил матрос.

Это известие было встречено ещё более гневными криками.

— Воспользовавшись такими ухищрениями, как провоцирующее платье и аксессуары, обнажавшее даже её икры, она надеялась, что её примут за простую незначительную красотку. А чтобы быть ещё привлекательнее для захватчиков, она даже отказалась подстричь свои волосы, несмотря на отчаянную потребность города в сырье для катапультных тросов. Этим она надеялась оказаться привлекательнее своих постригшихся соотечественниц. А ещё она носила с собой золото, которыми она надеялась подкупить завоевателей, чтобы купить у них для себя кольцо в нос и поводок. Короче, она уделила большое внимание подготовке себя для косианского рабовладельца.

Теперь вместо возмущённых криков из толпы послышался смех.

— В общем, — усмехнулся надсмотрщик, поднимая плеть, — мы тут подумали и решили, что будет очень уместно, чтобы её планы не пошли прахом. Так что, собираемся продать её именно косианцу!

Мужчины, услышав о таком решении, довольно хлопнули себя по бёдрам. Рассмеялись даже рабыни.

— Ну вот например, я — косианец! — выкрикнул один из мужчин, впрочем не носивший характерных одежд и аксессуаров Коса.

— Тогда, вполне возможно, — заметил наш матрос, войдя во вкус работы аукциониста, — ошейник, который она будет носить, окажется вашим!

— Не исключено, — засмеялся тот.

— И вот эта, — указал он на Клодию, — предала своих соотечественников, объявила о верности Косу и взяла косианское золото за свою измену!

— Но теперь-то она — рабыня? — уточнил кто-то с причала.

— Само собой, — заверил его парень с палубы бака.

— Предательница! — зло выкрикнул мужчина, одетый по косианской моде.

Клодия бросила умоляющий взгляд на надсмотрщика, и тот кивнул, разрешая ей говорить.

— Я сожалею о том, что я сделала! — тут же закричала Клодия. — Теперь я только рабыня! Пожалуйста, пощадите рабыню!