Предсказание на донышке

— Ты не ошибся, Гюнтер. Принцесса — твоя дочь. Чего испугался?

— Не испугался я вовсе. Как представлю, сколько Гретхен пришлось пережить, а меня рядом не было.

— Так и в этом нет твоей вины. Ты ведь не знал, что все так обернется.

— Это не оправдание. Нечего было домой уходить, когда привез ее рожать. С ней надо было остаться.

— Чем бы ты ей помог?

— Любовь и внимание творят чудеса. А я ушел домой, бросив ее одну в тяжелом состоянии на попечение чужих людей. Вот и лишился жены и детей. Поделом мне. Куковал в одиночестве лучшие годы. Что уж теперь говорить. Червь грызет и правильно делает, я виноват в том, что все так случилось. Стыдно мне перед Гретхен и больно за нее. Никогда сердце не болело, а теперь болит не переставая.

Гости обратили внимание, что молодой граф Вильям Палмер приглашает на танец только Маргарет и в перерыве между танцами не сводит глаз с юной красавицы. А ему сватали самых знатных невест в королевстве, он же не остановился ни на одной.

Маргарет, смущаясь, принимала приглашение на танец, но не поддерживала беседу, коротко отвечая невпопад.

В середине бала герцог Манфред обратился к Гюнтеру и Маргарет.

— Друзья мои, у меня к вам просьба, пожалуйста, задержитесь ненадолго после бала, мне нужно с вами поговорить.

Гюнтер замер, он нутром почувствовал, что герцог хочет сообщить им что-то очень важное. Маргарет тем временем увлеклась беседой с принцессой и никак не отреагировала на просьбу Манфреда.

Весь вечер шарманщик ощущал напряжение и беспокойство в груди, предчувствия посылали в голову пугающие сигналы. Он сгорал от нетерпения узнать правду и в то же время страшился ее. Сознание подсказывало: принцесса тоже его дочь. Но он панически боялся об этом думать.

Когда бал закончился, а за последним гостем закрыли двери, герцог пригласил к столу Гюнтера и Маргарет.

— Пройдемте, пожалуйста, в гостиную. За чаем и поговорим.

Гюнтер изнывал. Мало того что ему было невыносимо душно и неудобно в праздничном наряде, он очень нервничал.

— Прошу, присаживайтесь.

— Я сяду рядом с Маргарет, — заявила принцесса. Девочки успели найти общий язык и сблизиться.

— Садись, дорогая, где желаешь. Только не смущай нашу гостью.

— Нет, что вы, мы с Мартой, как две подружки, не можем наговориться, — сказала Маргарет улыбаясь. Она не догадывалась о переживаниях отца.

— Прошу вас, дорогая, садитесь. — Герцог тем временем ухаживал за герцогиней. — Можно начинать. Все, что вы сейчас услышите, господа, чистая правда. Долгие годы я носил ее в своей душе и хранил как самую большую драгоценность.

Гюнтер! Дорогая Маргарет, и ты, моя прелестная доченька, вы должны наконец узнать всю правду.

Шарманщика затрясло. Страх атаковал, он ничего не мог с этим сделать.

С тех пор прошла целая жизнь…

— История эта очень давняя, но поучительная. Пришло время открыться. — Герцог медлил, ему нелегко было возвращаться в то время, когда под угрозой оказалась та, что была всех дороже, а значит, счастью их семьи грозил полный крах.

— Мы с моей любимой супругой дружили с самого детства. В подростковом возрасте я точно знал, что женюсь только на Этель, любил ее всегда. Повзрослев, мы поженились и были бы очень счастливы. Но заклятье женщины, которая претендовала на роль моей супруги, лишило нас самого главного — иметь продолжение нашей любви. У нас не было детей.

— А как же я? — изумилась принцесса.

— Не торопись, моя единственная. Все по порядку. Герцогиня заболела, утратила смысл в жизни, ее перестали волновать простые обыденные вещи. Тогда я решился на ответственный шаг и отправился на поиски. Мне посоветовали обратиться к повитухе, которая принимала роды у бедных женщин и аристократок, совершивших ошибку, сбившихся с пути. Мы побеседовали с ней и договорились: в том случае, когда роженица погибнет во время родов, ребеночка повитуха отдаст мне. Так она и сделала, выполнив мою просьбу.

В ту ночь рожала жена Гюнтера. Причина ее смерти до конца мне неизвестна, хотя я наводил справки. Соседи жаловались, что из дома повитухи в тот день до самого вечера раздавались и не утихали бранные речи, крики. Муж скандалил в пьяном состоянии, избивал детей. Естественно, повитуха хотела остановить его, вмешивалась, прикрывала собой детей. А тем временем жена Гюнтера рожала. Повитуха призналась мне, что на последнем этапе роды были стремительными и тяжелыми. Гретхен потеряла много крови, поэтому повитуха не сумела помочь ей, и роженица погибла.

— Бедная моя Гретхен, — произнес Гюнтер и приложил руку к сердцу. Внимание присутствующих было приковано к герцогу, на шарманщика никто не обращал внимания.

— Родились две девочки. Одну повитуха отдала бездетной семье за вознаграждение. Да, Маргарет, это была ты. Повитуха на тебя надела медальон матушки, чтобы отцу легче было разыскать свою дочь.

— Меня воспитывали усыновители, я знаю.

Принцесса жалостливо посмотрела на Маргарет.

— Все так, девочка, — подтвердил Манфред.

— Дорогой Гюнтер! — Герцог обратился к шарманщику.

— Вы помните тот день, когда я на торговой площади подошел к вам? Мне очень хотелось поговорить с вами, рассказать, что Маргарет в Румнэ, и я направил ее к вам. Мне ваши чувства были близки и знакомы, я хорошо понимал, какое это счастье для отца вновь обрести дочь. Как назло собралось много людей и ваш сосед-сапожник чрезмерно любопытен, до неприличия, не дали мне сделать то, что наметил. Я взвесил ситуацию, мне ничего не оставалось, как для блезира положить в шапку талер и уйти.

— Как не помнить? Вы мне тогда подарили волшебную монету. После этого в моей жизни стали происходить чудеса — я нашел свою дочь, вернее, она меня. Вы знаете, что это такое после стольких лет забвения и одиночества? Я ощутил вкус жизни. Благодарю вас.

— Волшебная, говорите? Своими руками творим волшебство, — произнес герцог задумчиво и опустил глаза. Он пропустил через себя слова шарманщика и задумался.

— На чем я остановился? Ах да, вторую крошку… — Манфред перевел рассеянный взгляд на принцессу, — повитуха привезла к нам. В ту ночь, моя единственная Марточка, наше родовое гнездо обрело вторую жизнь, в сердце навсегда поселились покой и радость, потому что в доме появилась ты.

— Как я? Разве я не ваша дочь?

— Наша, конечно, наша. С младенческого возраста, кроме нас, в твоей жизни больше никого не было. Мы так боялись потерять тебя, что перестали принимать у себя гостей либо выезжать по приглашению. Те, с кем мы связаны родственными узами, отнеслись с пониманием и сочувствием к нам. Иные обижались. Но нам было не до их обид, мы растили тебя и блаженствовали с твоей матушкой. Мы оберегали тебя, боясь потерять.

— Но вы же сами сказали, что я не родная, — чуть не плача, выговорила принцесса.