Преддверие войны

Пассажиры повыскакивали со своих мест, но их тут же стали усаживать обратно. Кажется, вскочила и теперь уже знакомая мне девушка и попыталась подойти ко мне, с явным намерением помочь, но её отправили обратно.

— Вниз! Экстренное приземление!

Наконец, механик понял требование и запустил процесс опускания с небес на землю. Дирижабль резко клюнул носом, отчего все покатились на пол, я тоже пошатнулся и, не удержав равновесия, упал сначала на колени, а потом здорово приложился лицом о подвернувшееся мне кресло. Лицо залила кровь из разбитого носа. В голове потемнело, но я продолжал держать сферу, уцепившись за кресло.

Не знаю, понимал ли ещё кто-то, кроме капитана и пары пассажиров, что я сейчас делаю, но я не думал о том. Дирижабль начал снижаться, стараясь делать это не резко, чтобы не потерять равновесие и не уткнуться носом, с соответствующими последствиями, иначе может получиться аналогичная катастрофа.

Команда уже пришла в себя. Два стюарда удерживали пленников, а капитан, с револьвером наперевес, успокаивал пассажиров: кого-то словом, а кого-то и пинком, не давая им раскачать дирижабль.

— Всем занять свои места! Занять свои места!

Через минуту дирижабль опустился прямо на поверхность, выбрав какой-то участок, свободный от леса и домов.

— Всем наружу, всем бежать.

Дверь быстро распахнулась, открытая одним из стюардов, другой в это время открыл аварийный иллюминатор, и все ринулись к выходу.

— Дети и дамы вперёд! — кричал, надрываясь, капитан, но его плохо слушали подвергнутые панике люди.

Отец знакомого семейства, обезумев от страха, кинулся к выходу в числе первых, стремясь покинуть дирижабль, как можно скорее. Пугающая картина начавшегося взрыва, что переливалась в закрытой мною сфере багрово-белым огнём, с разрывом чугунной болванки, повергла его в шок.

Жена и дочь оказались позади него, жена еле смогла подняться с пола, а дочь, смертельно перепугавшись, вцепилась обеими руками в спинку кресла и не могла от неё оторваться. Она поводила вокруг головой, пока не увидела меня, сидевшего возле кресла и державшегося из последних сил. Меня, кажется, кто-то даже оттолкнул, спеша на выход, чуть не свалив окончательно на пол.

Девушка уставилась в мои глаза, её руки разжались, и она уверенно пошла ко мне, на ходу доставая платок из совсем крохотной тканевой сумочки. Взяв его в руки, она быстрым движением стёрла кровь с моего лица, очистив глаза.

— Уходи! — шепнул я ей, — я больше не могу держать взрыв. Я уже почти терял сознание, когда ко мне подбежал кто-то из команды и осторожно вывернул из руки невзорвавшуюся бомбу.

— Держаться можешь?

Я отрицательно мотнул головой, уже почти теряя сознание. Держался я только благодаря тому, что прошёл обучение в закрытой лаборатории, да тому, что меня очень серьёзно накачивали там же эфиром, я его мог черпать из воздуха гораздо лучше, чем прежде, что мне сейчас и помогало. Но возможности организма не бесконечны, и сил уже почти не осталось. Глаза закрывала кровавая пелена, я никого не видел и ничего не понимал, знакомая девушка уже исчезла.

Не знаю, как я продержался до того момента, как меня просто взяли на руки и вынесли из дирижабля. Опустив на землю недалеко от него, все разбежались далеко в стороны.

— Отпускай! — донеслось до меня издалека и сразу же повторно, — отпускай, у нас есть человек с даром воздуха.

И я отпустил, последним усилием воли пытаясь, как можно дальше, отправить от себя взрыв.

Где-то вдалеке ощутимо грохнуло, над головой прошелестели мелкие осколки, и всё затихло, так как я потерял сознание.

Глава 8 Больница

Очнулся я в больнице, в какой — не знаю. То, что это больница, догадаться оказалось нетрудно. Специфический запах карболки и каких-то лекарств, железные койки, белые потолки и окрашенные жёлтым цветом стены. Да ещё и старая сиделка, дремлющая рядом с моей кроватью.

Шевельнувшись, я разбудил её.

— О, милок, гляжу, проснулся. Пойду, доктору скажу, если в туалет захочешь, то утка под кроватью.

Я прислушался к себе, в туалет, действительно, требовалось, но больше всего хотелось есть.

— Мне бы поесть, — произнес я и сам удивился, каким еле слышным оказался мой голос.

— А, тогда покормлю тебя и доктору доложу. Сейчас, сейчас.

Женщина подхватилась, подошла к стоящей невдалеке тумбочке и сняла с неё небольшую тарелку, как оказалось, с кашей. Взяв небольшую оловянную ложку, она стала кормить меня. Каша была овсяной и не сладкой, совсем пресной, но я очень проголодался и довольно быстро умял всю принесенную порцию. Пожар в желудке немного поугас, но не полностью.

— Ага, съел. Молодец! Я пошла к дохтуру, а ты сходи по-маленькому. Уткой — то, знаешь, как пользоваться? Не знаешь, поди, да там всё просто: вынул-сунул, убрал обратно, быстро разберёшься. Не стесняйся, я уж столько навидалась на своём веку, что и-эх, а другим больным не до того, сами такие, — и она ушла.

Собравшись с силами, я заглянул под кровать и нашёл эту самую «утку», ей оказался весьма специфический сосуд, в виде сковородки с ручкой, только ручка полая и короткая, специально для мужского органа, а сама сковородка полузакрытая, чтобы можно и в неё, и на неё, образно выражаясь. Что же, лучше так, чем терпеть до туалета, идти мне трудно, да я и не знаю, где он, ещё та мука — искать и не найти.

Приноровившись, я воспользовался её железными услугами, морщась от холодного прикосновения. Мерзко, и меня всего передёрнуло, как плохо, оказывается, оказаться беспомощным!

Сиделка вернулась довольно быстро и привела с собой моложавого доктора, лысоватого и носившего пенсне. Доктор, ни слова не говоря, взял мою руку, пощупал пульс, осмотрел всего вообще и, присев на краешек кровати, изрёк.

— Как самочувствие?

— Чувствую себя… чувствую себя я, доктор, в общем, просто чувствую, что я есть.

— Это хорошо, юноша, значит, жить будете! — в таком же тоне ответил доктор. Что же, пока вам нужны только покой и еда, ну, и укрепляющие лекарства. Главное, что состояние улучшается, пошли вторые сутки, как вы в себя пришли. Организм у вас крепкий и молодой, а также весьма хороша техника и сила дара. Правда, он ещё не скоро к вам вернётся, перенапряглись сильно, но вернётся. Главное, что остались живы. Лечение я вам назначу, оно простое, приходить к вам буду раз в сутки, по утрам, сиделка назначена, вставать можно, как почувствуете силы и необходимость в этом сами. Вроде, всё сказал.