Преддверие войны

— Граф, я всё хотел у вас давно спросить: вы ведь сознаёте, что один из главных ударов будет направлен на вашу губернию, точнее, она за несколько дней может оказаться прифронтовой, и вам придётся буквально спасать её от вторжения захватчиков, при неблагоприятном развитии событий?

Граф осёкся от неожиданного вопроса, прервал доклад, который уже почти закончил, и задумался.

— Да, осознаю, — сказал он через некоторое время, — и приму все меры для того, чтобы находящаяся в моём подчинении губерния смогла отразить любой натиск врага и перейти на самообеспечение.

— Вот такой ответ я от вас и ожидал, граф, большего пока требовать от любого из вас не приходится. Хорошо, присаживайтесь, попрошу следующего на доклад.

Граф Васильев, мысленно отдуваясь, пошёл на своё место, внутренне ликуя, и в то же время, чувствуя себя весьма озадаченным словами императора. Сложно-то как всё, оказывается…

Вскоре совещание закончилось, император всех распустил, попросив остаться только министра иностранных дел, военного министра и начальника отдельного корпуса стражи. Остальные присутствующие потянулись на выход, стараясь побыстрее покинуть помещение, практически не разговаривая друг с другом. У всех настроение после совещания испортилось совершеннейшим образом, и желания обсуждать полученные сведения ни у кого не оказалось.

Граф вышел из зала в числе последних, по старой привычке, никуда не торопясь и надеясь услышать что-нибудь ещё, но на этот раз ничего подобного не случилось, и он покинул место заседаний. Каждый раз, приезжая в столицу, он навещал свою дочь, чтобы оставаться в курсе её дел и немного контролировать. Она девица на выданье, да ещё и вырвалась из-под опеки родителей, от неё можно ожидать всяких сумасбродных поступков. Поэтому, лишний раз повидаться — и сердцу отрада, и контроля услада.

А тут ещё новость про знакомого ей Дегтярёва, что нежданно-негаданно вдруг стал бароном по личному распоряжению императора, в связи с чем поневоле задумаешься: а может и стоит рассмотреть этого юношу, как один из вариантов брака для дочери. М-да…

Дочь оказалась на месте.

— Папа, ты вновь приезжал на совещание?

— Да, так и есть, по прошлому разу догадалась?

— Это несложно, — пожала плечами Женевьева.

— Согласен, как учёба?

— Всё хорошо, скоро сессия, всего месяц остался.

— Готова?

— Конечно! Сдам на все пятёрки.

— Дай-то Бог!

— Бог здесь ни при чём, в академии котируются только знания, — поджала губки Женевьева.

— Это я знаю, но ты осторожнее в словах, когда с отцом разговариваешь. Давно церковь посещала?

— На прошлой неделе, — не моргнув глазом, соврала Женевьева, хотя была там около месяца назад.

— Хорошо, про Бога не забывай, хоть церковь всего лишь посредник между тобой и им, но она выполняет свою функцию чистоты совести и помыслов, так что, посещай, как можно чаще, император любит тех, кто оказывает уважение к государственной религии.

— Император обо мне не знает, папочка.

— Знает, я уже в прошлый раз говорил, что он спрашивал о тебе, а в этот раз вспомнил о твоём знакомом. Тебя не вспоминал, а однокашника твоего вспомнил.

— Это о каком таком моём знакомом? — насторожилась Женевьева, сердечко которой ёкнуло и застучало быстро-быстро.

— А у тебя их много здесь?

— У меня их практически нет, и всех ты, папочка, знаешь.

— Да не всех, но ты права. О Фёдоре Дегтярёве вспоминал сегодня император.

— О Дегтярёве?!

— Да, можешь его поздравить, хотя нет, это я погорячился, поздравлять его не надо, пойдут разговоры, пусть сам узнает, когда ему скажут.

— О чём, папенька?

— Император ему присвоил титул барона.

— Барона?! — охнула одним выдохом Женевьева, и у неё невольно вырвался крик восторга, — за что?

Это не укрылось от графа, и он довольно ухмыльнулся.

— А за что — не скажу, это государственная тайна. Может, он сам тебе расскажет, позже, если ты его, конечно, спросишь.

— Я не могу его спросить напрямую, ты же знаешь правила приличий, папочка, я гордая аристократка, а не купчиха!

— Аристократке не зазорно спросить, когда дойдут слухи, и поздравить дворянина с титулом, это абсолютно нормально, так что, я разрешаю.

— Я поняла, спасибо, папочка.

— Не за что, дочь. Ладно, мне пора, отдохнул немного, а дома ждут государственные дела.

— Да, папочка, я очень рада была с тобой повидаться.

Граф обнял дочь и уехал. Добравшись до дома, Васильев не успел ничего толком рассказать супруге, а вот на следующий день разговор о прошедшем совещании состоялся.

— Дорогая, на совещании узнал вновь о Дегтярёве, сокурснике нашей дочери, который спасал вместе с тобой пассажиров при крушении поезда.

— Да, я помню. О нём вновь говорил император?

— Да, вернее, ему доложили об очередном подвиге Днгтярёва, я сказал Женевьеве, что он получил титул барона, но не сказал, за что.

— А мне ты можешь это сказать?

— Да, ты мне супруга, а не дочь, и уже умудрённая жизнью женщина, а не пока ещё глупая девица, мечтающая о красивых женихах.

— Не думаю, что Женевьева мечтает о красивых женихах.

— Гм, не знаю, но ваш Дегтярёв парень довольно симпатичный.

— Он не наш, а свой, — оскорбилась графиня.

— Прости, неправильно выразился. В общем-то, это неважно, а получил он титул барона за то, что смог спасти дирижабль. Подробностей я, к сожалению, не знаю, но скорее всего, произошло что-то из ряда вон выходящее. Докладывал начальник отдельного корпуса жандармов и сказал, что они приложили руку к подготовке Дегтярёва. Уж не знаю, как именно они её приложили, и что сделали, но результат налицо. Ты же слышала, что один дирижабль взорвался в воздухе и сгорел? Там погибло много людей. Оказывается, что это вновь проявили себя террористы, только в случае со вторым дирижаблем, где находился Дегтярёв, они не смогли этого сделать, теперь же их допрашивают, а скромный виновник сего факта получил награду. Юноша-то оказался совсем не прост: шутка ли, в одиночку удерживать в течение порядка десяти минут всю энергию взрыва ручной гранаты, на это не каждый способен, даже из тех, кто физически предрасположен к работе с подобным даром.

— Очень интересно, дорогой. Дегтярёв весьма перспективный юноша, если он за полгода оказался уже два раза на слуху.

— Да, весьма, кроме того, император указал, через министра финансов, обязать руководство компании-владельца дирижабля выплатить ему хорошую премию, думаю, что тысяч десять злотых он точно получит.

— Так много?! — воскликнула в удивлении графиня.

— Так и дирижабль целый остался, к тому же, речь шла не только о нём, а ещё о денежной компенсации погибшему экипажу и пассажирам, тут только государство в лице императора сэкономило кучу денег, а уж руководство компании и подавно, так что, решение весьма справедливое. Аве императору!