Предрассветные боги

— Беседуете? — вроде бы без интереса спросил Ягдей, присоседившись к Светогору на крытую мехом лаву.

— Ругаемся, — притворно вздохнула Жива, аж подпрыгивая на отцовых коленях.

Кременко резал последнюю дырочку на ее жалейке, с коей она и намеревалась удрать немедля, как он закончит. В отличие от Мары с Перункой, богиня жизни не слишком вникала в дела, где не шла речь о здравии или хворобах всего живого: и бегающего по земле и растущего на ней. Да и матушкина волчица Вука — заматеревшая и раздобревшая от сытого житья — уже крутилась в нетерпении рядом. Эта мать всего волчьего семейства Озерной долины обожала крохотную богиню и всюду таскалась за ней тенью.

— И о чем спор? — правильно оценил положение дел многоопытный павер.

— Так о походе все, — проворчал Светогор. — Третье лето все трем-перетираем. Я уж, признаться, и верить перестал, будто сподобимся, а оно, вишь как? Уже и пятки салом мажут. Да слышь, что надумали? Ввосьмером пойдут!

— Ну, — хитро сощурился Ягдей, — коли при двух богах могучих, так и втроем бы не оплошали. А тут целых восемь рыл — целая ватага.

— Ух ты! — совсем по-бабьи всплеснул руками Светогор. — А мы-то заждались! У нас-то своих дурачков недобор, так подмога прибыла. Слышь, Драговитка!

— Слышу, отец, — лениво отозвался пригревшийся на весеннем солнышке вождь.

— Слышу!.. — передразнил, было, старый медведь, но осекся.

Заметил Деснила, размашисто шагавшего к месту общего сборища. То бы еще ничего, но сбоку к нему прилепилась Ожега, что-то вереща и размахивая руками.

— Еще подмога прибыла, — ехидно подольстился к Светогору Парвит, склонивши башку.

— Цыть! — рявкнул тот и сплюнул… в сторону приближавшейся бабки. — Тебя кто спрашивал?! Иль тебя обычаям внове поучить? — убавил он в голосе, заметив, как Ожега потянула к нему шейку, прислушиваясь: — Ну, я пошел, — ни с того, ни с сего объявил он тихонько и подпрыгнул с лавы, словно молодой: — Дел невпроворот, — бурчал Светогор, удаляясь, — а эти расселись тут. Только бы языками мести….

— Война у них с матушкой Ладой, — притворно запечалился в ответ на удивленный взгляд гостя Парвит. — Гоняет наша матушка нашего батю Светогора, как нашкодившего волчонка. Ему вождь Даривой трех сирот всучить задумал. Из ближней родни на воспитание, значит.

— По обычаю, — кивнул Ягдей.

— По обычаю, — согласился Парвит. — Да против норова нашего бати. Дескать, стар он уже носы сопливые утирать.

— И сколь малы детишки? — с трудом удерживал улыбку павер.

— Ой, малы-малехоньки! — запричитал Парвит. — Меньше некуда! Двенадцать лет, десять да девять — тока от титьки!

— А ну, брысь отсюда! — загрохотал Деснил, разорвав негромкий, но дружный хохоток. — Не про вашу честь гость! Мара, мы о деле собрались говорить? — сурово засверкал смеющимися очами божий пестун. — Или Ягдей тут до зимы околачиваться будет, пока всю нашу дурь не пересмотрит, не перещупает?

— Живушка, ясочка моя! — ворковала между тем Ожега. — Ты пошла бы к матушке. Ей вот только-только детишек хворых из лисьего селища притащили. Глянула бы, сердечко мое.

Девчушка серьезно кивнула и вскинула глазенки на отца. Кременко поднялся и потащился к жене под жалостливый первый наигрыш новой жалейки.

— И овечий загон почистить не забудьте! — взревела старушка вслед потихоньку отползающим вождю со товарищи. — Слышь, Драговит?! И крышу на коровнике поправить обещались! И коней своих к лешаку убирайте! Весь коровий лужок подъели! Пустодырые, — ворчливо закончила она, плюхаясь на лаву под бочок Деснила. — Ну, чего?

Ожега пристально оглядела оставшихся: свернувшуюся на шкурах клубочком Мару, мечущего в столб ножичек Перунку, Ягдея, блаженно разулыбавшегося старательному солнышку.

— Чего сказать-то хотела? — капризно воззвала к Маре великая язва всего Белого народа.

— Зачем в поход собрались, — не пошевелилась и не утрудила себя поднятием век богиня.

— А надо ли нам про то знать? — мгновенно посерьезнела бабка.

— Надо, — отрезал Перунка, выдирая из столба крепко засевший ножик. — Нам самим в походе не управиться. Мужики нужны. Но, сами мы такое не вольны решать. Ваше у вас нам отнимать невместно. Можем только попросить, чтоб отпустили их с нами.

— Просите, — согласился Деснил, переглянувшись с Ягдеем, о причине скорого призыва коего голову ломали вместе.

Тот промолчал. Ему было не по себе. И не тут сейчас, а всегда. Это у горцев покой на душе — они могущественного бога с младенчества знают, а верней, еще и до того. А вот Ягдей видал его редко и недолго — в его душе пока бултыхалось полнейшее несогласие. С одной стороны, понимание той силы, что таилась внутри этого тела. А с другой, глаза его видели само тельце малого пацана, застившего самое понимание его божественной сути. Этот разлад его выматывал. Спасала лишь мысль о том, что мальчишеское тело весьма скоро — как это случилось с Марой — вырастет. И тогда — отчаянно верилось Ягдею — душа в нем угомониться, придя в согласие с миром.

— Нужны новые тела, — вот так вот прямо выложил свою нужду бог.

— Младенцы? — осторожно уточнила Ожега, кою, впрочем, дикая просьба ничуть не удивила.

Перунка поджал губки и кивнул. Мара продолжала сладенько сопеть: толи впрямь уснула, толи придуривалась.

— Сколько? — взяла дело в свои руки Ожега.

Мужики-то молчали рыбами, бестолково хлопая глазами.

— Мы точно не знаем, — беспечно признался Перунка. — Думаю, три будет самой малостью.

— Мальцы или девки?

— Погоди, Ожега, — выдохнул, наконец-то, Деснил, оглаживая бороду. — Не с того начали. Ты мне, внучок, вот что поведай: о причине-то вы обмолвитесь? Или нам догадками удовольствоваться?

— Догадками? — заморгал Перунка и тут же махнул рукой: — Ах, да! Мы же своих пойдем выручать. Они у… Чернобога томятся. Полонил он их давным-давно, а воли давать не желал многие лета. Его-то мы… убрали из мира Яви, а полоняники так и остались запертые в этом его сундуке.

— Где? — хором удивились Ягдей с Деснилом.

— Ну, это у сакха короба такие. Всякое барахло хранить. Они их из дерева там ладят, из ветвей плетут. Но те короба небольшие. А Чернобог себе велел сковать короб из аяса. Огромный, с целый дом. А то и поболе. А сверху над тем коробом целую гору насыпали. Долго насыпали, но сколько — не скажу. Не ведаю, да и не важно. А важно до этого сундука добраться и наших забрать. Да телами их оделить. Они в сундуках и так при телах сидят, но те тела уже точно никуда не годятся.

— Надо полагать, — задумчиво протянул Деснил. — Посиди-ка в коробе несколько человечьих жизней, так трухой рассыплешься, — он чуток помолчал и глянул на Ягдея: — Как думаешь, павер, стоит ли о таком вождям заикаться? Иль тишком все провернем?