Предвестники табора

Я прекратил надувать, пережав шарик на конце большим и указательным пальцем.

Наши взгляды встретились. Мишка требовал ответа — промолчать было нельзя.

Я коротко объяснил ему.

— Ты спятил!

— Если ты не пойдешь туда со мной, я пойду один, ясно?

— Как ты собираешься найти эту поляну ночью?

— Нам не придется ее искать. Она сама нас найдет. Давай, лучше помоги мне.

— Сама нас найдет? Макс, что это значит?

— Я сказал, помоги мне… послушай, не сейчас, ладно? Это слишком долго объяснять. Слишком! Ты меня понял? — этот последний вопрос я задал очень резко, почти угрожающе. — Давай, надувай шарики.

Он сел на стул.

— Макс, просто… просто… я не понимаю, что ты хочешь этим добиться…

Надувая уже второй шарик, я посмотрел Мишку. Он устремил перед собой невидящий взгляд; очевидно, Мишка пребывал в замешательстве.

— Совершенно не понимаю… мы же выяснили, что эти… Предвестники табора не имеют никакого отношения… что Перфильев причастен — возможно, он к этому причастен, — Мишка вдруг резко поднял голову и посмотрел на меня; словно его осенила некая мысль, — ты что, испугался идти к Перфильеву, так решил себя теперь реабилитировать?

— Так…

Я бросил надутый шарик на кровать и схватил Мишку за локоть.

— А вот этого я не слышал, черт возьми! — ей-богу в этот момент мне показалось, что я готов ударить Мишку.

И в то же время, я едва удержался, чтобы не расплакаться, но Мишка вряд ли мог заметить это, потому что внешне я не подал никаких признаков. (Скорее всего, у меня было побелевшее от ярости лицо; и истончившиеся губы тряслись).

— Макс… да ты что успокойся… ты прав.

— Я прав?

— Да, ты прав, — он вскочил и взялся за еще не надутые шарики, которые лежали в коробке.

— Вот, так-то лучше.

— Да, да, да… — он суетился вокруг коробки и все бормотал, как будто в забытьи, — мы должны попытаться… должны, да… ты прав, ты прав, черт возьми…

Но на самом деле (это моя сегодняшняя оценка), я действительно старался себя реабилитировать. Предвестники табора… все тревоги моего детства, все страхи, долгие годы будоражившие мое воображение… настоящий кошмар. Но именно против этого кошмара мне было выступить проще — теперь. Почему?

Потому что бороться с призраками всегда легче, чем с реальными людьми.

Когда мы надули все шарики, я написал на каждом: «Верните Ольку!» — черным маркером.

III

Интересный лес.

Палящее дыхание — в расходящемся лесу.

Я помню здесь каждое дерево. Нет, это не так. Но все равно хочется это сказать.

Случайный прыжок через корень — кислые еловые брызги — созерцательный свет луны; вздрогнул над заслонкой листа.

И снова я ступил на тропинку.

На безотчетную землю.

Когда-то в этом лесу мы потеряли дядю Вадика.

Теперь потеряли навсегда.

Его не дозваться.

Словом без слога Словом без слога на касании ботинком… безотчетной земли.

Это промельки — на них нельзя смотреть, только выхватывать; мы остановились.

(мне снова тринадцать лет).

— Мишка, куда дальше? Ты помнишь?

Впереди, примерно в двух шагах от меня, едва виднелась замершая Мишкина спина. Над нашими головами повисли две грозди надувных шариков. («Широкая тропинка; они не лопнут, не волнуйся, — шепчет мне одышка, — не заплачешь от страха — как Олька»).

Олька. Верните Ольку.

Нет, я не собираюсь плакать. Мы должны вернуть ее.

Предвестники табора. Люди, играющие в пинг-понг… каторжники, несущие на спинах колокола… великаны… велосипедисты соскакивают на землю — ни единого кадра на остановку…

Это все какая-то символика, черт возьми…

Это какое-то зло. Мы должны с ним бороться.

Но разве то, что я придумал — то, что мы должны сделать сегодня на поляне, — это борьба?

«Это то, что мы должны сделать, и это придумал отнюдь не я».

В темноте шарики кажутся неясными, белеющими пятнами.

— Куда дальше? — повторяю я.

— Я вспоминаю, подожди… — Мишкин озадаченный голос; неровный. От бега, от волнения…

Если луна осветит Мишку, я, должно быть, увижу серебристый воздух, курящийся у него изо рта, — как на морозе.

Палящее дыхание.

Мы направляемся к поляне возле поселка. К Поляне чудес — я верю в то, что найду ее. Верю непоколебимо — это главное, как и пять лет назад. Но сейчас будет еще проще, чем тогда, потому что поляна отыщет нас сама. Главное, было следовать сигналам, которые поступали, правильно их использовать. Сначала шарики, потом флюгер… И то, что мы должны осуществить — да, это действительно придумал не я. Это тоже сигнал, который просто поступил мне… возможно, от Ольки.

— Если мы заблудимся, черт возьми… мы же никогда ни фига не умели ориентироваться…

— Мы отыщем поляну, — сказал я.

Достаточно уже того, что мы просто стараемся отыскать — поляна идет нам на встречу. (И это все та же вера).

Интересный лес. Я вспомнил о собаке из рекламы драже «Skittles».

Мы отыщем Предвестников табора… да нет, они уже здесь, я их чувствую. Но теперь я способен на большее, нежели просто на странные, необыкновенные мысли — когда рядом Предвестники табора.

— Все, я понял, куда нам, — я выдохнул, — нам в ту сторону, — я ткнул пальцем налево; совершенно наугад — я не знал, куда идти.

— Там же чаща!

— Ничего подобного. Только небольшая поросль, — соврал я.

Однако теперь, когда я сказал это, там действительно окажется «только небольшая поросль».

— Уверен?

— Абсолютно. Как быть с шариками?

— Держать перед собой. Другого выхода нет. Очень осторожно.

— Там зарослей всего метра три-четыре. Потом широкая тропинка.